Сегодня Клавдия Петровна неспешно шла по родной деревне, погружённая в тяжёлые раздумья. Осенний ветер треплет её поседевшие волосы, а на душе неспокойно. Её единственный сын Григорий женился уже несколько месяцев назад, взял в жёны местную девушку Веру. Как же сильно противилась Клавдия этой свадьбе! Семья невесты считалась в деревне зажиточной, люди поговаривали — «куркули», а Клавдия с сыном жили небогато, куда им было тягаться с такими состоятельными людьми.
— Ой, сынок мой дорогой, не приживёшься ты в этой семье! — говорила она тогда Григорию, хватая его за рукав. — Посмотри только, как они живут, не чета нам простым людям. Будешь у них в вечном поклоне ходить, как приживал какой. Найди себе девушку простую, работящую, из нашего круга. Вера у них избалованная, привыкла с самого рождения к красивой жизни, к достатку. Не пара она тебе, сынок, поверь материнскому сердцу!
Чем уж так приглянулся капризной Вере простой парень Григорий, оставалось неизвестно. Разве что одной внешностью подкупил. Тут уж не поспоришь — парень был видный, статный, высокий, как тополь, волос чёрный, словно вороново крыло блестит на солнце, а глаза синие-синие, как летнее небо. Не одно девичье сердце замирало, когда мимо он проходил по деревне, каждая втайне мечтала о таком завидном женихе. Вот и избалованная Вера попала в омут этих синих глаз! Сразу же категорично заявила своим родителям, что выйдет замуж исключительно за Григория, другого ей не надо, и слышать ничего не желает!
Покряхтел её отец Семён Иванович, подумал-подумал и всё-таки дал своё согласие. Парень действительно хороший, работящий, а что живут они небогато, так это дело поправимое. Но поставил непреклонное условие своей любимой дочери: жить молодые будут непременно в родительском доме, у жены, а не у мужа, как того требует вековая традиция.
Вера нисколько не противилась такому решению! Не особенно ей и хотелось уезжать из привычного отчего богатого дома с его удобствами в небольшую бедную избушку, к незнакомой свекрови, к женщине, которую она толком не знала и, честно говоря, знать не слишком стремилась.
Свадьбу отгуляли красивую, пышную, на всю округу. Клавдия, хоть и была против этого брака, но после уже что сделаешь? Все силы и средства приложила, чтобы по-людски, достойно сына женить. Корову продала, ещё кое-какую живность пустила с молотка, немного денег в чулке отложено было — всё до копейки для любимого сына. Лишь бы счастлив был, лишь бы не в чём не нуждался в этот важный день.
Известие о том, что молодые будут жить у невесты, стало для бедной женщины настоящей неожиданностью!
— Как же так получается, сынок? — растерянно спрашивала она. — Испокон веков жена к мужу в дом шла, такой порядок заведён предками. Так положено!
— Мама, ну какой там порядок, это всё при царе Горохе было, — отмахивался Григорий. — Ну подумай сама, где мы тут с Верой будем жить? Места-то никакого!
— Вот же комнатка есть, — показывала Клавдия на небольшую, но уютную комнату. — Специально для вас готовила всё лето, мебель новую купила на последние деньги, ремонт своими руками сделала, обои поклеила.
— Мама, мы уже всё окончательно решили с Верой, будем жить у неё в большом доме, — твёрдо сказал сын. — Не поедет она в наш дом, к совсем другой жизни привыкла, понимаешь?
— Ох, сынок мой! — всплеснула руками Клавдия. — Неправильно это всё, нехорошо получается. Здесь ты полноправный хозяин, а там кем будешь? В примаки идёшь, срам какой!
Сколько ни уговаривала убитая горем Клавдия сына, тот не слушает. Да и как послушаешь родную мать, когда Верочка сразу же ультиматум поставила: жить в их бедном доме категорически не станет. Григорий от слепой любви сам не свой ходит, любое слово молодой жены для него — священный закон.
Горько и больно Клавдии смотреть на родного сына: ещё и месяц толком со свадьбы не прошёл, а совершенно изменился Гриша, словно подменили человека. Про родную мать совсем забыл, не приходит навестить, в гости не приглашает, даже не интересуется, как она живёт одна-одинёшенька. А как пригласит-то? Сам в чужом богатом доме живёт, словно гость проезжий, голоса своего не имеет, жена молодая всем единолично руководит и распоряжается.
