Знаете, кто такой художник? Нет, не тот, кто просто кисточкой машет. Это человек, у которого внутри целый музей, где мысли шепчут акварелью, а настроение пахнет тушью. Он не смотрит — он прожигает взглядом насквозь, вытаскивая из серой реальности такие штуки, что аж мурашки. Именно таким был, есть — и, смею надеяться, останется в памяти — Герман Огородников.
Вот честно, фамилия-то у него — как будто сосед, что по весне сажает картошку. А по факту? Один из тех, кто делал «Крокодил» — не журналом, а событием. Его рисунки? Там жизнь, смех и чуть-чуть грусти — как в хороших тостах.
И давайте без скучных вступлений. Биография? Ладно, кратко. Родился в Карлыгане (это в Марий Эл, если кто подзабыл, где это на карте). Январь, 1938-й. Суровые зимы, деревенская глушь — всё как надо для будущего художника, которому придётся согревать людей не дровами, а сатирой.
Отучился в Казани — художественное училище. Шестьдесят первый год. А потом — Москва. А куда же ещё? В столице воздух плотнее от амбиций, там и начал — в «Пионерской правде». Потом — логично — «Крокодил». Там, где зубы острые, но хохот добрый.
Вообще, если вбить его имя в поиске — тишина. Википедия молчит, будто обиделась. Газеты? Только крошки. А между тем — это был один из тех, кто создавал визуальный юмор таким, каким мы его любим: добрым, чуть колким, человечным. Не про власть — про людей.
Первую свою карикатуру он влепил в «Пачемыш» (то есть «Оса», для непосвящённых). Это был 1957 год. В то время ещё носили фуражки и говорили «сопляк», а не «зумер».
Стиль? Да какой там стиль — душа на бумаге. Нарочитая простота, лёгкий мазок, ирония без яда. Рисовал, как будто рассказывает — не рисует.
Сотрудничал с Чижиковым, с Устиновым. Великие имена, не надо объяснять. А он — будто между ними. Не громче, но и не тише. Просто свой. Без понтов.
Котики, между прочим, — отдельная тема. Кто-то рисует львов, а Герман — котов. Таких, знаете, полосатых, слегка охамевших. То на подоконнике сидит, то в кадре проскользнёт. Коты у него — не просто фон, а как подпись. Узнаваемо. Улыбка сама просится.
Иллюстрации для детских книг? Конечно. Детвора — народ суровый, им не понравится — сразу закрывают. А у него получалось. Потому что не сюсюкал, а рисовал, как есть: с душой, но без сахарной ваты.
Скажу откровенно — странно, что о нём почти не пишут. Даже немного обидно. Потому что если копнуть — он ведь не просто художник. Он — хроникёр. Фиксатор эпохи через смешное. И в этом, кстати, страшная сила. Потому что времена меняются, а взгляд, который видит сквозь — он остаётся.
Кому нужны были политические памфлеты, когда Огородников показывал соседку, тянущую ведро воды, или мужчину, у которого газета в руке — но не прочитана, потому что он уже всё понял по лицу жены?
Он не пытался быть великим. Просто делал. День за днём. Глаз за глазом. Публикация за публикацией. И — что удивительно — работы живут. Не пылятся в архивах, не забыты. Циркулируют. Ходят по рукам, по чатам, кто-то постит, кто-то вспоминает.
И вот вам парадокс — нарисованная шутка может пережить эпоху, а заголовок газеты — нет.
Такой вот был Герман. Без лишнего шума, без мемориальных досок. Но с острым глазом, тёплой рукой и даром, который не кричит — но говорит.
И если вы когда-нибудь откроете старый выпуск «Крокодила», и увидите там кота с ехидной рожей — это, скорее всего, он. Не кот. Огородников.
Вот так. Не по шаблону. Потому что жизнь — она тоже не по плану.