Предыдущая часть:
Караул
О службе и учёбе в ДВАРТУ можно говорить без конца. Хочется пару слов сказать о карауле. Согласно Уставу несение караульной службы является выполнением боевой задачи. Караулом же называется вооруженное подразделение, наряженное на выполнение боевой задачи по охране и обороне боевых знамён, военных и государственных объектов.
В училище таких объектов хватало. Поэтому курсанты училища после второго курса привлекались к несению караульной службы. Это осуществлялось не только с целью охраны объектов, но и с учебной целью, чтобы, придя в войска, мы чётко представляли, что и как все делается на практике. Причём в училище подготовка по службе войск велась в таком объёме и таким образом, что все наши знания и навыки доводились до уровня подсознания.
Охраняли мы боевое знамя училища, самолёты и объекты на учебном аэродроме, различные склады, учебные секретные корпуса, дровяной склад, летом, водную станцию и, конечно, гауптвахту училища.
Заступали в караул взводом. Начальником караула назначался командир взвода, его помощником был помощник командира взвода. Командиры отделений назначались разводящими. Караульные были из курсантов. Караульные это те, кто непосредственно охраняет объекты своего поста. Караульный принявший пост под охрану называется часовым. Если пост охраняется круглосуточно, то назначаются на сутки три караульных, которые сменяют друг друга через 2 часа. Если пост охраняется только ночью, то на него назначается два караульных. Разводящие разводят караульных по постам. Они, как правило, отвечают за несколько постов. Причём все рассчитывается таким образом, чтобы смена часовых на постах занимала не более получаса. Начальник караула и его помощник организуют всю караульную службу, они могут также заменять разводящего.
Уже за несколько дней до заступления в караул начиналась подготовка к нему. В первую очередь учились обязанности по уставу, а также табели постам. В последних, для каждого поста, называются объекты охраны, какими печатями они опечатываются, какая связь с караульным помещением и соседним постом и т.д. Всё это, как и обязанности по уставу, караульные и разводящие должны знать наизусть. К караулу также готовится личное оружие и форма одежды. В зимнее время в караульном помещении имеются тулупы и валенки.
Подготовку караула, проверку знаний уставных обязанностей тщательно осуществлял командир роты, знающий наизусть все статьи уставов. Неоднократно он нас призывал учить и твёрдо знать требования уставов, так как они жизнью и кровью проверены. Конечно, мы обременённые множеством забот, не могли это осознать и понять. Не так просто прозу заучить наизусть. Но тем не мене мы старались и что-то мычали в ответ. Некоторые чётко отвечали на поставленный вопрос, что вызывало похвалу командира.
В установленное время личный состав караула, вооружённый личным оружием с 30-ю патронами, во главе с начальником караула прибывает на развод, который проводит дежурный по училищу. После проверки им готовности караула к выполнению, как мы сказали, боевой задачи, начальнику караула вручается записка с паролями. Она состояла, как правило, из названий двух городов СССР. Первое название служило основанием для смены старого караула. Название второго города служило правом допуска вновь прибывшего караула в следующий день.
После развода, по прибытии к караульному помещению, караул останавливается в указанном месте, а начальник караула представляет старому начальнику караула пароль. Убедившись в правильности пароля, старый начальник караула выводит личный состав своего караула из караульного помещения, оставив в нём своего помощника. После взаимных докладов начальников караулов о готовности к смене караулов, меняется часовой у входа в караульное помещение. Новый караул, а так же начальник и разводящие старого караула входят в караульное помещение. Личный состав нового караула, войдя в помещение, ставит оружие в пирамиду. Новый караул принимает по описи оборудование, инвентарь и имущество, в том числе слепки с печатей и оттисков пломб. После приёма слепков с печатей и оттисков пломб начальник караула командует первой смене на построение. Разводящие и первая смена караульных, взяв своё оружие, строится в шеренгу. В этом же строю находятся и старые разводящие. Смена проверяется ещё раз на знание разводящими и караульными своих обязанностей и выводится на площадку на заряжание оружия.