Вера — единственная дочь в семье, все ей потакают и подчиняются, все малейшие желания и капризы немедленно исполняют. Живёт, словно настоящая принцесса в сказке. Первый раз пришла Клавдия в гости к сыну ровно через неделю после свадьбы — соскучилась очень, сердце изныло. Раз сын сам не идёт навестить, то она сама к нему сходит, посмотрит, как молодые устроились.
Сразу же поняла несчастная женщина, что не слишком-то ей в доме новых сватов рады. Открыто, конечно, ничего не сказали, но и не приветили радушно, как положено, даже чаю не предложили, словно нищенку какую. Посидела Клавдия целый час на жёстком стуле около самой двери, а говорить-то особенно и не о чём! Невестка к свекрови так ни разу и не вышла поздороваться, сватья парой сухих слов перекинулась для приличия, да тут же своими неотложными делами занялась.
— Извини, Клавдия, — холодно сказала она, — не звали мы сегодня никого в гости, некогда мне с тобой разговаривать!
Сын с родной матерью тоже не слишком ласково и тепло разговаривает, видно, что не рад её приходу, что пришла незваная. Посидела Клавдия в неловком молчании, да и ушла с тяжёлым сердцем! После этого ещё несколько раз приходила к сыну — и всегда такой же холодный, неприветливый приём, не ждут её, не рады. Сколько раз давала себе слово больше не ходить, а проходит время, и такое нестерпимое желание родного сына увидеть охватывает, что просто не удержаться.
Уже и сын стал хмуриться при виде матери, а один раз услышала Клавдия краем уха, как невестка ему в комнате нещадно выговаривает:
— Что она всё время ходит сюда, кто её звал? Придёт и сидит часами как пень, слова не добьёшься, а не выгонишь же!
Ответ сына Клавдия не расслышала, но прекрасно поняла, откуда ветер дует и кто в доме настоящий хозяин. Вышел сын из комнаты, в глаза матери не смотрит, мнётся у порога.
— Не приду я больше к вам, сынок! — с достоинством сказала Клавдия. — Вижу ясно, что не своим умом живёшь, родную мать совсем забыл. Сразу я тебе говорила, что жить будешь по чужой указке, не послушал ты меня тогда. Прости, сваха, что приходила незваная, думала, что сын по-людски жить будет, а он и собственного мнения не имеет в вашем доме.
Дошла до родного дома, сердце щемит нестерпимо, голова кругом идёт от обиды. Понять не может, в кого же превратился её любимый сын. Всегда они так дружно жили, всё у них ладилось, друг друга понимали с полуслова.
А Григорий и сам не рад такой жизни. Хоть и любит жену всем сердцем, но и мать ему не чужая, родная ведь. А Вера всем и всегда недовольна, привыкла дома родителям указывать, так теперь и с мужем себя ведёт. Не выдержал и сказал жене в сердцах:
— Вера, мать у меня одна на всём белом свете, и я у неё единственный! Виноват я тяжко перед ней, совсем от неё отвернулся, как неблагодарный. Не хочешь, чтобы она к нам приходила, значит, и я тебе не нужен вовсе. Кто я в вашем доме? Примак и есть, работник бесплатный! Всё делаю не покладая рук, работаю от зари до поздней зари, а голоса своего не имею ни в чём. Прекрасно знала ты, за кого замуж идёшь, не хочу я больше жизни такой. Измучила ты меня своими бесконечными приказами, как козла на поводке водишь. К матери родной не пускаешь, а когда она сюда идёт — опять недовольна! Значит, и я тут совершенно лишний человек.
Вера обиженно губы надула, не ожидала такого решительного отпора от покорного мужа. А Григорий, не дожидаясь ответа, к матери пошёл. Зашёл в родной дом, и так хорошо ему вдруг стало, словно тяжёлый камень с натруженных плеч упал. Матери в избе не оказалось, вышел во двор, а Клавдия как раз с огорода идёт, руки в земле, устала. Подошёл к ней сын молча, крепко обнял:
— Ты прости меня, мама дорогая! Не послушал тебя тогда, дурак был, а вот как всё получается!
