255,9 тыс подписчиков

Без преград? Часть 3

21 июня21 июн

16 мин

Начало

Открываю глаза.

— Merde!

Хочется выть от неудачи. Соскакиваю с кресла и начинаю пинать диван, изливая на податливую мебель праведный гнев. Тысяча чертей! Столько сил положено на организацию этого экспериментального похода германской подводной лодки на дальность патрулирования. Ведь создать достоверный образ в сознании не какого-нибудь малограмотного «солдафона», а самого статс-секретаря военно-морского ведомства адмирала Тирпица, подвигнувший послать лодку за берега Британии, было совсем нелегко. Только армады британо-американских «Дредноутов», на протяжении нескольких ночей кряду волчьей стаей терзающих во снах безмятежную Германию. В моём исполнении она обрела вид девственницы в платье с бесконечным вырезом на огромной груди. И наконец идея о морской блокаде островной Империи сподвигла Тирпица присмотреться внимательнее к идее об экспериментальном походе. И-и-и...? Каков итог? Одним словом — Merde!

Успокоившись, прихожу к выводу, что не всё потеряно. В запасе ещё двое суток. Или победа, или обидное поражение. А чем, интересно, занят в тридцать седьмом мой соперник?

Ладно, не получилось с торпедной атакой, значит — пожар. Конечно, в зрелищности многое потеряю, но тут уже не до эстетских изысков. Хотя... Пожар на огромном пароходе в порту, на глазах у многочисленной публики и жадных до катастроф журналистов. Не дав себе и часа на отдых, снова окунаюсь в иную реальность...

Сказочное посещение легендарного концерта в Вудстоке кардинально изменило привычное течение жизни: повседневная суета, призрачной вуалью застившая глаза, неожиданно расползлась на лоскуты, обнажив доселе недоступную сторону реальности. Словно распахнулась неведомая дверь в ранее сокрытую бесконечность иных пространств. Всё, что до того знал и умел, неожиданно перестало представлять какую-либо ценность и ушло безвозврата. А вновь открывшиеся перспективы неудержимо манили своей необычностью.

Повторить выход из реальности удалось далеко не сразу. Всё-таки первый раз получилось абсолютно случайно. Да и болезнь, что дала нужный толчок, отпустила. Дни напролет, лёжа в постели, вновь и вновь пытался оказаться по ту сторону. Но сети этого мира были слишком прочны, чтобы так запросто выпускать из цепких объятий. Пришлось с головой погружаться в ворох мистической литературы, зачастую противоречащей самой себе. Нахватавшись урывочных знаний и часами пребывая в медитации, кое-чего получилось осмыслить: реальность удерживала устоявшимся образом жизни, тем самым привычным окружением, которое и служило надежной якорной цепью, приковавшей словно Прометея к скале обыденности. И я решился на кардинальные меры: переехал в другой город, разорвал личные контакты. В итоге превратился в одинокого, нелюдимого мизантропа, коротающего дни в полумраке пустых комнат. Но и результат такого слома повседневной реальности проявился незамедлительно...

Проникать в сознание обыкновенного человека научился довольно легко — оказалось достаточно освоить дублирование, как это для себя называл. Суть состояла в обретении способности раскалывать сознание на две части. И если одна оставалась привязаной к телу, то второй вполне возможно управлять — выходить из телесной оболочки, перемещаться в материальном мире, подобно святому духу. Этой свободной ипостаси и не составляло труда внедряться в сферу сознания другого человека.

Обретя новые, умопомрачительные способности, я кинулся во все тяжкие — первое время просто не вылазил из чужих ментальных пространств. И там завораживало буквально всё: иной ход и строй мыслей; странные воспоминания, к которым у меня был даже более свободной доступ, чем у их обладателей; ранее неведомые эмоции. В общем, плутал там, словно в сказочном лесу, иногда выходя на солнечные полянки, полные сладкой земляники, а порою натыкался на завораживающие в своей пугающей красоте коряги. Чужое сознание оказалось просто поразительной призмой, меняющей всё вокруг. Я почувствовал и первый трепет влюбленных, и дикую ярость жены, обнаружившей первую измену, чистый восторг альпиниста, взявшего первый семитысячник... Бескрайний океан эмоций. И на время забыл о возможности погружаться в прошлое — вполне хватало экзотических впечатлений в своей временной линии.

