Слушайте, я вам расскажу одну историю. Недавно услышала, сижу теперь думаю — а ведь бывает же такое в жизни, что и не поверишь.
Значит, жил был один парень, Степан звали. Тихий такой, незаметный. Только вот беда — говорить не мог. Совсем. Не то чтобы от рождения, нет. В детстве болтал, как все дети, без умолку. Мать даже ругала иногда: «Ну что ты трещишь, как сорока!» А он хохотал и трещал дальше.
А потом случилось то, что случилось. Переходили они с матерью дорогу, Степану лет шесть было. Какой-то пьяный дурак на красный свет прёт, не тормозит. Мать Степку оттолкнула в сторону, а сама... Сама не успела. С того дня мальчик замолчал. Навсегда, как думали тогда все.
Воспитывала его тётка. Женщина хорошая, только строгая больно. Говорила всегда: «Что с тебя взять, Степка? Мычишь только». И он мычал. Научился объясняться жестами, записочками. Как вырос — права получил, стал на грузовике работать. Для таких, как он, самая подходящая работа. Сидишь себе в кабине, дорогу смотришь, с людьми особо разговаривать не надо.
Но жизнь, она же штука непредсказуемая. Работал Степан в одном автопарке, ездил на старом КамАЗе. И вот в тот день подходит к механику, блокнот достаёт, пишет: «Тормоза барахлят, проверь». А тот отмахивается: «Поездит ещё, не развалится».
Степан ещё раз написал, показал. Механик даже не посмотрел толком: «Отстань, работать надо, а не ерундой заниматься».
Ну и поехал Степан. А на перекрёстке тормоза и отказали. Собрал в кучу три легковушки. Слава богу, никто не погиб, но люди пострадали. И что вы думаете? На суде механик руки разводит: «А вы попробуйте понять, что он мычит! Сказал бы нормально — всё бы исправил».
Получается, виноват Степан. Это он, зная что тормоза не работают, сел за руль. Судья тоже не особо разбираться стал — документы говорят, что водитель виноват, значит виноват. Пять лет дали. Заступиться было некому, только тётка посылки присылала.
Отсидел он эти пять лет и вышел. Стоит у ворот тюрьмы, воздухом дышит. Свобода — она такая, пыльная, шумная, но всё равно сладкая. Пошёл пешком по дороге, а та вдоль железнодорожных путей идёт. В детстве мечтал машинистом стать, поезда любил. Идёт, улыбается, может, впервые за все эти годы.
Тут машина рядом остановилась. Красивая такая, дорогая. За рулём девушка сидит, молодая, накрашенная ярко.
— Эй, мужик! — кричит. — Телефон есть? Позвонить надо срочно, свой потеряла где-то.
Degree покачал головой, руками показал — нет, мол, телефона. Девушка поморщилась:
— Ты что, немой что ли? Говори нормально!
Он на горло показал, головой покачал. До неё не сразу дошло, потом рассмеялась:
— Ну, бывает! Ладно, как-нибудь обойдусь.
И умчалась, пыль столбом подняла. Степан даже закашлялся, но настроение не испортилось. Идёт себе дальше, думает о своём.
Минут через десять слышит — поезд гудит. Не просто гудит, а как-то отчаянно, тревожно. Степан ускорил шаг, потом побежал. Понял — что-то не так.
А на путях стоит та самая машина. Девушка за рулём сидит, только голова у неё на руль упала, как будто спит. А поезд мчится, тормозит, но не успевает остановиться.
Степан к машине бросился, дверь рванул. Девушка тяжёлая, без сознания. Он её на себя тянет, от путей подальше тащит. Сил нет уже, а поезд всё ближе. Последний рывок — и грохот такой, что уши заложило. Что-то железное прилетело в спину, больно очень. Потемнело всё, и тишина.
Очнулся в больнице. Запах узнал сразу — лежал пару раз в тюремной больничке, не спутаешь. Болит всё тело, особенно спина и ноги. Глаза открыл, а рядом та самая девушка сидит.
