Я заметил его во вторник. Лежал возле баков — обычная дворняга, рыжая, худая. Ничего особенного. Просто лежал.
Среда — он там же. Четверг — тоже. В пятницу подумал: надо же, прижился. И пошёл дальше.
Работаю в конторе, оформляю документы. После развода снимаю однушку в старом доме. Жена ушла к тому, у кого машина покруче и зарплата повыше. Обижаться не на что — логично. Только скучно стало. Молчать дома можно долго, оказывается.
В субботу пошёл в магазин за хлебом. Пёс сидел у того же места, но уже не лежал. Сидел и смотрел на прохожих. Не выпрашивал, не скулил. Просто смотрел.
— Эй, — окликнул его.
Повернул голову. Глаза обычные, карие. Уставший, видно. Но не агрессивный.
— Хозяев ждёшь?
Он посмотрел ещё секунду и отвернулся. Понятно.
Дома варил пельмени. Сделал больше, чем нужно. Половину съел, половину в холодильник. А потом подумал — да ладно. Взял тарелку с остатками, спустился вниз.
— На, попробуй.
Пёс подошёл осторожно. Понюхал. Начал есть не торопясь. Когда доел — посмотрел на меня и отошёл к своему месту.
Я поднялся домой и забыл про него до утра.
В понедельник шёл на работу — он опять там. Но теперь встал, когда увидел меня. Не подбежал, просто встал. И проводил взглядом.
Вечером купил корм. Сухой, в пакете. Высыпал в старую тарелку, поставил рядом с ним.
— Это тебе.
Он съел весь корм. До крошки. А я ушёл домой.
Так неделю. Я кормил, он ел. Привыкли друг к другу. Я перестал удивляться, что он там. Он перестал настораживаться, когда я подходил.
Потом дожди начались. Конец сентября, холодно, мокро. Смотрю в окно — он под навесом сидит. Съёжился. Дрожит.
Подумал: ну его. Дождь кончится — высохнет.
Но на следующий день опять дождь. А он всё там же. Промокший, жалкий.
Плюнул на всё. Спустился.
— Пошли наверх. Обсохнешь.
Он встал и пошёл за мной. Не радуясь, не виляя хвостом. Просто пошёл. В лифт зашёл спокойно, как будто всю жизнь на них ездил.
В квартире сразу лёг у входной двери. Не обнюхивал углы, не исследовал комнаты. Лёг — и всё.
— Ну ты и странный, — сказал я.
Дал ему воды в миске, корма насыпал. Он поел, попил и снова лёг у двери.
Утром думал — может, выгнать? А потом решил: да ладно. Одну ночь переночевал, не развалился же дом.
— Как тебя звать-то? — спросил у него за завтраком.
Он поднял голову, посмотрел. Но не ответил, конечно.
— Будешь Рыжий, — решил я. — По цвету.
Он фыркнул и снова лёг.
На работе рассказал коллеге Ивану про собаку.
— Зачем тебе это? — удивился он. — Морока одна. Кормить, выгуливать, к ветеринару, прививки.
— Пока не выгоняю, — ответил я. — Посмотрим.
Иван покачал головой:
— Ну ты и чудак.
Дома Рыжий встретил меня у двери. Встал, когда услышал ключи. Не прыгал, не лаял. Просто встал и ждал.
— Привет, — сказал я ему.
Он тихо вильнул хвостом. Один раз.
Вечером, когда я ужинал, он подошёл и сел рядом со столом. Не просил еду, не заглядывал в тарелку. Просто сидел.
— Компанию составляешь? — спросил я.
Он посмотрел на меня и остался сидеть.
Странно, но с ним было не так тихо. Он дышал, иногда ворочался на подстилке, которую я ему постелил. Слышно было, что в доме кто-то есть.
Через неделю я понял — он никуда не уйдёт. И выгонять не хочется. Пошёл в зоомагазин, купил нормальную подстилку, миски, игрушку. Продавщица спросила, какая порода.
