Весь день за окном валил густой снег. Метель выла точно голодная псина. Дом стоял на отшибе — одинокий, сердитый, несмотря на то, что приближался праздник. Где-то неподалёку взрывались разноцветными огнями фейерверки, сопровождаемые весёлым улюлюканьем и смехом, а здесь было глухо, как в склепе.
— Ты бы хоть ёлку нарядил, что ли, — хмыкнула Катя, снимая варежки. — Или гирлянду повесил какую-никакую. Вот честное слово, психбольница и та наряднее, Лёнь!
Лёня безучастно посмотрел на гостью и пожал плечами. Он выглядел измотанным: синяки под глазами, нервный тик в уголке губ, чужой затравленный взгляд...
— Не до праздников как-то, — вяло буркнул в сторону. — Главное, что вы приехали.
— Мы-то? Конечно, приехали, — усмехнулся Игорь. — Но рассчитывали на другое. Всё-таки, брат, Новый год — это хоть какая-то радость. А у тебя, как в фильме ужасов: свечи, старая мебель, часы, которым сто лет в обед…
Все дружно, не сговариваясь, посмотрели на массивные старинные часы в углу — чёрное дерево, циферблат, затянутый паутиной, и кукушка, повисшая вниз головой на ржавой пружине… Хотя стрелки ещё дрожали, пытаясь двигаться вопреки всему.
— Ух ты! – присвистнула Катя и прищурила по-кошачьи зелёные глаза. — Они ещё и ходят?!
— Ходят, — отчего-то побледнев, ответил Лёня и вздохнул. — Но бьют только раз в году.
— Как? Когда? — в один голос спросили друзья.
Лёня медленно поднял глаза на часы, и, снова вздохнув, нехотя ответил:
— В новогоднюю полночь часы бьют тринадцать раз. Но лучше их не слушать. — Лёня спрыгнул с диванчика и подбежал к друзьям. Он крепко схватил их за руки и забормотал:
— Правда, не слушайте их! Да не смейтесь вы! Я же серьёзно… Закройте уши или… уйдите чуть раньше полуночи. Лады?
Катя изумлённо похлопала длинными ресницами и громко рассмеялась, подмигивая Лёне:
— А, поняла! Ты это специально? Чтобы нас напугать? Да-а, Лёнчик, а ты не безнадёжен!
Катя с Игорем расхохотались, и, подталкивая друг друга, пошли распаковывать сумки. А Лёня не смеялся.
В десять часов Катя, Игорь и Лёня сидели за новогодним столом, украшенным шампанским, салатами и мандаринами. Только вот атмосфера была совсем не праздничной, а какой-то тягостной и угрюмой. Несмотря на неутихающую метель, истерично бьющуюся в окна старенькой избы, внутри было душно и неуютно – так, что страсть как хотелось выбежать во двор и упасть в колючий мокрый снег, и дышать, дышать, пока не начнёт кружиться голова от переизбытка морозного чистого воздуха.
Катя отбросила от себя плед и, коснувшись ладонями, пылающих щёк, недовольно заметила:
- Вот всё вроде хорошо – и тепло, даже слишком, и стол неплохой собрали, но почему-то на душе как-то... мерзко. И воздух стоит такой… как будто кто-то дышит за спиной.
— Это не воздух, — пробормотал Лёня, лениво ковыряясь вилкой в салате. — Это время. Оно всегда просыпается к полуночи, особенно в новогоднюю ночь.
Игорёк фыркнул, едва не подавившись долькой мандарина:
— Ты как дед какой-то, честное слово! Как по мне – так переигрываешь малость. — Игорь отсмеялся и, сделав страшные глаза, спросил шёпотом, подмигнув Катьке:
— Лёнчик! А может, ты в местную секту завербовался?!
Лёня встал, прошёл к кухонному шкафчику и достал бутылку виски. Он выпил залпом четверть бутылки и вернулся за стол.
— Ничёссе! — ахнула Катя, и переглянулась с Игорем. — Это уже не похоже на шутку. Лёнь, может, расскажешь, что у тебя случилось? Тебе помощь нужна, да?
Лёня отстранённо смотрел в пустое окно и хмурился. Игорь в сердцах хлопнул ладонью по столу, и сжал кулаки, подумывая, не пора ли уже вдарить приятелю, чтобы привести того в чувство, когда Лёня заговорил:
— Прошлый Новый год я встречал здесь. Один. Так получилось. Вообще, сначала хотел пойти на площадь, смотреть фейерверк, но потом позвонила Лизка и сообщила, что мы расстаёмся, что она не приедет. Я тогда психанул, и остался здесь. Решил – один так один, обойдусь. — Лёня говорил сухо, сбивчиво, то и дело бросая по сторонам настороженные взгляды. — За минуту до полуночи эти чёртовы часы начали тикать громче. Мне не показалось! – зло выкрикнул Лёня, заметив ехидную улыбку Кати. — Я почувствовал... что кто-то смотрит на меня из часов. Понимаете?!
Катя нервно усмехнулась и схватила сигарету. С силой затянувшись, она отошла к окну, выпустила дым в приоткрытую форточку и резко ответила:
— Нет, Лёнь, я не понимаю. Не понимаю, зачем ты позвал нас сюда, в эту глушь, пообещав, что будет круто, а сам сидишь и паришь нам мозги, когда все веселятся! Игорь, мы уезжаем! Сейчас!
Лёня ухмыльнулся и продолжил говорить, будто не слышал гневную тираду Кати. Игорёк заворожено смотрел на часы, пытаясь понять, что не так с другом.
— Первый удар, — глухо сказал Лёня, закрывая глаза, — был громкий. Очень. Он пробрался в голову, наполняя её адской болью. Второй — заставил меня плакать. На седьмом я уже не чувствовал ни рук, ни ног. А на тринадцатом...