Заряжание оружия непростая операция. Во время его возможны различные ЧП из-за разгильдяйства или неосторожности. Караульные по очереди, под контролем разводящего, заряжают, личные карабины СКС (самозарядный карабин Симонова). При этом карабин держится левой рукой под углом не менее 45 градусов. Позже стали делаться различные стенды для установки оружия под нужным углом. Затвор карабина правой рукой отводится в заднее крайнее положение, в котором он автоматически фиксируется. Правой рукой караульный достаёт из сумки с патронами планку (обойму) с 10-ю патронами, вставляет её в специальную прорезь в затворе. После этого большим пальцем правой руки патроны проталкиваются в магазин карабина, рассчитанный на 10 патронов и имеющий достаточно жесткую выталкивающую пружину. Когда в магазин загнан последний патрон, то большим пальцем левой руки крайний 10-й патрон удерживается в магазине. Правой рукой достаётся из затвора планка, ложиться она в патронную сумку. С затвора снимается фиксация и он, под воздействием своей пружины, готов вернуться в исходное положение, захватив с собою патрон, и заслать его в патронник. Чтобы этого не случилось, патрон придерживается большим пальцем левой руки. Затем затвор аккуратно, правой рукой движется в переднее боевое положение до упора. Большой же палец левой руки удерживает патрон в магазине и вместе с затвором скользит вперёд вдоль удерживаемого патрона. За всей этой ответственной операцией тщательно наблюдает разводящий. Наконец, затвор находится на месте. Патрона в патроннике карабина как будто бы нет. Производится спуск. Боёк щелкает вхолостую. Карабин ставиться на предохранитель. Вспотевший караульный от физического и морального напряжения докладывает: «Оружие заряжено и поставлено на предохранитель».
Но, несмотря на двойной контроль, по неопытности, из-за сонного состояния караульного, его усталости или разгильдяйства карабины иногда всё-таки стреляют. При этом, после выстрела, очередной патрон автоматически досылается в патронник. Чтобы его извлечь из патронника, нужно аккуратно отвести назад затвор, который вытаскивает за собой патрон, как пустую гильзу. Удерживая затвор в крайнем заднем положении большим пальцем левой руки, нужно повторить вышеназванные операции по досылке патрона в магазин и исключения попадания патрона в патронник. Из-за возможной непреднамеренной стрельбы место заряжания выбирается таким образом, чтобы никого не поранить, исключить рикошет. Для караула это маленькое ЧП, по которому нужно писать объяснительную записку и рапорт по команде, так как патрон нужно списывать. Виновнику ЧП тоже не сладко, так как нужно затем долго и тщательно чистить оружие. Караульный не наказывается, так как в карауле наказывать нельзя.
Наконец, все караульные и разводящие оружие зарядили. Разводящие разводят караульных по своим постам. При смене караула идут со сменой и старые разводящие. Именно им, дано право сменить старого часового. По приближении новой смены к посту, часовой окриком останавливает её и разрешает подойти к себе только своему разводящему. Убедившись, что это именно он, часовой разрешает подойти и всей смене. Старый разводящий даёт команду «Часовой, сдать пост!». По этой команде часовой осуществляет новому караульному словесную сдачу поста, называя, что находится под охраной согласно табелю постам. На время сдачи поста новый разводящий даёт команду свободному караульному временно охранять пост. По окончании словесной сдачи, новый разводящий даёт команду «Караульный, принять пост». По этой команде караульный вместе со своим разводящим, в присутствии часового и старого разводящего обходит охраняемый объект и проверяет состояние всего того, что находится под охраной, замки, пломбы, печати согласно табелю постам. Закончив сдачу и приём поста, часовой докладывает о сдаче поста, а караульный о приёме его под охрану. С этого момента старый часовой становиться караульным, а новый караульный становиться часовым. Разводящий даёт последние указания часовому, и смена следует на другой пост. Аналогично выставляются вторая и третья смена и т.д.
В уставе всё написано правильно, но если всё это делать дословно, то на смену поста, на котором может находиться масса охраняемых объектов, уходит масса времени. Естественно, часовые и разводящие идут на нарушения. Последующие смены не так тщательно проверяют печати, или совсем их не проверяют, мол, что с ними могло случиться, когда на посту никого не было. В результате, часовой ожидает новую смену на окраине поста. В лучшем случае производиться словесная передача поста.