Правда, продолжалось настоящее веселье совсем недолго. Беспорядочные прогулки по чужим ментальным пространствам неожиданно привели к разочарованию. Как оказалось, новая забава не отличалась особым разнообразием: зачастую чужой разум являл собою лишь банальную зеркальную комнату с отражением очень ограниченного круга представлений и идей... Словно мысли, обитающие в головах непохожих, казалось бы, людей, целенаправленно поставлялись туда из одного, ну максимум из двух источников. Даже посетив, ради интереса, женское сознание во время кульминации полового акта, я понял, что это точно никакое не развлечение. Узнать, о чем размышляет среднестатистическая женщина в процессе соития — ещё то потрясение! В общем, почувствовал себя этаким современным Евгением Онегиным и окончательно разочаровывался в большей части человечества. Вся их духовная сфера не простиралась далее текущих проблем и забот: поесть, поспать, посмотреть киношку. А усади иного в кинотеатре лицезреть свою жизнь со стороны, хватит десяти минут, чтобы скука заставила взмолиться о выходе на ближайшем перерыве в рекламу. Хотя нет, забыл: есть же ещё социальные сети. Где большинство присутствует словно висельник в петле, без единого шанса на освобождение. Да безнадежно вычеркнутые из жизни часы на давно опостылевшей работе. Круг интересов замкнулся. Круговой лабиринт без выхода, длинной в жизнь. Плутайте на здоровье, рабы своих примитивных хотелок: водоворота из машин, шмоток и зарубежных курортов...

В придачу к общему разочарованию сами ментальные путешествия довольно быстро привели к эмоциональному выгоранию. Странным образом, серая повседневная жизнь большинства людей пожирала мою жизненную энергию не хуже адского пылесоса. И настал момент, когда исчерпав внутренние резервы, на несколько месяцев оказался не способен даже проткнуть рыхлую оболочку какого-нибудь безвольного пьяницы. Словно передо образовался крепкий упругий барьер, этакий ментальный шлагбаум, а не дырявая, как решето, сфера сознания закоренелого алкаша. А я никак не мог понять, что со мною не так.

Так, набивая всё новые шишки, наконец, осознал, что любое, даже самое несложное взаимодействие ведёт к растрате внутренней энергии, восполнить которую оказалось не так-то просто. И встав перед выбором — куда проникнуть в следующий раз, уже не был настолько глуп, чтобы расходовать драгоценную силу на бесконечные охи-вздохи влюблённых, чревоугодие любителя съесть экзотическую гадость и прочую ерунду. Я сам невольно стал разборчивым гурманом по этой части. Если уж проникновение, так в сознание человека, пребывающего на самой грани... Тут безразлично какой, главное, чтобы точка перелома одной развилкой вела или к эпохальному событию в истории, либо, как вариант, к смерти индивида. Вот где бурлило настоящее варево эмоций! И, как оказалось впоследствии, прекрасная возможность подпитываться так необходимой для пси-паркура энергией.

Мой первый экскурс в сознание самоубийцы, сиганувшего с многоэтажки, это было что-то...

Тяжёлые низкие облака свинцовыми цеппелинами рвались с востока на запад, в лохмотья распарывая нежные бока о трубы спящего неподалёку завода. Крыша типового панельного дома с отслаивающимся повсюду рубероидом органически вписывалась в убогую мизансцену. Пронзительный ветер и поразительное одиночество в плотно заселённом мегаполисе. Там, где-то под ногами, копошился обычный человеческий «муравейник» — кто уже завалился в кровать, готовясь к завтрашнему рабочему дню, даже не заморачивая себя высшими сферами; кто ругался с женой, тратя своё драгоценное время на очередной необязательный скандал; чуть ниже любили друг-друга, ещё ниже яростно, с боем посуды, дрались... Но гораздо чаще здесь просто не разговаривали, не замечая давно опостылевших сожителей по тесным квадратным метрам.

