— Ты что, с ума сошла? — взвизгнула соседка Клавдия Семеновна, размахивая бумагами перед носом Нины Федоровны. — Дарственную на дом оформила на Игоря? На того алкаша, что каждые выходные милицию на себя вызывает?
Нина Федоровна опустилась на табуретку, словно подкошенная. Руки дрожали так сильно, что она едва смогла взять документы.
— Не может быть, — прошептала она, всматриваясь в печати и подписи. — Я ничего не подписывала. Это же мой дом, здесь я всю жизнь прожила.
— А вот и подписывала, — жестко сказала Клавдия Семеновна. — Вчера видела, как он тебя к нотариусу в машине возил. Думаю, старуха к врачу едет или за пенсией. А оказывается, собственность переписывала.
Нина Федоровна растерянно покачала головой. Вчерашний день в памяти всплывал какими-то обрывками. Игорь действительно приезжал, говорил что-то про важные дела, про документы, которые обязательно нужно подписать. Она плохо помнила, что именно происходило. После таблеток от давления часто бывала рассеянной, а тут еще и Игорь так спешил, торопил постоянно.
— Говорил, что это для пенсионного фонда какие-то справки, — тихо проговорила она. — Что без них пенсию могут приостановить. Я испугалась, конечно. Куда же мне без пенсии-то?
— Ох, Нина, Нина, — покачала головой Клавдия Семеновна. — Сколько раз говорила тебе: не доверяй этому племяннику своему. Родной брат твой, царствие ему небесное, в гробу переворачивается от такого сына.
Нина Федоровна вспомнила брата. Михаил был хорошим человеком, работящим, честным. Жаль только, что рано ушел, не дождался, когда сын остепенится. А может, и хорошо, что не увидел, во что Игорь превратился.
Когда Михаил умер, Игорю было двадцать пять. Молодой, красивый, но уже тогда любил выпить. Нина Федоровна пыталась его наставлять, помогала деньгами, когда совсем плохо было. Думала, что рано или поздно образумится, женится, детей заведет.
Но годы шли, а Игорь только глубже в бутылку погружался. Работы нормальной найти не мог, жил то тут, то там. Иногда появлялся у тети, жаловался на жизнь, просил денег. Нина Федоровна никогда не отказывала. Он же племянник, кровь родная, кому еще помогать?
— Позвони ему сейчас же, — решительно сказала Клавдия Семеновна. — Пусть объяснит, что это за безобразие такое.
Нина Федоровна набрала знакомый номер дрожащими пальцами. Игорь ответил не сразу, голос был хриплый, недовольный.
— Что тебе нужно, тетя Нина? — буркнул он в трубку.
— Игорек, сынок, — начала она осторожно, — тут соседка принесла какие-то бумаги. Говорит, что дом мой теперь на тебя записан. Это правда?
Повисла долгая пауза. Потом Игорь тяжело вздохнул:
— Ну и что с того? Все равно он тебе после смерти достанется по наследству. Просто я сейчас кредит беру, банк требует залог. Временно оформили на меня, потом переоформим обратно.
— Но почему ты мне не объяснил вчера? — растерянно спросила Нина Федоровна. — Я бы поняла, помогла.
— Да зачем тебя зря нервировать? — отмахнулся Игорь. — Сама знаешь, какое у тебя давление. А так все тихо, мирно. Живи как жила, дом-то никуда не делся.
— Игорь, но это неправильно, — попыталась возразить она. — Дом мой, я должна знать, что с ним происходит.
— Слушай, тетя, у меня дела, некогда болтать, — грубо перебил он. — Ничего страшного не случилось. Документы оформлены правильно, нотариус все объяснил. Ты просто забыла от своих таблеток.
Он бросил трубку. Нина Федоровна так и стояла с телефоном в руке, не в силах поверить в происходящее.
— Ну что, признался? — спросила Клавдия Семеновна.
— Говорит, что для банка оформил, кредит берет. Обещает потом переписать обратно.
— Наивная ты, Нина, — покачала головой соседка. — Какой кредит? Его ни один банк не возьмет с такой репутацией. Это он дом продать собирается, вот и переписал на себя.
