Деревня Смолянка стояла у самого леса, одинокая, отрезанная от мира. Деревушка была маленькая – два десятка домов, старая церковка, а сразу за ними - чернеющий по весне овраг, заросший ивняком. По другую сторону, за небольшой берёзовой рощицей, открывался такой вид, что недовольные лица приезжих враз менялись и начинали излучать восхищение. Тропинка, ползущая через рощицу, выводила прямиком на берег реки. Сочная зелень травы, крепкой, упругой, устилала землю до самой воды, сквозь которую виднелись разноцветные камушки, устилающие дно. Вообще сюда, в Смолянку, приезжали редко: кто-то проведать бабку, кто-то – проверить участок, хотя были и такие, кто проводил здесь лето, напитывая детей чистейшим воздухом и солнечными лучами. А в остальное время Смолянка жила тихо и уныло: одна улица, крошечный магазинчик, в котором всегда пахло кислятиной и рыбой, и старики - не нужные в городе или не желающие менять своё сонное царство на шум и круглосуточный бег более молодого поколения.
Этим летом всё пошло не так. Во-первых, благодаря рыщущему в поисках очевидного-невероятного блогеру, в Смолянку хлынули любители старины. Во-вторых, у помершей в конце прошлого года бабки Зинаиды остался наследник – внучок, владеющий небольшой, но весьма доходной мебельной фабрикой. Вступив в наследство, внучок пригнал рабочих, которые вмиг снесли древнюю избушку и возвели крепкий многокомнатный дом. Теперь в этот дом нагрянуло всё весёлое семейство, а старшая правнучка Зинаиды, чтобы не тосковать в глуши, притащила с собой своих бойких подруг. Одним словом, такого веселья тихая деревушка ещё не видала.
В тот июльский вечер накануне Ивана Купала пять девчонок - Вера, Инга, Маша, Аля и Соня - собрались у речки погадать. Звонко стрекотали сверчки, костёр весело потрескивал, выстреливая искрами в напоенный травами воздух, комары вились в сизой дымке. Вера стащила у отца бутылку вина, Соня, нарвав охапку полевых цветов, плела венки, а Маша, буквально помешанная на различных гаданиях, листала потёртую книжицу «Запретные заговоры». На вопрос подруг, где она раздобыла «эту древность», Маша загадочно улыбалась и шёпотом отвечала, что это секрет.
- Мы будем вызывать духов, которые нам ответят на любые вопросы, - заявила Маша. – А если сделаем всё правильно, то, возможно, ОНИ исполнят наши заветные желания!
- Так уж и исполнят? - заулыбались девчата, поражаясь наивности восемнадцатилетней девахи.
- Не сомневайтесь! – усмехнулась в ответ Маша, аккуратно переворачивая ветхие страницы. – А кто сомневается – идите домой и не мешайте!
- Ладно-ладно, - примирительно сказала Вера. – Гадать – так гадать, всё равно в этой глуши больше нечем заняться. Давай читай, что там надо делать?
Маша удовлетворённо кивнула и поучительным тоном начала объяснять:
- Сначала мы дождёмся полночи. Потом каждая из нас наденет на голову венок и войдёт в воду. А затем я прочитаю заклинание, и мы вместе позовём дух.
- И кого мы позовём? – спросила, посмеиваясь, Аля. – Пушкина?
- Зачем же Пушкина? Я вот от соседкой бабульки слышала, что здесь в семидесятых девушка утопилась, Ксенией звали. Давайте её и позовём! – на полном серьёзе предложила Инга.
- Или лучше того деда, который на конюшне повесился! – подхватила Соня. – О нём, кстати, мне та же бабулька рассказала. Похоже, она всех этими байками пугает!
- А что, если мы вообще никого не позовём? – входя в раж, спросила Вера. – Ну, в смысле, заклинанье прочитаем, а имени не назовём? Пусть приходит тот, кто будет ближе всех!
Девчонки призадумались, притихли.
- Да ладно вам, - фыркнула Вера, - всё равно ведь никто не придёт! Вы что, правда, верите в эту чушь? Ну ладно, даже если кто-нибудь и придёт - ну что нам, дух, что ли, страшен? Прогоним обратно, и все дела!
Остатки сомнений девушки прогнали вином. Они хохотали до слёз, орали песни и плели венки, дожидаясь полночи.
***
На небе тоненьким серпом светил золотой месяц, с любопытством поглядывая на девичьи приготовления.