Клиент — мужик возраста Христа — сидел на вентиляционном оголовке, отрешённо глядя, как крыши домов однообразными серыми прямоугольниками исчезают вдали. Геометрия в школе явно не относилась к его любимым предметам. Вполне возможно, что в предвосхищении такого вот Евклидового реверанса от этого мира. А может, засилье прямых углов просто утомляло не привыкшие к сложным построениям мозги.

Вскоре лучезарная госпожа коснулась заросшей щеки прощальным поцелуем и покинула этот геометрически расчерченный мир, а пришедшая на смену тьма открыла пред бесконечностью ночи парадные врата. Одинокая фигура замерла бездвижно на крыше. Затерявшаяся во мраке, где даже свет слабосильных звезд надёжно сокрыт за низкими тучами. Не совсем к месту вспомнилось: Авалон утерял сказочный образ, яблоки сгнили и почернели...

В чужом сознании царила полная прострация — ни единой мысли, ни искры эмоций. Складывалось впечатление, что именно там голая крыша многоэтажки, и только забытая мелодия гуляла среди оголовков. Мне не вполне была понятна причина, что подвела человека к самой грани окончательного решения... Что слегка напрягало. Не видя семя, как узнать, каков из него созреет плод? Так можно было просидеть до самого рассвета, не дождавшись последнего в жизни шага, а первый солнечный луч стёр бы чернила мрачного настроя, и новый день одарил новой надеждой. Что меня абсолютно не устраивало. И я призрачным дельфином нырнул в глубины чужого ментального океана. Хотя... Человеческое сознание больше похоже на этакий отстраиваемый в течение жизни лабиринт со множеством дверей, входы-выходы через которые и позволяют чувствовать себя человеком. Конечно, если умеешь правильно использовать свой остро отточенный природный инструмент и сдуру не заблудишься. Но тогда я всего этого не знал.

Первым делом попытался привнести в картинку окружающего мира побольше уныния и депрессии. Прямоугольные кровли домов на удивление легко обратились в заколоченные крышки гробов, поглощаемые вдали темнотой. Роль крестов удачно исполнили антенные остовы. Полюбовавшись траурной кавалькадой, заполнившей пространство вокруг, связал парой образов прошлое, своей кровавой убогостью порождающее все эти нескончаемые гробы мемориала, и с будущим, куда они все дружно и направлялись. В награду за мои усилия сразу же проклюнулись первые ростки разочарования во всём и вся, стремительно разрастаясь, начали опутывать сознание реципиента:

— Жалкое... Душераздирающее зрелище... Кошмар.

Вот такой вектор размышлений мне пришёлся по нраву. Носитель слегка повернул голову.

— С этой стороны ничуть не лучше, — коварным змеем проник я во внутренний диалог всё более и более раскисающего клиента, — А почему? И по какой причине...

— И какой из этого следует вывод? — легко подхватил течение философской мысли визави.

Хотелось довольно потереть потные ладошки, но, к сожалению, они пребывали с бренным телом в квартире. По ощущениям, оставалось лишь незначительное усилие, чтобы заключительным штрихом отправить практически готового суицидника в короткое путешествие с крыши на асфальт. И как-будто реальность была уже в моих руках, и настроение клиента опустилось ниже плинтуса, но пока явно не хватало опыта противостояния с иным подсознанием, которое неожиданно включилось в активную борьбу с вмешательством извне. Возможно сказывалось, что я вел себя подобно неповоротливому слону в посудной лавке — образы, генерируемые мною, выплывали ниоткуда и выглядели столь же аляповато, как рождественская ёлка на чёрной мессе деревенских сатанистов. Что и включило внутренние защитные механизмы — мрачная картинка, насаждаемая мною, увяла и расплылась в бесформенную кляксу, более напоминающую небрежно нарисованный мультфильм; идеи о никчёмности дальнейшей жизни потеряли доверительную глубину, стали плоскими, бездарно растеряв свою холодную привлекательность. Лишь налёт сводящей с ума раздвоенности. А настороженное беспокойство не совсем то, к чему я старался подвести любителя ночных посиделок на крыше.