— Ничего, сынок, я всё прекрасно понимаю! — погладила его по голове Клавдия. — Но как же дальше жить-то будем? Что делать станем?
— Ох, мама, тяжело мне очень! — признался Григорий. — Вера, конечно, неплохая девушка, но уж больно привыкла к тому, что все ей беспрекословно подчиняются, избаловали её родители сильно. Не согласен я так дальше жить, сил моих больше нет терпеть.
Долго они разговаривали по душам, как в старые добрые времена. Вскоре услышали, как громко стукнула калитка. Во двор, а затем и в дом вошёл отец Веры, Семён Иванович:
— Здравствуй, Клавдия Петровна! Извини, что без приглашения явился, поговорить серьёзно хочу с тобой!
— Проходи, проходи, Семён Иванович! — радушно откликнулась Клавдия. — Мы гостям всегда рады, особенно таким желанным!
— Я тебе тут всяких гостинцев принёс, — поставил он на стол большую корзину, — уж не побрезгуй, от чистого сердца!
Клавдия быстро на стол накрыла, достала лучшую посуду. А Семён Иванович, усевшись поудобнее, говорить стал:
— Вот что, Клавдия, выслушай меня внимательно. Долго у нас детей не было, думали уже Бог не даст, — начал рассказывать Семён, устало опускаясь на лавку у окна. — По тридцать с хвостиком нам с женой исполнилось, и вдруг сообщила супружница мне радостную новость — ребёнка ждёт. Родилась Вера, счастье наше нежданное-негаданное!
Он помолчал, разглядывая свои мозолистые руки.
— Ну и закрутилось всё вокруг неё, все капризы исполняли. Жена так радовалась, что материнство познала, что готова была звёзды с неба достать для дочки. Я иногда прикрикну на супругу, чтобы лишнего не баловала дитя, а она сразу в слёзы: «Не любишь ты, Семён, дочь нашу, да и меня не любишь! Сердце у тебя каменное!» Ну что тут скажешь женщине! Виноват я, уступал жене много, жалел её. Думал — пусть радуется материнству, раз так долго ждали.
Клавдия внимательно слушала, изредка кивая головой. Григорий сидел, потупив взор.
— Вера подрастать стала, понимать начала, что через мать всего добиться можно, — продолжал Семён. — Попросит что-нибудь у матери — та сразу бежит исполнять. Скажу я что — мать сразу заступается: «Не обижай дочку, она у нас одна!» Жена всё сама по дому делала, дочку и близко не подпускала к работе. «Пусть детство проведёт беззаботно, — говорила, — наработается ещё, когда замуж выйдет! Зачем ей руки портить?»
— Эх, Семён, — вздохнула Клавдия, — понимаю я твою жену. Самой хочется иногда всё за детей сделать.
— Вот-вот! — оживился Семён. — Так и выросла наша Верочка белоручкой! К восемнадцати годам девка статная, красавица писаная, а в доме ничего делать не умеет. Ни борща сварить, ни полы помыть, ни корову подоить. Всё мать за неё! Не оправдываю себя, надо было раньше вмешаться, характер показать, но жену жалел.
Семён поднялся, прошёлся по комнате.
— Когда сватать тебя, Григорий, пришли, я сразу сказал — надо, чтобы молодые отдельно жили, чтобы к мужу жена перешла. А у моей супруги истерика: «Как же наша дочечка там жить будет? Она же ничего не умеет! Кто за ней присматривать станет?» Слёзы, обмороки, к сердцу хватается. Не обижайся, Клавдия, но сама понимаешь — живём мы по-разному! У меня в доме всё есть, и удобства городские, и прислуга. А у вас — простой крестьянский быт.
— Да что ты, Семён, — махнула рукой Клавдия, — не обижаюсь. Правда твоя.
— Поддался я тогда на уговоры жены, и дочь осталась у нас в доме после свадьбы. Думал — может, со временем образумится, научится. Да где там! Стала ещё хуже себя вести. Григория как прислугу воспринимает. Я сегодня домой заехал с работы, когда Григорий уже ушёл к вам, — дома крик на всю улицу, слёзы, скандал. Дочка на жену злится — муж, видите ли, посмел ослушаться барыню! Не захотел ей новое платье покупать, сказал, что денег нет.