— Дворняга, — ответил я.
— А документы есть?
— Подобрал на улице.
Она кивнула:
— Понятно. Тогда в ветклинику сначала. Прививки, осмотр.
В ветклинике врач осмотрел Рыжего, сказал — здоровый. Лет пять-шесть. Раньше был домашним, потом долго на улице. По зубам видно.
— Кто-то выбросил, — объяснил врач. — Часто бывает. Переезд, ремонт, развод — люди избавляются от животных.
Я кивнул. Знакомая история.
Рыжий перенёс все уколы спокойно. Не скулил, не вырывался. Терпел.
— Характер у него спокойный, — заметил врач. — Не молодой уже, набегался. Теперь хочет покоя.
Дома я рассказал об этом Рыжему:
— Значит, нас двое таких. Набегались, теперь тишины хотим.
Он лежал и слушал. Внимательно. Как будто понимал.
По выходным я стал с ним гулять. Не долго — полчаса утром, полчаса вечером. Он ходил рядом без поводка. Не убегал, не лез к другим собакам. Делал свои дела быстро и смотрел на меня — мол, пошли домой.
— Ты как я, — говорил я ему. — Общение не любишь.
Соседи начали здороваться. Раньше просто кивали, а теперь спрашивали про собаку.
— Красивый у вас пёс, — сказала бабушка с третьего этажа.
— Спасибо, — ответил я. — Подобрал.
— Правильно сделали. Верные они, дворняги. Не то что эти породистые капризули.
Рыжий терпеливо давал себя гладить. Не рвался, но и не наслаждался. Просто стоял.
К ноябрю мы совсем притёрлись. Утром он провожал меня до двери, вечером встречал. Когда я ужинал — сидел рядом. Когда смотрел телевизор — лежал у дивана.
Разговаривал я с ним часто. Про работу, про начальника, который всех достал, про соседей сверху, которые топают по ночам.
— Слушаешь внимательно, — говорил я ему. — Собеседник хороший. Не перебиваешь.
Он смотрел своими карими глазами и молчал.
Однажды вечером, когда я пришёл с работы особенно уставший, Рыжий подошёл и положил голову мне на колени. Первый раз за всё время.
— Жалеешь? — спросил я, поглаживая его по голове.
Он не ушёл. Так и лежал, пока я не встал ужинать.
В тот день я понял — мне с ним хорошо. Не одиноко. Есть кому рассказать про день, есть кто встретит дома. Пусть молча, но встретит.
А потом случилось то, что случилось.
Это был четверг. Ноябрь, слякоть на улице, рано темнеет. Я поднимался домой с работы. Уставший как собака — отчёт сдавали, начальник всех гонял. В сумке продукты на ужин, в голове — только одно желание: добраться до дивана.
На втором этаже не заметил, что лампочка перегорела. Ступеньки не видно. Споткнулся, упал. Неудачно. Головой об угол ступеньки. Сумка разорвалась, продукты раскатились. А я лежу и понимаю — что-то не так. Голова болит, перед глазами мутно, тошнит.
Попробовал встать — не получается. Кружится всё. Сел на ступеньку, опёрся о стену. Подожду, думаю, пройдёт.
И тут начался лай. Громкий, отчаянный. Наверху, на моём этаже. Рыжий.
Он лаял не переставая. Гавкал так, будто дом горел. На одной ноте, пронзительно. Звук шёл по всему подъезду.
— Рыжий, — позвал я тихо. — Тише.
Но он не унимался. Лаял и лаял. И я понял — он меня ищет. Жду домой, а меня нет. Волнуется.
Лай стал ещё громче. Теперь он явно стоял у входной двери и звал на помощь.
Послышались голоса в подъезде:
— Что это за собака лает?
— На пятом этаже, кажется.
— Хозяев дома нет, что ли?
— Пойду посмотрю, что там.
Шаги по лестнице. Женский голос — соседка Нина Петровна:
— Что тут творится? Собака с ума сошла?
Рыжий залаял ещё громче. Потом я услышал, как он бежит по лестнице вниз. Топот когтей. Он меня нашёл.
— Боже мой! — закричала Нина Петровна. — Что с вами случилось?
— Упал, — еле выговорил я. — Голова болит сильно.
— Сидите, не вставайте. Сейчас скорую вызову.
Рыжий сел рядом со мной. Дышал тяжело, высунув язык. Смотрел внимательно.
— Молодец, — сказал я ему тихо. — Умница.
Он лизнул мне руку.
Скорая приехала быстро. Сотрясение мозга, сказали. Могло быть хуже. Хорошо, что нашли быстро.
— А кто это лаял? — спросил врач.
— Собака моя, — ответил я. — Он меня звал.
— Умный пёс. Если бы пролежали дольше в холоде после удара — последствия могли быть серьёзнее.
В больнице я лежал три дня. Голова болела, но обследования показали — всё обойдётся. Нина Петровна кормила Рыжего, выгуливала. Сказала, он всё время ждал у двери, скулил тихо.
Когда я вернулся домой, Рыжий встретил меня у самого порога. Не прыгал, не лаял от радости. Просто подошёл, обнюхал, убедился — это я. Потом тихо вильнул хвостом.
— Спасибо тебе, — сказал я ему. — Ты меня спас.
Он посмотрел на меня и пошёл к своей миске. Поел и лёг рядом с диваном. Не у двери, как раньше, а рядом со мной.
— Теперь охраняешь? — спросил я.
Он положил голову на лапы и закрыл глаза.
С тех пор что-то изменилось между нами. Он стал ласковее. По утрам подходил и тыкался носом в руку — мол, пора на работу. Вечером встречал не просто у двери, а в коридоре, радостно повизгивая.
А главное — он перестал быть просто собакой, которая живёт у меня дома. Он стал другом.
Соседи теперь здороваются со мной по-другому. Нина Петровна каждый раз спрашивает про здоровье и обязательно гладит Рыжего:
— Вот герой наш. Хозяина спас.
Рыжий принимает похвалы спокойно. Стоит, даёт себя погладить, потом смотрит на меня — мол, пошли уже.
На работе коллеги тоже узнали про случай. Иван, который раньше говорил, что собака — морока, теперь думает завести щенка:
— Может, и правда стоит. Хоть кто-то дома будет ждать.
А я думаю: забавно получилось. Я его от холода спас, а он меня — от беды. Получается, мы квиты.
Недавно проходили мимо того места, где я его первый раз увидел. Рыжий остановился, понюхал воздух. Постоял немного и пошёл дальше.
— Вспомнил? — спросил я.
Он посмотрел на меня и тихо гавкнул. Один раз.
— И я вспомнил, — сказал я ему. — Хорошо, что тогда не прошёл мимо.
Теперь, когда вижу бездомных собак, всегда думаю: а вдруг это тот самый? Тот, который станет не просто животным в доме, а настоящим другом. Тот, который в трудную минуту не бросит.
Конечно, не всех можно забрать домой. Но попробовать помочь — можно. Хотя бы покормить. Хотя бы не прогонять.
Потому что никогда не знаешь — кто кого на самом деле спасает.
Дома у меня теперь не тихо. Рыжий сопит во сне, иногда поскуливает — снится что-то. Утром встречает, как будто не виделись неделю. Вечером укладывается рядом с диваном, пока я смотрю новости.
— Знаешь, Рыжий, — говорю я ему перед сном, — а ведь ты не просто меня от одиночества избавил. Ты показал, что значит — заботиться о ком-то. И что кто-то заботится о тебе.
Он поднимает голову, смотрит на меня своими добрыми глазами. И я точно знаю — он понимает.
Спасибо, что дочитали
Понравился рассказ? Поставьте лайк👍
Не понравился? Напишите в комментариях почему, это поможет мне расти.