Так как я был сержантом, то мне приходилось выполнять обязанности разводящего. А так как я был в дополнение ещё служака и зануда, то я решил выполнять свои обязанности строго по уставу. За это судьбой здесь же был наказан. Дело было зимой. Это был мой первый караул. Привёл я смену на пост. Караульный, в первую очередь, снял с уставшего часового и надел на себя безразмерный тулуп. После этого он начал проверять печати. Для проверки одной из печатей, нужно было забраться по лесенке на несколько ступенек. Караульный полез вверх, дав мне подержать свой карабин с примкнутым штыком. Я тоже приблизился к объекту, так как мне, согласно уставу, нужно убедиться, что всё нормально. Только я приблизился к лестнице, как мой караульный, это был курсант Евсеев-москвич, поскользнулся и упал на штык удерживаемого мною у ноги карабина. Я быстро выдернул карабин из-под него. Сразу же оценили обстановку, как будто бы ничего серьёзного не случилось. Евсеев был переведён в ранг часового и остался на посту на 2 часа. После смены бедный Евсеев позвал своего товарища Олега Никонова в туалет. Олег посмотрел и увидел у товарища в ягодице входное и выходное отверстие от штыка. Это было доложено начальнику караула. Мне пришлось Евсеева сопровождать в санчасть, где ему обработали и зашили рану. Ещё раз убедился, что избыточное рвение приводит к таким плачевным результатам. Кроме того, тщательная, уставная передача поста в каждую смену выматывает разводящего и всю смену физически и морально. Караульные смотрят с укоризной: «Зачем это ему надо? Служака!». Разводящий со сменой возвращается в караульное помещение позже всех, отдыхать ему некогда. Некоторые смотрят на тебя как на дурочка.
При назначении караула кое-кто хотел попасть на пост №6 (охрана самолётов и прочего имущества на учебном аэродроме). Дело в том, что на пост №6 можно было попасть только через пост №6А. И окрик часового поста №6А «Стой! Кто идет!», при приближении к посту разводящего со сменой или с поверяющим, мгновенно приводил в бодрствующее состояние задремавшего часового на посту №6. При этом он успевал привести в порядок себя, одежду, оружие и подготовиться к встрече. А подремать так хотелось!
По возвращении с поста, производиться разряжание оружия. Для этого открывается магазин карабина и патроны собираются в правую руку, а затем снаряжаются в зарядную планку и укладываются в патронную сумку. Здесь возможно другая беда, патроны могут выпасть из закоченевшей руки и затеряться, особенно ночью и в зимнее время. Опять ЧП или сплошные хлопоты по поиску патрона.
По возвращении в караульное помещение разводящий докладывает начальнику караула о произведённой смене постов. Смена ставит в пирамиду оружие для отпотевания, раздевается, приводит себя в порядок. Смена, прибывшая с постов, называется бодрствующей. Та смена, которая находилась в караульном помещении, переходит в разряд отдыхающей смены и идёт отдыхать в специальную комнату отдыха, оборудованную специальными бесхитростными топчанами.
После отпотевания оружия, бодрствующая смена приступает к его чистке. В это же время помощник начальника караула делает боевой расчёт на случай нападения на караул и пр. Кто-то выставляется на пост для охраны караульного помещения. Кого-то могут привлечь для проверки караула при прибытии проверяющего. Это, как правило, дежурный по училищу или командир роты. Остальные караульные занимаются личным делом, могут играть в тихие игры: шашки, шахматы. Но у всех одна мысль – пойти быстрее в комнату отдыха.
После приведения оружия в порядок, разводящий имеет право идти отдыхать. На отдых ему остаётся не более 40-50 минут. Только он лёг, только уснул, как звучит очередная команда «Смена, подъём». В течение суток эта команда звучит через каждые 2 часа. Если же пришёл проверяющий, то спать разводящему не приходится. В дневное время нужно было умудряться ещё и покушать. Пища в бачках доставлялась из столовой составом караула.
На третьем курсе, с учебной целью разводящими стали назначать рядовых курсантов, а мы сержанты выставлялись на посты, в качестве часового. Про часового в виду его особого положения рассказывалось масса баек. Ведь часовой имеет право применять оружие. Некоторые же проверяющие провоцировали часовых. В результате были случаи стрельбы на устрашение и поражение. Слава Богу, в нашу бытность этого не было. Интересна присказка о часовом, которая недалека от истины.
«Часовой есть труп,
Завёрнутый в тулуп,
Проинструктированный до слёз
И выставленный на мороз».
Возвращались из караула измотанными, уставшими физически и морально.