- Пора, - тихо сказала Маша и подала подругам знак идти к речке.
Вода была холодная, отчего девушки дружно застучали зубами. Вера простонала, обнимая себя руками:
- Давай, Машка, начинай уже, пока мы в русалок не превратились!
Маша цыкнула на неё, сердито сверкнув глазами, и велела стоять смирно и повторять за ней. Читала она не по памяти, а с книги, которую держала в дрожащей от предвкушения магии руке.
- Приди тот, чья душа тянется в этот мир, кого злоба не отпустила, кто умер без креста и прощения, кто в сырой земле не сгнил, в воде не утонул. Явись!
Подруги, едва сдерживая смех, нестройным хором повторяли за Машей. Вскоре пять венков, брошенных девушками в речку, поплыли в темноту. Вокруг всё стихло: умолкли беспокойные сверчки, перестали квакать лягушки, умчался прочь лёгкий ветерок. Подруги зачарованно смотрели вслед уплывающим венкам. А потом увидели его.
Сначала они подумали, что это просто тень, но приглядевшись, поняли - кто-то стоит в реке, далеко от них, у другого берега. Кто-то неподвижный, то ли в балахоне, то ли в халате. Лица на таком расстоянии было не видно, и не понятно было – мужчина это или женщина, но тот, кого они видели, казался слишком плотным, слишком настоящим, чтобы быть духом.
- Это кто-то из деревни прикалывается над нами, - пробормотала Инга. – Или какой-то дед вышел порыбачить.
Фигура стояла, глядя в сторону. Потом медленно повернула голову и посмотрела на девушек. Вода у их ног заплескалась. Девчата завизжали и бросились бежать.
Через час они сидели в уютной комнате, укутавшись в халаты и потягивая горячий чай.
- Девочки, а если мы, и правда, кого-то впустили? - тихо сказала Соня, вздрагивая всем телом. – Он был такой… реальный!
- Да брось, - засмеялась Инга, разглядывая себя в зеркальце. – Наверняка, какой-нибудь сельский псих, пришёл поглазеть на городских красавиц. У них же тут одни старухи да старики.
- Сельский псих? - переспросила Аля. - Стоит такой ночью в реке, молча, без фонарика, пока мы призываем духов? Да он бы уже поржал и ушёл!
Ночь была душная, тяжёлая. Из леса доносились еле слышные щелчки, как будто кто-то бродил между деревьями, ломая сухие ветки. Девочки решили ночевать вместе, в одной комнате. Говорить не хотелось. Долго лежали, молча, без сна, каждая думала о своём и все – об одном и том же: кто был там, на реке?
Наступившее утро порадовало ярким солнечным светом и ароматом свежеиспечённых пирогов. Девушки повеселели – теперь им ночное происшествие казалось смешным недоразумением.
- Напугались какой-то тени! – посмеивались они. – Был ли там вообще кто-то? Может, это дерево, растущее на том берегу?
Пошутили, посмеялись, но на речку – проверять, есть ли там, на другом берегу дерево, не пошли.
- Поприкалывались – и хватит, - беспечно отмахнулась Аля. – Давайте лучше в саду шалаш построим, будем ночевать, как дикари!
До вечера девчата трудились: нашли в сарае доски, оставшиеся после ремонта, кое-как укрепили их в земле, натянули сверху покрывала. Пол устелили одеялом, притащили из комнаты подушки, фонари. После ужина, посидев недолго с родителями Веры, пожелали им спокойной ночи и отправились в шалаш. Отец семейства снисходительно усмехнулся: вроде, взрослые девушки, а всё не наиграются.
Сегодня беседа была более оживлённой, чем предыдущей ночью. Подогретые очередной бутылкой вина из папиных запасов, девчонки хохотали до слёз, вспоминая свои страхи. Наговорившись и нахохотавшись до икоты, притихли.
- Давайте уже спать, - зевая, предложила Вера. – Завтра отец в город собирался, если не проспим – поедем с ним. А то тут тоска зелёная!
Инга вылезла из шалаша и хихикнула:
- Эх, Верка, а про туалет-то не подумали! В дом, что ли, бежать?
- Иди за сарай, - посоветовала Вера, - только фонарик прихвати.
Посмотрев вслед пошатывающейся Инге, девчонки улеглись. Сон быстро сморил их, захватив в свой плен до самого утра.