Мне уже не хотелось ничего радостно потирать, а лишь одно желание — устало промокнуть трудовой пот с призрачного лба. Пришлось импровизировать, придумывать новые ходы в борьбе со строптивым сознанием и буквально врасти в чуждую память. А там...

Лёгкий отблеск далеко в глубине. И я устремился к нему невесомым мотыльком. Детские годы, наполненными светом водами плескались на самом дне воспоминаний реципиента. Любящие родители, первые друзья, новые открытия... Ему явно свезло — этот мир начинал открываться ребёнку самыми светлыми гранями. Дорожки к ним, правда, изрядно замшели, видимо не часто пользовались спросом. Что, конечно же, оказалось как нельзя кстати. А чтобы этот отблеск боле не мешал, пришлось помучиться в поисках наивных детских обид. Прошерстил холодные закоулки памяти и, когда набралось их достаточное количество, швырнул всё разом в светящееся озерко, замутив чистый кристалл воспоминаний.

Однако, стоило только задавить светлый отблеск, как сам неожиданно очутился в узком коридоре, стиснутом завесами вибрирующего мрака. Не совсем понимая, что происходит, сунулся в одну сторону, в другую... Везде натыкался только на запертые двери и бесконечные коридоры. Коридоры с вполне осязаемыми стенами тьмы. От такого поворота ошалел слегка. Никогда не думал, что устройство человеческого подсознания выглядит такой минималистически однообразной картинкой. Замер на мгновение перед одними из плотно затворенных двустворчатых дверей, более похожими на мистические врата. Разве что печатей Соломона не доставало. Мысленно толкнул от себя... Ничего не произошло, только стена мрака слегка дрогнула. Тут нужен был иной подход, и я, вырвав лоскут своей драгоценной энергии, швырнул прямо в закрытый проём и мгновенно оказался внутри. Всё те же колышущиеся стены, только уже расчерчивающие не коридор, а небольшую каморку с сидящим на полу обнажённым существом.

— Эй! Ты кто? — от неожиданности ляпнул первое, что пришло на ум.

Человеком его назвать язык не поворачивался, как бы это абсурдно в моём положении не звучало. Беспалые атрофичные конечности, ровная бильярдная поверхность идеально круглой головы. Если это можно было назвать головой. Выкрутасы чужого подсознания продолжались. Бессмысленно круглые, похожие на одноразовые тарелки, глаза; рот, залепленный несколькими слоями скотча; две небольшие дырки вместо носа; одна ушная раковина валялась рядом, истекая тёмной кровью, вторая присутствовала где и положено. Сам одноухий был скован по рукам и ногам так, что вряд ли мог самостоятельно сдвинуться с места.

Я потряс сидящего за отвратительно мягкое плечо. Никакой ответной реакции.

— Парень, ты что здесь делаешь?

Мне нужны были ответы — в такие дебри чужого сознания я попадал впервые и, как отсюда выбираться, представлял смутно. Так ещё надо было и свои вопросы порешать. Поднял окровавленный ошметок отрезанного уха и прокричал в него:

— Эй, как меня слышно?

Услышал только невнятное мычанье в ответ. Попытался отодрать проклятый скотч, но кто-то изрядно постарался — плёнка словно вросла в лицо. Наверное было что скрывать внутри... Приняв вызов, я слился с бездвижной сущностью.

И оказался на поверхности какой-то прилипчивой зловонной жижи. Она беспрерывно текла, заполняя пространство вокруг, пузырилась, отвратительно хлюпая. Гадая, что это за субстанция, брезгливо погрузился в эту гадость, которая засасывала не хуже болотной трясины. Так глубоко прежде никогда не проникал...

