Вчера сидела у меня в кресле одна женщина, назовем ее Алина. Тихая, интеллигентная. А слезы так и капают на пеньюар.
...
- Витюш, ну это же не навсегда, - голос Алины был мягким, обволакивающим, как кашемировый шарф. - У них там настоящий потоп. Ты же знаешь маму, у нее сердце пошаливает. Куда ей одной с этими аварийными службами?
Виктор оторвал взгляд от планшета. Он слишком хорошо знал этот медовый тембр. За ним всегда следовало то, с чем он был категорически не согласен, но на что все равно почему-то соглашался.
- Ты предлагаешь им переехать к нам? - спросил он, и в голосе прозвенел ледок.
- Только на время! Пока ремонт сделают! - Алина чуть растянула слова, словно пытаясь вложить в них больше убедительности. - Я за всем прослежу, они и не заметят, что мы тут есть. Мама обещала вести себя тише воды. А папа, Степан Игнатьевич, сказал, что даже с садом поможет.
Сад. Виктор посмотрел за панорамное окно на свое личное святилище. Идеально подстриженный газон, молодые яблони, извилистые дорожки, выложенные им собственноручно. Его крепость. Его гордость. Внутренний голос орал благим матом: «Не смей!», но Алина уже смотрела на него своими огромными глазами, точь-в-точь как на том фото из первого отпуска, которое он хранил в бумажнике.
- Поступайте, как считаете нужным, - выдохнул он, подписывая себе приговор.
Прошло три недели, которые для Виктора показались тремя годами ада. Его любимая итальянская кофемашина, утренний ритуал и источник хорошего настроения, бесследно исчезла с кухонного стола. На ее месте теперь величественно возвышалась трехлитровая банка с мутноватым рассолом. Галина Павловна, теща, была мастером консервации и считала своим долгом «внедрять здоровую пищу».
- Виктор, огурчик маринованный отведайте! Свойский, без химии! - командовала она за завтраком.
Степан Игнатьевич же развернул в саду целую аграрную революцию. Однажды вечером Виктор, выйдя на террасу, застыл в ужасе. Его бархатный газон был исполосован свежевскопанными прямоугольниками земли.
- Это что? - еле слышно спросил он у тестя, который с довольным видом протирал лопату.
- А это под кабачки плацдарм подготовил! - бодро отрапортовал тот. - Осенью еще спасибо скажешь!
Каждый день приносил новые открытия. Шезлонги переехали в тень, «потому что солнце вредно для Галиного цвета лица». Его любимое кожаное кресло из кабинета вдруг материализовалось в гостиной.
- Ты про кресло? - отмахнулась Алина на его немой вопрос. - Папа его подкрутил, решил, что в гостиной ему самое место. Оно же такое удобное, чего ему в кабинете простаивать?
Виктор смотрел на жену и не узнавал ее. Она что, не видит? Не понимает? Он хотел возразить, но громогласный бас тестя из кухни оборвал его на полуслове:
- Так, кто у нас за мясом для шашлыка сбегает? Сегодня же пятница, гости будут!
Гости. В его доме. Без его ведома. Он вышел в изуродованный сад и попытался вдохнуть, но воздух, казалось, был пропитан запахом чужой воли.
Поздно вечером, когда последние «гости» наконец разошлись, Виктор подошел к Алине. Она, в домашних тапочках с нелепыми помпонами, протирала стол.
- Нам надо поговорить, - его голос был тихим, но стальным. - Мы не об этом договаривались. Они ведут себя так, будто это их дом, а мы - приживалы.
Алина вздрогнула. На ее лице проступила усталость, смешанная с глухим раздражением.
- Опять ты за свое? Витя, это временно. Почему ты все так усложняешь? Не будь таким…
- Каким? - переспросил он, и в голосе заклокотала ярость, которую он так долго сдерживал. - Эгоистом?
- Именно! - выпалила она. - Это мои родители! У них беда! Мы семья, мы должны друг друга поддерживать!
Он смотрел на нее, словно видел впервые в жизни. Слово «семья» прозвучало как пощечина.
- Если для тебя «семья» - это молча смотреть, как твою жизнь разбирают по кирпичику, то извини. Я в такие игры не играю.
Он резко развернулся и пошел наверх, в свой кабинет, который уже не был его. За спиной раздался звон разбитой чашки. Кажется, она ее уронила.
На следующий день он собрал их всех в гостиной. За этим столом он когда-то делал Алине предложение. Теперь это было поле боя.
- Нам нужно кое-что прояснить, - начал Виктор ровным, лишенным эмоций голосом.
Галина Павловна оторвалась от вязания.
- Что-то стряслось, Витенька? - ее голос сочился фальшивым медом.
- Да, стряслось, - он посмотрел ей прямо в глаза. - Я хочу, чтобы вы съехали. Сегодня.
Алина ахнула.
- Витя, ты в своем уме? Как ты можешь?
- Могу, - он не повышал голоса. - Это мой дом. Я строил его для нас с тобой. А не для того, чтобы здесь хозяйничали посторонние люди, пусть даже это и твои родители.
- Мы же тебе добра желаем, сынок! - вступил Степан Игнатьевич.
- Свое добро, пожалуйста, желайте себе на своей территории, - отрезал Виктор. - У вас было полгода. Ваше «временно» закончилось.
Алина смотрела на него с ужасом и отчуждением.
- Ты ставишь меня перед выбором?
- Ты сама его сделала давным-давно, Алина, - устало произнес он. - Просто не хотела себе в этом признаваться.
Сборы были недолгими. Галина Павловна демонстративно вздыхала, Степан Игнатьевич показательно кряхтел, затаскивая в машину коробки с рассадой. Виктор стоял на крыльце и впервые за много месяцев чувствовал, как с плеч спадает неподъемный груз.
Но тут он увидел, как из дома вышла Алина. С чемоданом в руке.
- Ты куда? - сердце пропустило удар.
- Я с ними, - тихо сказала она, не поднимая глаз. - Я не могу их бросить.
- То есть меня можешь?
Она подняла на него заплаканные глаза.
- Ты заставил меня выбирать, Витя. А они - моя семья. Они бы так никогда не поступили.
Он горько усмехнулся. Машина тронулась. Он остался один на крыльце своего идеального дома, который вдруг стал оглушительно пустым.
Прошло два года. Виктор вернул на место кофемашину, выкорчевал кабачки и заново засеял газон. Тишина в доме больше не казалась спасительной, она давила.
Однажды, разбирая старые вещи на чердаке, он наткнулся на ту самую фотографию из отпуска. Две счастливые улыбки на фоне лазурного моря. Он посмотрел на нее мгновение, а потом, не раздумывая, бросил в коробку с мусором.
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла незнакомая милая женщина с маленьким щенком на руках.
- Простите, я ваша новая соседка. Мой разбойник убежал и запутался в вашем шиповнике. Поможете вытащить?
Виктор посмотрел на испуганного щенка, потом на женщину. И, пропуская ее в калитку, вдруг понял, что впервые за два года чувствует не пустоту, а что-то другое. Что-то, похожее на робкую надежду.
Как думаете, правильно ли он поступил, что поставил вопрос ребром? Или должен был терпеть дальше ради "семьи"?
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами была Ксюша!