Утром, не обнаружив Ингу в импровизированной палатке, поначалу решили, что она схитрила и отправилась ночевать в дом. Но постель в комнате оказалась нетронутой. Соня предположила, что Инга могла уехать в город с родителями Веры. Позвонили родителям – Инги с ними не было. Девушки промчались вихрем по комнатам, заглянули в подпол, на чердак, выбежали во двор… Ингу нашли в сарае, подвешенной за руки к цепям, свисающим с перекладины под самым потолком. В мёртвых глазах застыл ужас, на губах запеклась кровь, под ногами валялся вырванный язык. На лбу было выжжено два слова: «Я пришёл».
***
Когда уехала полиция, девчонки сбились стайкой в комнате Веры.
- Я же говорила, что нам никто не поверит! – всхлипнула Соня. – Вот что нам теперь делать?!
- Всё ты, Машка, со своими дурацкими заклинаниями! – Аля зло посмотрела на подругу и отвернулась к окну.
- Давайте успокоимся, девочки! Не хватало ещё нам перессориться. – Аля строго посмотрела Машу и спросила:
- Что нам теперь делать? Может быть, провести какой-нибудь обряд, который защитит нас?
- От чего?! – снова сорвалась Соня. – От призрака? От сумасшествия? От ментов?! От чего будем защищаться, девочки?!
- Сонька! Хватит истерить! – Вера устало потёрла заплаканные глаза. Давайте думать. Маша, должна быть какая-то подсказка! Ты можешь как-то… погадать, что ли… узнать, что или кто нам грозит? Кто убил Ингу? И если это то, что мы призвали, надо найти способ отправить его обратно!
Маша лихорадочно листала свою книжицу, пока не наткнулась на описание простенького гадания для поиска вещей.
- Призрак, конечно, не вещь, но попробовать стоит, - оптимистично заявила юная гадалка и потребовала у Веры свечу и иголку с ниткой. Проведя ей одной понятные манипуляции, Маша объявила, что искать надо «что-то, связанное с мясом».
- Ты обалдела? – Тут уж и Аля не выдержала и поддержала возмущённую Соню. – Ты называешь это подсказкой?!
- Девочки! – упавшим голосом перебила подруг Вера. – Кажется, я знаю, о чём идёт речь. Но если я права… Хана нам тогда! Сейчас…
Вера схватила свой телефон, вбила запрос и стала читать вслух:
"Смолянковский мясник" — что случилось на самом деле? Новые подробности дела Аркадия Трепалина.
Велиховский район шокирован серией жестоких преступлений, которая навсегда останется одной из самых тёмных и загадочных страниц в истории региона.
С 1992 по 1995 годы в окрестностях посёлка Тиховка были жестоко убиты двенадцать девушек в возрасте от 16 до 24 лет. Преступления сопровождались ритуальными элементами, настолько жуткими, что большинство подробностей долгое время не разглашалось.
Предполагаемый убийца — Аркадий Семёнович Трепалин, 38 лет, бывший мясник местного кооператива, уроженец деревни Смолянка, что находится по другую сторону реки от Тиховки. В народе его окрестили «Смолянковским мясником» - не только за профессию, но и за жестокость, с которой он расправлялся со своими жертвами. Найти Трепалина пока не удаётся.
Страшные находки
Первое тело - Анны М. - было найдено весной 1992 года в старом скотомогильнике. Глаза и язык девушки лежали в эмалированной миске рядом с телом, на животе – выжжено клеймо. Уголовное дело завели, но в течение следующих месяцев следствие топталось на месте, несмотря на новые жертвы.
В общей сложности было найдено двенадцать тел, разбросанных по округе: от чернеющих оврагов за фермерскими хозяйствами Тиховки до берёзовой рощи близ Смолянки. У всех жертв одинаковые «метки»: глаза и языки аккуратно удалены и помещены в сосуд (чаще всего — жестяная чаша или миска), внутренности — сплетены в венки и развешены на кустах или деревьях. Зачем понадобилось убивать девушек с такой ужасающей, извращённой жестокостью? Что толкнуло жителя Тиховки на такое зверство?
Последняя жертва
В ночь с 6 на 7 июля 1994 года, в праздник Ивана Купалы, пропала Оксана Федорина, 19 лет, студентка педколледжа, приехавшая к бабушке в Тиховку на каникулы. Девушка отправилась с подругами на Купальскую ночь к реке, но к утру не вернулась.