Он замолчал, схватил бокал, плеснул виски и выпил залпом.
— И что же было на тринадцатом? — спросил Игорь насмешливо, но голос дрогнул, выдавая напряжение.
Лёня посмотрел прямо на него и, грустно улыбнувшись, ответил:
— Я увидел себя, стоящего рядом. И я, то есть он… улыбался. Но это был не я.
***
— Боже, какая чушь, — устало вздохнула Катя. — Лёнчик, это просто стресс, к тому же, ты наверняка перепил, вот как сейчас. Полночь через десять минут, — Катя взглянула на телефон и предложила:
— Может, включим телевизор, как люди? Или музыку?
Лёня резво подскочил к ней и выхватил телефон. Дрожащим от злости голосом выкрикнул в лицо:
— Нет! Никакого телевизора! И музыки! Так надо.
— Ты, придурок! Совсем тронулся?! — Игорь дёрнул Лёню за руку, поворачивая лицом к себе. — Мы должны сидеть в темноте, потому что это… Кому надо?!
— Тем, кто за часами. Они живут там, а мы их кормим… своим вниманием, своим временем, своими жизнями. Новый год — идеальное время. Все считают минуты, секунды, не сводят с часов глаз, все ждут. И не замечают, что есть и ТРИНАДЦАТЫЙ удар. А когда он пробьёт — время разрывается. И кто-то пробирается сюда сквозь время.
Катя схватилась за голову и заметалась по тёмной комнате. На улице, сквозь вой метели, слышались громкие хлопки и весёлые голоса людей.
— Всё, это невыносимо! – закричала Катя. – Я не буду слушать этот бред! Игорь, я ухожу! Ты со мной? Где ключи от машины?
— Вы не выйдете отсюда, — сухо сказал Лёня. — Дверь заперта. Я запер её, как только вы вошли.
Он показал ключ — он был сломан пополам, как кость, разгрызенная собакой.
***
Без пяти двенадцать.
В доме повисла тишина, нарушаемая лишь тихим плачем Кати и сердитым сопением Игоря. Лёня как зачарованный стоял посреди комнаты и, не моргая, смотрел на часы. Циферблат их ловил свет тусклой луны, пробивавшийся сквозь окно, и как будто светился.
Тихий Катин плач перерос в рыдания. Игорь вздрогнул и, сбросив оцепенение, взял со стола нож. Один Лёня был до ужаса спокоен, тихим шёпотом отсчитывая удары старых часов.
— Первый... второй... третий...
На шестом ударе луна юркнула за тучу, будто чего-то испугавшись. Дом погрузился в кромешную тьму. Катя всхлипнула и замолчала. Игорь сжал нож крепче, чувствуя, как струйка пота сбегает по позвоночнику.
На восьмом ударе раздался шорох в стенах. На девятом — скрипнул пол наверху, на чердаке. На одиннадцатом ударе Катя закричала, ощутив чьё-то лёгкое прикосновение. На двенадцатом — дикой трелью, похожей на лязг груды металлолома, ссыпаемого на землю с высоты, зазвонили разом три телефона. На тринадцатом ударе Игорёк не выдержал и с визгом накинулся на Лёню, неистово нанося ему удары.
И наступила тишина.
***
Прошло две недели.
На рассвете по заснеженной дороге, ломая хрустящий наст, к деревне подъехали два УАЗа. Из машин вышли трое — оперативник в тёмной куртке, участковый с усталым лицом и мужчина в форме МЧС. На капоте они разложили карту района, на которой красным кружком была обведена деревня Верхний Луг. По информации от сотовых операторов полиция установила, что последние звонки были совершены именно отсюда.
Родители забили тревогу ещё четвёртого января, когда дети не объявились после новогодних праздников, но в полиции их подняли на смех – деткам-то по двадцать лет! Загуляли – с кем не бывает, тем более, что Новый год… Родителей отговорка хмурого дежурного не устроила и они пошли другим путём. К вечеру того же дня в новостях замелькали объявления: «Внимание! Розыск! Пропали молодые люди, направлявшиеся на Новый год в деревню Верхний Луг. Если вы обладаете любой информацией, которая может помочь в их поисках, свяжитесь с ближайшим отделением полиции!» И вот, спустя две недели…
Один из офицеров, кашляя от утреннего морозца, открыл двери старой избы. Внутри пахло гарью, плесенью и сыростью. Стол был перевёрнут, посуда разбита – всё указывало на то, что здесь разыгралась драма. На полу, прямо под странного вида часами, стрелки которых сошлись на цифре «13», валялась чья-то куртка, изрезанная ножом. Кое-где чернели пятна засохшей крови.
— Это что, чёрт побери, за модель часов?.. — пробормотал кто-то, мельком глянув на часы.
— Ясно, что они здесь были — тихо сказал МЧСник, разглядывая отпечатки сапог. — Но куда потом делись?
Он поднял с подоконника забрызганную красным фотографию: два симпатичных паренька и в центре – миловидная девушка, стоят, тесно прижавших друг к другу, улыбаются, только взгляд у всех какой-то… затравленный, что ли. МЧСник перевернул фото и прочёл надпись: «Ночь с 31 на 1. Мы уже здесь».
Откуда-то снизу послышался крик оперативника:
- Эй, Дмитрич! Сюда, нужна помощь!
Вскоре совместными усилиями из подпола вытащили едва живого, но упирающегося парня в окровавленной одежде, с ножом в руке. Он то плакал, то принимался дико хохотать и выкрикивать:
— Есть! Есть тринадцатый удар! Есть…
Найденного опознали как Игоря Лыкова, одного из пропавшей тройки, но допросить его так и не удалось — разум парня остался там, в старой избушке со старинными часами…