Дежурство по столовой
В помощь столовой, в которой питалось одновременно около 1500 курсантов, выделялось целое классное отделение. Во главе с его командиром – сержантом. Наряд в столовую должен был помогать поварам, работникам столовой для своевременной приготовления пищи, подготовки хлеба, сахара, масла к раздаче. Он также осуществлял мойку посуды, уборку столовой, топку кочегарки, обеспечивающей нагрев котлов и плиты. Печь кочегарки была на всю длину котлов и плиты и топилась дровами. Электрических и газовых печей в училище в наше время не было.
Кочегарка была отделена от кухни. Постоянно в неё, по специальной трубе, повара подавали команды на усиление или ослабление огня. Дрова в топку были метровой длины. За сутки, бедные кочегары, их было двое, изматывались до изнеможения. К концу смены они были похожи на трубочистов. Однажды, на первом курсе, их судьбу пришлось испытать и мне.
Дежурному по столовой оказывалось большое доверие и, одновременно, накладывались на него большие обязанности и ответственность. Согласно раскладке, по накладным, он получал на продовольственных складах необходимые на ужин, завтрак и обед продукты: крупы, макароны, овощи, мясо, жиры, сливочное масло, сухофрукты, сахар, хлеб, специи и пр. Учитывая количество питающихся курсантов и солдат подразделений обеспечения, это была внушительная масса. Возили продукты на специальной коляске. Полученные продукты дежурный размещал в специальном, оборудованном помещении, имеющем холодильные камеры. Ключи от помещения хранились у него. В установленное время продукты, согласно раскладке, выдавались поварам. При этом дежурный, согласно Уставу, должен был следить за обработкой продуктов, присутствовать при закладке продуктов в котёл и наблюдать за тем, чтобы всё положенное по раскладке было вложено в котёл точно по весу. Он должен был присутствовать при делении мяса, рыбы, масла, сахара, хлеба на порции, проверять их вес. Так как объёмы были огромные, и деление продуктов было в разных местах, то уследить за всем этим дежурному было совершенно невозможно. И потом, смущал нравственный момент, сама слежка. То есть повара, заранее рассматривались тобой воришками. Поэтому всё это присутствие и слежка были минимальными. Полагались на относительную честность поваров.
Назначенный наряд по столовой, при приготовлении пищи, при её раскладке в бачки, в миски, выдаче их ротам, крутился как белка в колесе. Не меньше забот было и после приёма пищи. Нужно было всё убрать, помыть, высушить, положить на места. Произвести уборку столовой и кухни.
Забот хватало и в хлеборезке, где нужно было поделить кусковой сахар, нарезать соответствующее число кусков хлеба черного и белого. Выдать всё это ротам. В хлеборезку всегда просился один и тот же курсант. Дело в том, что в ней работала симпатичная, достаточно молодая девушка или женщина.
Наградой за все наши страдания было то, что на ужин, мы для себя готовили жареную картошку с мясом. Ели медленно, с аппетитом, никакой старшина нас не подгонял. К отбою работа в основном заканчивалась, и мы шли отдыхать в казарму, оставив необходимых дежурных.
За время службы мне несколько раз приходилось быть дежурным по столовой. Как правило, всё проходило без приключений. Но как быть в армии без них?!
Как я уже говорил, при училище было комендантское подразделение из рядовых военнослужащих. Они, как сторожевые псы, с большим рвением старались, при малейших нарушениях, задержать курсантов. Основным нарушением было – наше появление в неустановленном месте крепости. Мы должны были ходить только по периметру. Попытка сократить расстояние и пройти напрямую, было серьёзным нарушением. Здесь расставляли свои сети и караулили, как пауки, бдительные деятели комендатуры. Их ненавидели и одновременно боялись. Вели они себя нагло.
Например, в столовой они от поваров требовали кормить их по курсантской норме, которая, естественно, была несколько лучше солдатской. Обычно повара с ними не связывались и давали всё, что они хотели. А здесь, одна из поваров им чего-то, когда-то не додала. Они это запомнили, нарисовали на неё зуб.
И вот, этот повар поздно ночью возвращается домой. Они её, это была женщина, задерживают на КПП, проверяют сумку и обнаруживают в ней около 700 грамм сливочного масла. Никакие отговорки, что оно куплено в магазине накануне, на наряд комендатуры не подействовали. Для разбирательства был вызван полковник, заместитель начальника училища по тылу.