У Нины Федоровны подкосились ноги. Она опустилась на диван, обхватив голову руками.
— Не может быть, — шептала она. — Игорь не такой. Он же племянник мой, родной. Не станет он меня на старости лет на улицу выгонять.
— Ты ему сколько денег за эти годы дала? — спросила Клавдия Семеновна. — Считала когда-нибудь?
Нина Федоровна задумалась. Действительно, считать она никогда не пыталась. То на лечение просил, то на работу устроиться, то еще на что-то. Всегда находились причины. И она давала, сколько могла. Не считала, потому что жалела племянника, видела, как ему тяжело живется.
— Тысяч триста наберется, не меньше, — тихо сказала она. — За последние лет десять точно. А может, и больше.
— Вот видишь, — вздохнула Клавдия Семеновна. — А он тебе что за это? Дом отнял обманом.
В этот момент калитка скрипнула, и во двор вошел сам Игорь. Шел он нетвердо, лицо красное, глаза мутные. Явно выпивший.
— О, тетушка моя дорогая, — развязно произнес он, входя в дом. — Что такая грустная сидишь?
— Игорь, объясни мне нормально, что происходит, — попросила Нина Федоровна, поднимаясь ему навстречу. — Почему дом на тебя переписан? И почему я ничего не помню?
Игорь усмехнулся, плюхнулся в кресло.
— А что тут объяснять? Все просто. Ты старая, память плохая, одна живешь. Мало ли что может случиться. Завтра упадешь, в больнице очутишься, а дом что, пустовать будет? Я о тебе заботы проявляю.
— Какие заботы? — возмутилась Клавдия Семеновна. — Месяцами не появляешься, а тут вдруг такая забота нашла.
— А ты что тут делаешь? — недовольно посмотрел на нее Игорь. — Кто тебя звал? Вали отсюда, не твое это дело.
— Не уйду, — решительно сказала Клавдия Семеновна. — Нина, не слушай его. Завтра же иди к юристу, оспаривай дарственную. Пока не поздно.
Игорь вскочил с кресла, лицо его исказилось от злости.
— Никуда она не пойдет! — крикнул он. — Дарственная оформлена законно, при нотариусе, со всеми печатями. Никто ничего не оспорит.
— Игорек, успокойся, — испуганно проговорила Нина Федоровна. — Зачем ты так кричишь? Мы же семья, можем все спокойно обсудить.
— Обсуждать нечего, — отрезал Игорь. — Дом мой теперь, документы на руках. И вообще, тетя Нина, тебе бы лучше в дом престарелых подумать о переезде. Там за тобой присмотрят, кормить будут. А я молодой, мне семью создавать пора.
Нина Федоровна ошеломленно смотрела на племянника. Неужели это тот мальчик, которого она когда-то учила ходить на горшок, кормила конфетами, защищала от отцовских ремней?
— Ты меня выгоняешь? — тихо спросила она.
— Не выгоняю, — нагло ответил Игорь. — Предлагаю разумный вариант. Ты в дом престарелых, я тут обустроюсь. Все довольны.
— А если я не соглашусь?
Игорь пожал плечами.
— Тогда будем соседями. Только учти, дом мой, я тут хозяин. Правила буду устанавливать я.
Клавдия Семеновна не выдержала.
— Да как ты смеешь так с тетей разговаривать! — накинулась она на Игоря. — Она тебе всю жизнь помогала, последнее отдавала!
— А я ей что, должен теперь в ножки кланяться? — огрызнулся Игорь. — Помогала по доброй воле, никто не заставлял. А теперь пора и ей мне помочь.
— Помочь? — не поняла Нина Федоровна.
— Ну да. Домом помочь. Мне жить где-то надо, семью заводить. А ты одна столько места занимаешь.
На следующий день Нина Федоровна действительно пошла к юристу. Молодая женщина внимательно изучила документы, несколько раз переспросила детали.
— К сожалению, — сказала она наконец, — дарственная оформлена правильно. Есть ваша подпись, печать нотариуса, все требования закона соблюдены.
— Но я не понимала, что подписываю, — попыталась объяснить Нина Федоровна. — Племянник сказал, что это для пенсионного фонда.
— Это нужно доказывать в суде. Потребуется медицинское освидетельствование, свидетели. Процесс сложный и дорогой.
— А шансы какие?
Юрист пожала плечами.
— Пятьдесят на пятьдесят. Нотариус подтвердит, что разъяснял вам суть документа. Ваш племянник скажет, что вы все прекрасно понимали. Доказать обман будет трудно.
Нина Федоровна вернулась домой совершенно разбитая. Клавдия Семеновна ждала ее с нетерпением.
— Ну что, есть надежда? — спросила она.
— Маленькая, — устало ответила Нина Федоровна. — Юрист говорит, что судиться можно, но дорого и без гарантий.
— А денег на юристов у тебя нет?
— Откуда? Пенсия маленькая, все Игорю отдавала эти годы.
Следующие дни превратились в кошмар. Игорь появлялся каждый день, вел себя как полноправный хозяин. Переставлял мебель, громко включал музыку, приводил собутыльников.
— Тетя Нина, — сказал он однажды, — я тут подумал. Может, тебе действительно пора съезжать? А то неудобно получается. Дом мой, а ты тут как чужая.
— Игорь, — тихо попросила она, — дай мне хотя бы время. Куда я пойду в семьдесят лет?
— Время есть, — великодушно согласился он. — Месяц даю на сборы. Этого хватит.
Нина Федоровна металась по дому как загнанная. Куда идти? Родственников больше не осталось, друзья тоже старые, сами едва сводят концы с концами. Дом престарелых? Но туда просто так не попадешь, очередь большая, да и деньги нужны.
Клавдия Семеновна пыталась поддержать подругу.
— Не сдавайся, — говорила она. — Найдем выход. Может, соцслужбы помогут, или администрация что-то предложит.
Но администрация только развела руками. Дарственная законна, выселить племянника нельзя. А муниципального жилья свободного нет.
Месяц пролетел незаметно. Игорь явился с двумя приятелями и несколькими коробками.
— Ну что, тетя, собралась? — бесцеремонно спросил он. — Время вышло.
— Игорек, — взмолилась Нина Федоровна, — ну дай еще немного времени. Я никуда не могу устроиться.
— Это не мои проблемы, — отрезал он. — Договор есть договор. Вещи собирай, сейчас вывезем.
— Вывезем куда?
— На вокзал. Там разберешься, куда дальше ехать.
У Нины Федоровны подкосились ноги. Неужели все происходит по-настоящему? Неужели племянник, которого она растила как сына, выбрасывает ее на улицу?
— Я тебе всю жизнь помогала, — прошептала она. — Последними деньгами делилась. Как ты можешь?
— А кто тебя просил помогать? — нагло ответил Игорь. — Сама решила играть в благотворительность, вот и играй. Только не за мой счет.
Нина Федоровна собрала самые необходимые вещи в старый чемодан. Игорь торопил, поглядывал на часы.
— Давай быстрее, — подгонял он. — Мне еще дела делать надо.
Когда они выходили из дома, Клавдия Семеновна преградила им дорогу.
— Игорь, одумайся! — крикнула она. — Это же твоя тетя! Как ты можешь ее на улицу выгонять?
— А ты не лезь не в свое дело, — грубо ответил Игорь. — Сама старая, лучше о себе подумай.
— Нина, никуда не езди, — умоляла Клавдия Семеновна. — Ко мне переберись пока, что-нибудь придумаем.
Но Игорь уже втолкнул тетю в машину и захлопнул дверцу.
На вокзале он выгрузил чемодан и протянул Нине Федоровне сто рублей.
— На билет хватит, — сказал он. — Езжай куда хочешь. И больше не звони, не приезжай. Дорогу к дому забудь.
Машина укатила, оставив пожилую женщину одну на шумном вокзале с чемоданом и сотенной в руке.
Нина Федоровна долго сидела на лавочке, не зная, что делать. Куда ехать? На сто рублей далеко не уедешь. И потом что? Где жить, что есть?
К вечеру к ней подошла сотрудница вокзала.
— Бабушка, вы что тут сидите? Вокзал скоро закрывается.
— Некуда мне ехать, — тихо ответила Нина Федоровна.
Женщина посочувствовала, посоветовала обратиться в социальную службу. Выписала адрес, объяснила, как добраться.
Социальные работники выслушали историю Нины Федоровны, покачали головами.
— Таких случаев, к сожалению, много, — сказала заведующая. — Родственники обманывают стариков, отнимают жилье. Юридически вы правы, но доказать сложно.
— А что мне теперь делать? — спросила Нина Федоровна.
— Временно можем поместить в социальную гостиницу. Но там можно находиться не больше месяца. Потом нужно будет искать постоянное место.
Социальная гостиница оказалась старым общежитием с облупившимися стенами и скрипучими кроватями. Нина Федоровна получила койку в комнате на четверых. Соседки оказались такими же обманутыми старушками.
— У меня дочь квартиру продала, — рассказывала одна. — Сказала, что в другом городе покупает, большую. А сама деньги потратила и исчезла.
— А мой сын кредит взял под залог дома, — жаловалась другая. — Банк теперь выселяет, а сын говорит, что это не его проблемы.
Нина Федоровна слушала эти истории и понимала, что не одна такая доверчивая на свете.
Месяц в гостинице пролетел быстро. Нина Федоровна пыталась найти выход из ситуации, но безуспешно. Родственников не было, работать в ее возрасте никто не брал, а на дом престарелых денег не хватало.
— Что будем делать? — спросила заведующая соцслужбы. — Место в гостинице нужно освобождать.
— Не знаю, — честно ответила Нина Федоровна. — Наверное, пойду под мост жить.
В этот момент в кабинет зашла молодая женщина.
— Извините, — сказала она, — я журналист местной газеты. Пишу статью о проблемах обманутых пенсионеров. Можно с вами поговорить?
Нина Федоровна рассказала свою историю. Журналист внимательно записывала, задавала уточняющие вопросы.
— Это возмутительно, — сказала она в итоге. — Обязательно напишу об этом. Может, кто-то откликнется, поможем.
Статья вышла через неделю под заголовком "Племянник украл дом у тети". История Нины Федоровны вызвала большой резонанс. Читатели звонили в редакцию, предлагали помощь.
Откликнулась семья предпринимателей Ковалевых. У них была небольшая дача, которой они не пользовались.
— Приезжайте к нам, — сказала хозяйка Тамара Ивановна. — Дачка простая, но жить можно. А там посмотрим, что дальше делать.
Нина Федоровна не верила своему счастью. Дача оказалась уютной, с небольшим огородом и садом. Ковалевы относились к ней как к родной, не брали денег за жилье.
— Мы рады помочь, — говорили они. — У нас самих родители пожилые, понимаем, как это страшно - остаться одной.
Нина Федоровна зажила спокойной жизнью. Ухаживала за садом, помогала хозяевам с внуками. Чувствовала себя нужной и защищенной.
А вот у Игоря дела пошли плохо. Статья в газете наделала много шума. Соседи стали показывать на него пальцем, обсуждать его поступок. На работе тоже узнали о истории с тетей, стали сторониться.
Пить он стал еще больше. Вскоре потерял работу, начались долги. Дом пришлось продавать, чтобы расплатиться с кредиторами.
— Помоги, тетя Нина, — позвонил он однажды. — Совсем плохо дело. Негде жить, есть нечего.
— А помнишь, что ты мне на вокзале сказал? — спокойно ответила Нина Федоровна. — Дорогу забыть и не звонить больше.
— Тетя, я же племянник твой, — заныл Игорь. — Родная кровь.
— Родная кровь на улицу не выбрасывает, — сказала Нина Федоровна и положила трубку.
Больше Игорь не звонил. Нина Федоровна слышала от знакомых, что живет он где-то в подвале, перебивается случайными заработками. Но жалости к нему не испытывала.
— Каждый получает по заслугам, — говорила она Тамаре Ивановне. — Я всю жизнь людям добро делала, вот и мне добрые люди помогли. А он зло сеял, зло и пожинает.