— Очнулись! — говорит. — А я уж думала, всё, помер мой спаситель.
Степан что-то промычал, она улыбнулась:
— Меня Алина зовут. Спасибо вам огромное. У меня диабет, понимаете? Сахар в крови прыгает. Вчера на дне рождения у подруги была, сладкого наелась, лекарство дома забыла. Думала, до дома доеду, а тут такое случилось.
Помолчала, потом добавила:
— Отец у меня богатый. Очень богатый. Он вам обязательно отблагодарит.
В коридоре шаги послышались, Алина вскочила:
— Мне пора. Ещё увидимся!
И выбежала. А через минуту врач входит, а с ним мужчина в дорогом костюме. Степан глаза прикрыл, слушает.
— Доктор, — говорит мужчина, — здесь нас точно никто не слышит? Что показал анализ крови дочери?
— Всё подтвердилось, — отвечает врач. — В крови Алины обнаружен сильнодействующий препарат, вызывающий потерю сознания. Дозировка очень большая, удивительно, что она вообще за руль села.
— Значит, кто-то действительно хотел её убить, — вздохнул мужчина. — И я догадываюсь, кто. Если бы не этот парень... Он её дважды спас — от поезда и от препарата. Понимаете, с каждой минутой она всё глубже засыпала бы, а он её растормошил вовремя.
— А почему не обратитесь в полицию? — спросил врач.
— Это семейные дела. Моя жена... молодая супруга. Решила, видимо, что Алина мешает ей получить наследство. Я скоро всё улажу.
Ушли они, а Степан лежит, думает. Ничего себе семейка! Прямо как в кино — деньги, интриги, отравления. А он в самую середину попал.
Врач оказался человеком неравнодушным. Узнал, что Степан говорить не может, заинтересовался.
— Вы не всегда были немым? — спросил.
Степан головой покачал.
— Значит, травма какая-то была?
Кивнул.
Врач блокнот принёс:
— Напишите всё подробно. Обстоятельства, возраст, когда это случилось. Может, поможем.
Степан писал долго, вспоминал тот день, когда мать погибла. Устал, заснул прямо с карандашом в руке. Проснулся от того, что кто-то всхлипывает. Алина сидит с его блокнотом, читает и плачет.
— Прости, — говорит, — я случайно взяла, хотела посмотреть, как дела...
Степан кивнул — ничего, мол, страшного. С Алиной вообще нельзя было долго грустить. Весёлая она была, болтливая. Смеётся — вся светится, потом вдруг серьёзная станет, но минуты на три, не больше. А потом опять щебечет без умолку.
Врач прочитал всё, что Степан написал, и говорит:
— Будем лечить. Не обещаю, что получится, но попробуем.
Отец Алины пришёл перед самой выпиской Степана. Солидный мужчина, но усталый какой-то.
— Твоё дело пересмотрят, — сказал. — Пять лет, конечно, не вернуть, но судимость снимем, компенсацию получишь. Много тебе должен.
Степан удивился. Не ждал такого поворота. Жизнь круто менялась.
С Алиной они почти каждый день виделись. Она в больницу приходила, гостинцы приносила, болтала часами. А он слушал, кивал, иногда что-то на бумажке писал. Ей этого хватало.
В день выписки сидели они на скамейке в больничном дворе. Алина что-то рассказывала, вдруг замолкла:
— Слушай, а тебе одному ходить опасно.
Степан удивился. Алина встала:
— Я домой побегу, а ты пока здесь посиди.
Пошла к выходу быстрым шагом. А Степан за ней идёт, не спеша. Что-то его беспокоило, сам не понимал что.
Алина дорогу перешла, а из-за угла красная машина выползла. Медленно мимо больницы проехала. За рулём женщина сидела, внимательно туда смотрела, куда Алина пошла. Доехала до конца улицы, развернулась, обратно поехала.