В час ночи подняли и меня, дежурного по столовой, и вызвали в столовую, где были собраны все. Меня за потерю бдительности, и что я осуществлял плохой контроль при делении масла на порции, строго отчитал полковник и снял с дежурства.
Сливочное масло было положено курсантам на завтрак, порция составляла около 15 грамм. К завтраку нужно было нарезать все 1500 порций. Естественно, сидеть и надзирать за этим процессом, не было никакой возможности, были и другие заботы. Но по закону, а вернее по Уставу, я был виноват, так как допустил нарушение, способствующее воровству.
Увольнение в город
Только зимой 1959 года, после первого семестра, нас начали пускать в увольнение в город. Дни увольнения: суббота и воскресение. Согласно Уставу одновременно увольняться должно не более 30 процентов курсантов роты. Нас увольнялось гораздо меньше. Наши командиры не очень ратовали за наше увольнение. Они боялись предоставить нам самостоятельность, что мы без присмотра наделаем глупостей. А кому нужны ЧП (чрезвычайные происшествия)? Когда мы в крепости, в казарме, под постоянным присмотром, командирам спокойнее. Ведь за наши нарушения отвечали и они перед своими начальниками – не смогли воспитать. Не отпускались в увольнение нарушители воинской дисциплины и двоечники. Иногда, в связи с гриппом, с большим удовольствием командование объявляло карантин.
Увольняемому в город выдается именная увольнительная записка с указанием времени, с подписью командира роты и печатью училища. В городе тебя может остановить воинский патруль и проверить наличие увольнительной записки.
Увольнение – достаточно сложная процедура. Порядок увольнения определяется Уставом внутренней службы. Накануне ты должен попросить у своего непосредственного начальника разрешения об увольнении. Получив его, ты должен начать к нему готовиться. Нужно, при необходимости, постричься, погладить парадный мундир, почистить свои хромовые сапоги, которые выдаются только вместе с парадным мундиром. Повседневно мы ходим в кирзовых сапогах (кирзочах). В назначенное время переодетые в мундир, в хромовые сапоги, увольняемые, ведутся старшиной к командиру роты. Он придирчиво всех осматривает, проверяет документы, носовые платки, расчёску, стрижку, форму одежды, тщательно инструктирует и выписывает увольнительные записки. Кого-то, при этом, может не пустить в увольнение. Основные предупреждения: это отдание воинской чести, не употреблять спиртное, не ввязываться в разборки и драки с гражданскими лицами, вести себя культурно, не опаздывать из увольнения и т.п.
Записавшись у дежурного по роте в специальную книгу, увольняемые роты, следуют к дежурному по училищу. На плацу собираются увольняемые всего училища. Здесь очередной инструктаж и ещё кого-то может отфильтровать дежурный по училищу.
Наконец, пройдя все препоны, радостные курсанты валом проходят через КПП, предъявляя дежурному по КПП свои увольнительные записки. Все спешат на трамвай, который следует в город.
В городе у каждого свои интересы. Кто-то идёт к своей девушке, местные спешат домой, некоторые идут в кино, театр. Большинство же группируются. Группами посещают местную пельменную, предварительно, конечно, купив бутылку. Каждому достается не более 100 грамм спиртного. Это делается для какого-то куража и раскрепощения перед танцами.
Запомнилось, как однажды опытный, знающий в этом деле и, главное, авторитетный Толя Романов предложил купить и попробовать настоящего коньяка. Мы, в складчину, за огромные деньги (7,2 рубля. Простая водка стоила 2,5, а коньяк три звёздочки 4,2 рубля) купили бутылку КВВК (коньяк выдержанный, высшего качества). Необыкновенный аромат и вкус его я помню до сих пор (2012 г.). Больше в жизни я такого коньяка не пил. Это было время, когда не было понятия о подделках и название на этикетке соответствовало содержанию бутылки. Выпивать нам, курсантам, конечно, было запрещено даже такую малость. Но мы были уверены, что к концу увольнения всё из нас выветрится и не будет обнаружено это страшное нарушение.
На танцы, как правило, мы ходили в Народный дом, называемый Нардомом. Нардом это огромное квадратное здание, расположенное в центре города, на центральной его улице Ленина. В нём помещались: универмаг, гостиница, драматический театр и огромный танцевальный зал с паркетным полом и оркестром. Обстановка в зале была дружелюбная. Не помню, чтобы когда-нибудь были драки или какие-либо разборки. В зале было масса курсантов, молодых офицеров и, конечно, много девушек и молодых женщин на любой вкус.