Григорий поднял голову:
— Да я бы купил, дядя Семён, да только зарплату ещё не получил, а просить у вас неудобно...
— Знаю, знаю, сынок! — замахал руками Семён. — Стукнул я тогда кулаком по столу, угомонились обе сразу — и прямиком к вам пошёл. Хватит! Надо что-то решать.
Он снова сел, посмотрел на Клавдию и Григория серьёзно.
— Вы на меня зла не держите. Знаю, что в деревне меня за кулака считают, за богатея. Но я всего сам добился, своими руками каждую дощечку в доме выстрогал, каждую копейку заработал! Отец мой был простым плотником, мать — швеёй. А я выучился, дело своё завёл, честно работал. Но жену всегда жалел, многое ей прощал, а в результате — дочь упустил, характер не воспитал.
— Что же теперь делать-то? — тихо спросила Клавдия.
— Я думаю так! — решительно сказал Семён. — Забирай жену, Григорий, и веди в свой дом! Если действительно любит тебя, то согласится. Трудно будет первое время, но привыкнет. А ты, Клавдия, учи её всему потихоньку, не торопись. Она девка не злая, просто избалованная очень.
— А если не захочет? — робко спросил Григорий.
— Захочет, — твёрдо ответил Семён. — Я с ней поговорю по-мужски. Объясню, что замужняя женщина должна с мужем жить, свой дом вести. Побрыкается немного и привыкнет. Она у меня, при всех капризах, девка хорошая, с добрым сердцем. Просто мать её с ума свеласвоей опекой, пылинки сдувает с неё. Пусть поживёт по-другому, поймёт, что такое настоящая жизнь.
Клавдия кивала, соглашаясь, хотя на душе было тревожно. Страшновато ей было — как они с невесткой поладят, справится ли она с воспитанием избалованной девушки. Но и сына жалко было — видела она, как он мучается.
— Мы чем сможем, помогать будем, — продолжал Семён, — но не во всём. Дочь должна понять, что замуж вышла и сама должна дом вести, детей растить, а не мать ей прислуживать до старости.
Через неделю привёл Григорий жену в родительский дом. Вера, к удивлению всех, оказалась очень покладистой и весёлой, всему училась охотно, на мужа смотрела влюблёнными глазами. Правда, посуды по первости побила — не сосчитать! То кастрюлю уронит, то чашки разобьёт. Но Клавдия только смеялась:
— На счастье, деточка! Не расстраивайся. Я в молодости тоже много перебила.
— Простите меня, мама, — всё время извинялась Вера. — Я правда стараюсь, но руки не слушаются.
— Ничего, научишься. Главное — желание есть.
И действительно, Вера оказалась способной ученицей. Через месяц уже неплохо готовила, научилась стирать, убирать. А главное — поняла, как много труда требует ведение даже простого крестьянского хозяйства.
— Мамочка, — говорила она Клавдии, — как же вы всю жизнь столько работаете? Я за день так устаю!
— Привычка, дочка. С детства к труду приучена. А ты быстро научишься, молодая ещё.
Совсем другая жизнь началась в доме. Клавдия не нарадовалась на сына — он повеселел, похорошел, с женой теперь и поговорить мог, и пошутить. Вера тоже расцвела — физический труд пошёл ей на пользу, она окрепла, порозовела. А главное — характер изменился, стала добрее, внимательнее к людям.
А вскоре молодые обрадовали родителей — будет в семье пополнение! В больнице сказали — двойню ждите!
— Ой, мамочка, — плакала от счастья Вера, — как же я справлюсь с двумя малышами?
— Справишься, доченька, — успокаивала её Клавдия. — Я помогу. И муж поможет. Вместе всё осилим.
— Вот такая история получилась! — заканчивал свой рассказ Семён, когда собрались все вместе за праздничным столом. — Главное — вовремя принять правильное решение, не бояться трудностей. И мир обязательно придёт в семью! А любовь настоящая — она всё выдержит, только крепче станет от испытаний.
Автор: Елена Стриж ©