Алина на переход ступила, пакет с пирожками в руке держала. И тут Степан услышал, как мотор заревел. Понял всё сразу. А Алина на него смотрит, улыбается, ничего не видит.
Он сначала шёл, потом побежал. Алина головой повернула, что-то её отвлекло, но не туда смотрит, откуда машина несётся.
И тут Степан увидел опять ту же картину — он с мамой переходит дорогу, машина летит...
— Алина! — крикнул он.
Сам не понял, как получилось. Голос! Его голос! Алина удивилась, даже с места не сдвинулась. А Степан, превозмогая боль в рёбрах, бросился к ней, оттолкнул в сторону...
Очнулся от знакомого голоса:
— Степа, ну проснись, пожалуйста...
Глаза открыл — Алина над ним склонилась, слезы текут.
— Не плачь, — сказал он.
Алина ахнула:
— Ты говоришь! Ты говоришь!
Врач тут как тут появился:
— Что же вы, молодой человек, никак из нашей больницы не хотите уезжать? Придётся вас привязать.
Осматривал, фонариком в глаза светил:
— Ничего, живой. Подлечим и отпустим.
Лежал Степан ещё месяц. Алина каждый день приходила. А отец её всего раз зашёл. Поздно вечером пришёл, на стул сел, долго молчал.
— Алина для меня больше чем дочь, — наконец сказал. — Мать её очень любил. Когда познакомились, она уже беременная была, но я Алину своей считал всегда. Она об этом не знает и знать не должна.
Помолчал, продолжил:
— Потом женился на другой. Красивая, молодая, но жадная до денег. Думал сначала, что это пройдёт, а потом понял — не пройдёт. Хотел уже развестись, а она говорит, что от меня беременная. Что делать было? Терпел. А теперь выяснилось — и тут обманула.
Встал, руку на плечо Степану положил:
— Спасибо. Что ещё сказать...
Когда Степана выписали, решили они с Алиной к её отцу ехать. Она вдруг заявила, что скажет папе о свадьбе. Степан против был — какой он жених? Бывший зэк, без гроша за душой. Но Алину не переубедишь.
Отец дома ждал. Обнял Степана, как родного сына. Стол накрыли, сидят, разговаривают. Алина не выдержала:
— Пап, Степан тебе кое-что сказать хочет.
У Степана ладони вспотели, но деваться некуда. Говорит, заикается от волнения. А отец слушает, молчит. Потом улыбнулся:
— Вот и отлично. Теперь я спокоен буду — есть кому за моей дочкой присматривать.
Алина с криком на шею Степану бросилась, потом к отцу. Задела по дороге тарелку, вилка на пол полетела. Степан поймать не успел.
Отец вздохнул:
— На моей дочери жениться — правильное решение для тебя. Другому не справиться, а ты сможешь её постоянно спасать.
Такая вот история. Читаешь и думаешь — бывает же! Человек всю жизнь молчал, а любовь нашёл — и заговорил. Врачи, конечно, скажут, что это от стресса, от сильного потрясения. А я думаю — от счастья. От того, что есть ради кого жить, есть кого защищать.
Степан потерял голос, спасая мать. И вернул его, спасая любимую. Такая вот закономерность получилась. Может, не случайная.
Алина теперь замужем, счастливая. Степан работает, дело его пересмотрели, как и обещали. Живут хорошо. Только вот Алина всё такая же — непоседа, торопыжка. Степан за ней постоянно приглядывает. Привык уже.
А мачеха? Сидит теперь. Всё-таки добрались до неё. Хотела чужую дочь убить ради денег, а сама на зону загремела. Справедливость, она иногда запаздывает, но приходит.
Вот так. Молчал человек тридцать лет, а потом заговорил. От любви. Бывает и такое.
***
А вы как думаете — могла ли любовь вернуть человеку речь? Или всё-таки врачи правы, и дело только в стрессе?
Поделитесь своим мнением в комментариях — очень интересно послушать разные точки зрения.