Ха! Какая, однако, прелесть! Даже не ожидал такого поворота — это оказались обрывки идей, копившихся в подсознании от просмотра депрессивных фильмов, скандальных передач нынешнего телевидения, сомнительных роликов с ю-туба — убийств, ужасов, скандалов, измен. Ядовитые плоды важнейшего из искусств. Убогость, тошниловка, скабрезность — полный набор, чтобы свести простого человека с ума. Но заботливо прикрытый ширмой свободы самовыражения. А мой м... — чудак — добровольно заполнял свой, и так весьма скромный, «чердачок» памяти этими отходами чужого сумасшествия. Подсознание, как могло, до поры до времени изолировало откровенную чертовщину в убогом безликом существе, достойном только жалости. Но о чём думал мой реципиент? Хотя... Индивид, судя по всему, перестал думать сразу же после школы, где его к этому хотя бы подталкивали. Решение нашлось само собою — я разорвал изнутри атрофичное создание, прекратив его бессмысленное мучение, и оставил створки распахнутыми для освободившегося потока жижи — неконтролируемое расползание тёмного безумия было только на руку.

Примерно разобравшись с функционалом многочисленных каморок, начал их по очереди вскрывать... Планомерно заглядывал за двери, где сидели, лежали, бродили воспоминания, былые переживания и впечатления моего пациента. Порождения пережитых отчаяния, бессилия и растерянности выпускал на волю, бродить по многочисленным петлям лабиринта сознания. И эти монструозные воплощения бесконечной вереницей заскользили сквозь разум моего визави.

А все, что могло поддержать человека в трудную минуту: друзья, родители, приятные воспоминания, строгие табу — выворачивал в противоположности, как мог искажал, превращал в безобразные пародии. Чтобы не оставалось ни единого места, где можно укрыться уставшему разуму. В общем, примерил на себя лавры творца современного «искусства». И мне тут как нельзя кстати пригодились отвратительные смыслы из обнаруженной чёрной болотной жижи. Матовая гладь искажала до неузнаваемости любой светлый образ, стоило лишь в ней отразиться. Что-то закрыв, что-то приветливо распахнув; там притушив, там пододвинув поближе к центральному очагу осознания, чтобы слабосильное пламя выхватывало лишь искажённые тени былых воспоминаний. Как результат усилий — подопечный всё глубже увязал в паутине обостряющегося психоза.

Прошлое, благодаря стараниям, теперь вызывало только разочарование и отвращение, будущее представлялось беспросветной безнадёгой. Оставалось только поставить крест на сиюминутном настоящем... А что настоящее? Лишь промежуточный перегон — никчёмное мгновение, не имеющее никакого сакрального смысла. Так, видимость одна. И я с удовольствием лицезрел удивление реципиента, никогда не обдумывавшего ничего более сложного, чем нелегкий выбор между коньяком и виски.

Уже на самом краю крыши пришлось немного подтолкнуть, так как он не решался на завершающий шаг. Но зато, пока летели в одном теле к растрескавшемуся асфальту...

— А-А-А-... ! — разрывающий наши сознания ужас буквально заставил меня переродиться.

Незабываемые ощущения. Я потом долго отходил от пережитого у себя в квартире, вернувшись в собственное тело. Куда там восторгу обычного человека, пускай даже стоящему перед только-что купленной за неподъемный кредит иномаркой.

Единственное, что в дальнейшем неизменно портило изысканный вкус впечатлений — все как один, из задумавших свести окончательные счеты с жизнью, в прекрасный момент прощания с этим миром искренне сожалели о содеянном: что перед ударом о землю, что задыхаясь в тугой петле, что ускользающим сознанием пораженного таблетками мозга — всегда последней мыслью был испуг перед необратимостью и страстное желание жить дальше. Что за странные людишки? Столько мучений и метаний, а всё лишь для того, чтобы понять какую страшную ошибку они совершают. Неплохо было бы всех этих самодовольных придурков прогнать через один такой эмоциональный опыт, чтобы раз и навсегда отказались от своей придури. Правда, где бы тогда я подзаряжался? Вопрос...

Но лишь по прошествии ещё нескольких самоубийц понял, что мой самый первый на крышу вышел только покурить перед сном...

Сам же, пользуясь странным опытом пребывания в чужом подсознании, прошёлся по своему собственному лабиринту и вычистил авгиевы конюшни былого бездумного потребления культурных «шедевров». И реальность от этого изменилась только в лучшую сторону.

Продолжение следует...