Хотя меня в Минске ждала девушка, но я позволял себе ходить на танцы-обниманцы, чтобы как-то развеяться и отвлечься от службы, просто потанцевать. Серьёзных отношений я ни с кем не заводил и особенно не сближался. Конечно, появились знакомые девушки, с которыми танцевал, беседовал. Но никогда я их не провожал и тем более ничего им не обещал.
Оркестр играл замечательно. Если музыка танцующим понравилась, то по окончании танца все не расходились, останавливались и начинали хлопать. Понимающие оркестранты исполняли музыку на бис. Здесь я впервые услышал чудесную мелодию танго «Маленький цветок». Это была грустная, мелодичная, входящая в душу музыка. Услышал я здесь легенду, что эта музыка была прочитана на стене немецкого концлагеря. Мелодия действительно соответствовала подобному настроению, и хотелось верить в эту легенду.
Зимой 1961 года, во время моих зимних каникул, приезжала в училище из Минска моя девушка Лариса. Мне хотелось показать ей наш Нардом, где мы проводим своё свободное время. Мы с Ларисой замечательно танцевали весь вечер. Ей тоже понравился наш Нардом и обстановка в нём.
Был ещё в Даугавпилсе клуб железнодорожников. Помню, что там я однажды был на танцах. Он не мог конкурировать с Нардомом.
Для нашего развлечения командование устраивало нам встречи с женскими коллективами. Для нашего курса было выделено какое-то медицинское училище. Нас всей ротой, строем, пешком, через весь город водили к ним в гости. Там, после небольшого совместного концерта самодеятельности, начинались танцы-обниманцы и знакомства. Помню, как какая-то девушка мне слёзно жаловалась на свою судьбу. Она хотела найти у меня понимания. Я её успокаивал, как мог. Но, видимо, она хотела от меня большего. Я же делал вид, что ничего не понял.
В увольнении, на танцах и подобных вечерах некоторые встречали своих боевых подруг. Одни здесь же женились. Были такие случаи в роте и даже в нашем отделении. Так мы женили Володю Вакатова. Он, правда, был старше нас на 2-3 года (1938 г.). Некоторые свою женитьбу откладывали на окончание училища. Некоторые же, давая обещания жениться, не собирались этого делать. По окончании училища они старались незаметно скрыться. Их отлавливали прямо на КПП училища или на вокзале бдительные тёщи со своими беременными дочерьми. Я уезжал по окончании училища с чистой совестью, возможно, не оправдав ожиданий местных девушек. Дома меня ждала любимая и верная подруга, как позже оказалось, настоящая офицерская жена.
Но закончим с увольнением. Возвратиться из увольнения нужно было до определённого времени, указанного в увольнительной записке. В училище, на КПП увольняемых курсантов встречал дежурный по училищу и представители той же комендатуры. Они тщательно всматривались в прибывающих. Выявляли пьяных. Опаздывающие прибегали на КПП вспотевшими, с прерывистым дыханием и глазами на выкате. Это мы наблюдали, когда дежурили на центральном КПП. В подразделении увольняемых встречал дежурный по роте, который отмечал время возвращения, а также офицер роты. Он принимал доклады от каждого увольняемого, и ещё более тщательно выявлял выпивших и опоздавших из увольнения. С пьяницами и опоздавшими устраивалось тщательное, показательное и назидательное разбирательство. Они клеймились на строевых и комсомольских собраниях. За их проступки наказывалось всё подразделение. То есть, оно лишалось очередного увольнения. Виновный должен был переживать за то, что подвёл не только себя, но свой коллектив. Такова была наша советская действительность. Как в песне пелось: «Если радость на всех одна, то и беда одна».
Среди нас были и донжуаны. Один из них, вернувшись из увольнения, любил рассказывать о своей девушке, об её красоте и фигуре. И, главное о том, как она его сильно любит. А он к ней равнодушен, так как находится на распутье. Она же от этого сильно страдает и плачет от неразделённой любви. Парень он был, конечно, видный. Всё это выглядело правдоподобно. Тем более, что девушку его мы видели на танцах. Позже, он с ней расстался, и женился на другой девушке, совершенно в другом месте.
Продолжение: