Главу шестнадцать можно прочесть здесь
Глава 17: Первая победа Полины
Весеннее утро в Ярославле было ясным, с лёгким ветром, доносившим запах цветущих яблонь через открытые окна больничного коридора. Алина сидела на жёстком стуле в отделении детской нейрохирургии, её пальцы нервно теребили край кофты, а взгляд был прикован к двери операционной, где их трёхмесячной дочери, Полине, устанавливали шунт для лечения гидроцефалии. Запах антисептика и стерильных простыней пропитал воздух, смешиваясь с едва уловимым ароматом кофе из автомата в конце коридора, но Алина не замечала ничего, кроме тяжести в груди. Её сердце билось в ритме тревожных мыслей, и она то и дело касалась маленькой погремушки в кармане — той самой, которую они купили для Полины ещё до её рождения. Диагноз, поставленный при рождении, был как тень, нависшая над их семьёй, и теперь, когда Полина была на операционном столе, Алина молилась, чтобы эта тень отступила.
Антон сидел рядом, его локти упирались в колени, а лицо было скрыто ладонями. Его русые волосы, растрепанные от бессонной ночи, падали на лоб, а плечи дрожали от сдерживаемого напряжения. Последние месяцы в их новом доме в пригороде Ярославля были временем любви и борьбы. Полина, несмотря на свой диагноз, была их радостью — её улыбка, её тёмные глаза, так похожие на глаза Антона, и слабое "агу" наполняли их жизнь смыслом. Но гидроцефалия, возможно, вызванная бензодиазепинами, которыми Галина Ивановна травила Алину во время беременности, требовала немедленного лечения. Нейрохирург из Москвы, доктор Вадим Николаевич, рекомендовал установку шунта — трубки, которая будет отводить лишнюю жидкость из мозга в брюшную полость, — и сегодня был день, когда Полина должна была пройти эту операцию.
Катя, младшая сестра Антона, приехала из Владимира накануне, оставив учёбу, чтобы поддержать их. Она стояла у окна, её худенькие руки были скрещены на груди, а взгляд метался между Алиной и Антоном. Её присутствие было якорем для Алины, напоминанием о том, что они не одни. Катя была той, кто первой увидел правду, заметив, как Галина Ивановна подсыпает что-то в компот на даче, и её смелость спасла Алину. Теперь она была частью их семьи, их опорой, и Алина чувствовала к ней благодарность, смешанную с виной за боль, которую Катя пережила из-за поступков своей матери.
— Она сильная, — тихо сказала Катя, нарушая тишину. — Полина справится, Алин. Врачи сказали, что операция стандартная. Через пару часов мы будем держать её на руках.
Алина кивнула, но её горло сжалось от слёз. Она хотела верить Кате, но страх был сильнее. Она вспомнила рождение Полины, её крохотное лицо, её головку, которая казалась чуть больше нормы. Тогда, в родильной палате, диагноз гидроцефалии был как удар, и слова врача, что он может быть связан с отравлением, вернули тень Галины Ивановны — её холодный взгляд, кувшин с компотом, шприц с успокоительным в ту ночь в деревне. Алина сжала погремушку в кармане, её пальцы дрожали, и посмотрела на Антона.
— Антон, — прошептала она, её голос был едва слышен. — Ты… ты думаешь, она будет в порядке?
Антон поднял голову, его глаза были красными от усталости, но он протянул руку и сжал её ладонь. Его пальцы были тёплыми, но дрожали, и Алина почувствовала, как его страх эхом отзывается в её сердце.
— Алин, она наша дочь, — сказал он, и его голос был хриплым, но полным решимости. — Она боец. Как ты. Мы… мы пройдём через это. Вместе.
Алина кивнула, сжимая его руку, но её мысли вернулись к даче, где всё началось. Она вспомнила горьковатый вкус компота и слова свекрови: "Ты не подходишь ему". Эта ненависть, эта одержимость чуть не уничтожила их, и теперь Полина платила цену за её поступки. Алина закрыла глаза, пытаясь отогнать воспоминания, но они были слишком яркими.
Дверь операционной открылась, и Алина вздрогнула, её сердце заколотилось быстрее. Вадим Николаевич, в зелёном халате и с усталой улыбкой, вышел в коридор, снимая маску. Его лицо было спокойным, и это дало Алине слабую надежду. Антон вскочил, его руки сжались в кулаки, а Катя шагнула ближе, её глаза были полны тревоги.
— Операция прошла успешно, — сказал врач, его голос был твёрдым, но мягким. — Шунт установлен, Полина стабильна. Она сейчас в реанимации для наблюдения, но через несколько часов вы сможете её увидеть. Она молодец, хорошо справилась.
Алина почувствовала, как слёзы текут по щекам, но это были слёзы облегчения. Она прижала руку к груди, словно пытаясь унять сердце, и посмотрела на Антона, который обнял её, его плечи дрожали от сдерживаемых рыданий. Катя бросилась к ним, её худенькие руки обняли их обоих, и в этот момент они были единым целым — семьёй, пережившей ещё одну бурю.