Через два дня тело было найдено на дне оврага позади Смолянки.
Следствие, наконец, вышло на след Аркадия: нашлись свидетели, которые утверждали, что видели его вечером 7 июля — грязного, с всклокоченными волосами, босого, с огромным мешком за спиной, идущего через поля к деревне Смолянке. Туда направилась группа оперативников и несколько местных добровольцев. За лесом, около болота, они нашли обрывок рыбацкого плаща, в котором видели последний раз Трепалина, и нож мясника, наполовину утопленный в мох. Собака, ведущая оперативников по следу убийцы, отказалась идти дальше, а через несколько часов поисков и вовсе пропала. Один из оперативников позже рассказывал, что видел на кочке человеческий силуэт, который будто провалился сквозь землю, но его подняли на смех. Официально Аркадия Трепалина признали пропавшим без вести, тело его так и не нашли.
Следствие по делу было закрыто в 2015 году за истечением срока, но в архивах остались десятки протоколов, жутких снимков и свидетельств. Дом Трепалина в Тиховке сожгли местные - «чтобы не возвращался».
Примечательно, что с тех пор и в Тиховке, и в Смолянке единогласно приняли решение не проводить никаких гуляний на Ивана Купалу, дабы «не провоцировать дух маньяка».
- Так вот кого мы призвали! - прошептала Маша, побелевшая от страха. – Он – тот, чья душа тянется в этот мир, кого злоба не отпустила, кто умер без креста и прощения, кто в сырой земле не сгнил, в воде не утонул. Это он был там, на реке!
Девушек накрыла истерика.
- Отлично! – взвизгнула Алька. - Ну, хоть не скучно в деревне будет!
А Вера прошептала, содрогаясь от страха:
- Значит, скоро всех нас убьют?..
***
Следующей пропала Соня. Мужики из Тиховки нашли её через день в ивняке у реки – недалеко от того места, где подруги видели тень в ночь на Ивана Купала. Выглядела Соня так же, как Инга, только голову украшал кровавый венок.
Полиция, приехавшая из города, покрутилась, пофотографировала, опросила мужиков, и уехала восвояси, увозя с собой тело и надежду на спасение. Аля перестала разговаривать, будто враз онемела. Она сидела в углу комнаты с ножом в руке и отказывалась куда-либо выходить.
А ночью Аля пропала. Вера проснулась от какого-то шума, как будто по полу что-то волокли. Дверь во двор была приоткрыта. Вера, переборов страх, вышла на крыльцо – на улице было тихо и пусто.
Тело Али так и не нашли. Зато на подоконнике в своей комнате Вера обнаружила зубы - 16 штук, среди которых один был с приметным знакомым сколом. Рядом было написано угольком: «Четыре венка - четыре греха. Пятый венок – рот на замок».
На следующее утро Машу нашли распятой на дорожном указателе.
Вера металась по комнате, как загнанный зверь. Она не ела, не спала, не отвечала на вопросы родителей, на их уговоры уехать в город. На рассвете, когда родители заснули, Вера пошла к реке. Тот, кого они вызвали, уже ждал её - стоял как в ту самую ночь, на том берегу. Только теперь Вера смогла разглядеть то, что было его лицом – лохмотья сгнившей кожи, местами покрывавшие череп, раззявленный рот, пустые глазницы. Вера не кричала, не плакала – на это уже не осталось сил. Она вошла в воду и пошла прямо к нему, держа в руках венок из полевых ромашек.
- Я поняла, - прошептала она. – Это мы виноваты.
Вера заходила всё глубже в реку, не слыша, как кричала позади мать, как звал отец, умоляя остановиться. Она была уже не здесь…
***
Веру увезли в клинику, куда-то в область. Обезумевшая от горя мать, слушала, но не слышала пожилого доктора с добрыми глазами, который тихим голосом объяснял ей что-то. В память врезались всего несколько слов: психоз, амнезия, галлюцинации. Следователю, попытавшемуся вызвать её на разговор, Вера шёпотом, по секрету, сказала:
- Он не ушёл. Он просто ждёт, чтобы его снова позвали.
Спустя год, в ночь на Ивана Купала Вера исчезла из палаты. Как ей удалось выбраться из запертой комнаты с решётками на окнах – осталось тайной. Но, когда медсестра открыла утром дверь, палата была пуста. А на аккуратно заправленной кровати лежал пожухлый венок, сплетённый из полевых ромашек…