— Спасибо, доктор, — сказал Антон, его голос дрожал. — Когда… когда мы сможем забрать её домой?
Вадим Николаевич кивнул, делая пометку в планшете.
— Если всё будет хорошо, через неделю-две, — сказал он. — Шунт нужно проверять регулярно, и Полина будет под наблюдением невролога. Но с правильным уходом у неё есть все шансы на полноценную жизнь. Вы сильные родители, я вижу. Она в хороших руках.
Врач ушёл, и коридор снова погрузился в тишину, нарушаемую лишь далёким гулом больничной жизни. Алина посмотрела на Антона, затем на Катю, и их взгляды встретились — в них была радость, смешанная с новой ответственностью. Полина пережила операцию, её первая победа была одержана, но Алина знала, что их борьба только начинается.
Они провели день в больнице, ожидая, когда Полину переведут в палату. Когда медсестра, женщина с доброй улыбкой, наконец позвала их, Алина почувствовала, как её ноги дрожат. Они вошли в палату, где Полина лежала в прозрачной кроватке, подключённая к мониторам. Её головка была перевязана, но глаза, тёмные и блестящие, были открыты, и она слабо шевелила ручками. Алина подошла, её руки дрожали, когда она коснулась пальцем крохотной ладони Полины, и прошептала: "Моя девочка, ты справилась".
Антон стоял рядом, его рука легла на плечо Алины, и он улыбнулся, несмотря на слёзы. Катя, держась за спинку кроватки, смотрела на Полину с нежностью, её голос был полон тепла.
— Она такая сильная, — сказала Катя. — Алин, Антон, вы видите? Она уже победила.
Алина кивнула, чувствуя, как любовь к Полине переполняет её. Она вспомнила рождение дочери, её крохотное лицо, её плач, который был как обещание жизни. Тогда гидроцефалия казалась приговором, но теперь, глядя на Полину, Алина видела надежду. Она знала, что их ждут обследования, визиты к врачам, постоянное наблюдение за шунтом, но она также знала, что Полина — их чудо, их боец.
Вечером они вернулись домой, оставив Полину под присмотром врачей. Их дом встретил их скрипом половиц и запахом яблочного варенья, которое Алина варила на прошлой неделе. Детская комната, с жёлтыми стенами и колыбелькой, ждала Полину, и Алина, стоя в дверях, почувствовала, как слёзы снова подступают к глазам. Антон обнял её сзади, его подбородок лёг на её плечо, и он прошептал: "Она скоро будет здесь, Алин. Мы сделаем всё, чтобы она была счастлива".
Алина повернулась, её руки обняли его, и она прижалась к его груди, чувствуя, как его сердце бьётся ровно. Она вспомнила, как они бежали от Галины Ивановны, как прятались в деревне, как боролись с ней в ту ночь, когда она ворвалась с шприцем. Эти шрамы были с ними, но теперь они были частью их силы. Антон сделал выбор — он выбрал её и Полину, и это давало ей уверенность, что они справятся.
Катя осталась на ночь, и они сидели на кухне, попивая чай и разговаривая о будущем. Катя рассказала, что дело Галины Ивановны близится к суду, но её состояние ухудшилось, и она, возможно, останется в учреждении навсегда. Алина старалась не думать о свекрови, но её имя вызывало дрожь. Она знала, что её ненависть коснулась Полины, но она также знала, что их любовь сильнее.
— Полина будет расти окружённая любовью, — сказала Катя, её глаза блестели от слёз. — Алин, Антон, вы… вы невероятные. Она счастливица, что у неё такие родители.
Алина улыбнулась, сжимая руку Кати. Она вспомнила, как Катя поддерживала её в больнице, как стояла рядом в ту ночь в деревне, как была их семьёй, несмотря на боль, которую ей причинила её мать. Катя была их светом, и Алина знала, что Полина будет любить свою тётю так же сильно, как они.
Ночь прошла спокойно, но Алина не могла уснуть, думая о Полине. Она встала, подошла к детской комнате и включила свет. Колыбелька, погремушка, вязаные пинетки — всё было готово для их дочери. Алина положила руку на живот, где больше не было Полины, но чувствовала её присутствие в своём сердце. Она знала, что жить с диагнозом Полины будет непросто — регулярные проверки, возможные осложнения, постоянная тревога. Но она также знала, что каждая улыбка Полины, каждый её шаг будет победой.
На следующий день они вернулись в больницу, и Полина, уже более активная, лежала в кроватке, её глаза следили за погремушкой, которую держала медсестра. Алина взяла её на руки, чувствуя, как её тёплое тело прижимается к ней, и заплакала от счастья. Антон обнял их, его рука касалась головки Полины, и он прошептал: "Наша девочка. Наша победа".
Катя стояла рядом, её улыбка была ярче солнца за окном. Они были семьёй, связанной не только болью, но и любовью, и Алина знала, что Полина — их первая победа, их надежда, их будущее.
Продолжение следует...