Татьяна Сергеевна сжимала в руках направление и старалась не смотреть на других людей в коридоре. Онкодиспансер — место, где никто не хочет оказаться, но вот она здесь, сидит на жесткой скамейке и ждет своей очереди.
Сорок восемь лет, трое взрослых детей, муж-дальнобойщик, который дома бывает раз в месяц, и вот это — подозрение на опухоль. Врач в поликлинике сказала обтекаемо: "Нужно провериться, не нравится мне это уплотнение". И выписала направление.
— Федорова? — окликнула медсестра. — Зайдете после Петрова, он сейчас выйдет.
Татьяна кивнула. Руки дрожали, и она спрятала их в карманы. Не хотелось, чтобы кто-то видел ее страх. Дома никому не сказала — зачем раньше времени пугать? Старшая дочь беременная ходит, сыновья своими семьями заняты, муж где-то под Новосибирском.
Дверь кабинета открылась, и вышел мужчина. Высокий, седой, в джинсах и клетчатой рубашке. Татьяна подняла глаза и замерла. Не может быть.
— Таня? Танюша Федорова?
Она узнала бы этот голос из тысячи. Игорь Петров. Первая любовь, школьный выпускной, клятвы в вечной верности. Тридцать лет прошло, а сердце екнуло, как в семнадцать.
— Игорь? Ты?
Он улыбнулся, и морщинки в уголках глаз стали глубже. Постарел, конечно, но глаза те же — карие, с искорками.
— Вот так встреча, — он покачал головой. — Ты как здесь?
— Да так... проверяюсь. А ты?
— Контрольный осмотр. Два года назад операцию делал, теперь каждые полгода проверяюсь.
Медсестра нетерпеливо кашлянула:
— Федорова, заходите уже.
— Подожди меня, — быстро сказал Игорь. — Поговорим? Я в кафе напротив буду.
Татьяна кивнула и зашла в кабинет. Врач, молодая женщина с усталым лицом, долго изучала снимки, щупала, отправляла на дополнительные анализы.
— Пока ничего страшного не вижу, — сказала наконец. — Но биопсию сделать надо. Запишитесь на следующей неделе. И не накручивайте себя раньше времени.
Легко сказать — не накручивайте. Татьяна вышла из кабинета, голова кружилась. Биопсия. Звучит как приговор.
Игорь действительно ждал в кафе. Сидел у окна, пил кофе и смотрел на улицу. Татьяна остановилась в дверях — может, уйти? Зачем ворошить прошлое?
Но он обернулся и помахал рукой. Пришлось идти.
— Кофе? Чай? — он суетился, придвигал стул. — Ты не изменилась совсем.
— Брось, — Татьяна устало улыбнулась. — Тридцать лет прошло, какая тут неизменность.
— Нет, правда. Та же Танюшка с косичками, которая стихи Есенина наизусть читала.
Она рассмеялась:
— Косичек давно нет. И Есенина забыла.
— А я помню. "Заметался пожар голубой, позабылись родимые дали..."
— "В первый раз я запел про любовь, в первый раз отрекаюсь скандалить", — неожиданно для себя продолжила Татьяна.
Они смотрели друг на друга и улыбались, как два старых друга, которым есть что вспомнить.
— Расскажи, как жила? — попросил Игорь.
Что рассказывать? Замуж вышла в девятнадцать, родила троих, всю жизнь крутилась как белка — дом, дети, работа. Муж неплохой, не пьет, деньги приносит, только дома его почти не бывает. Дети выросли, разъехались. Осталась она одна в четырехкомнатной квартире с котом Васькой.
— Нормально жила. А ты?
Игорь помолчал, крутя в руках чашку.
— Я в Москву уехал после армии. Женился, развелся. Детей нет. Работал инженером, потом свое дело открыл — металлоконструкции делаем. А два года назад вот... — он неопределенно махнул рукой. — Рак. Операция, химия, вся программа. Думал, все. Но выкарабкался. Теперь каждый день как подарок.
— Прости, — Татьяна не знала, что сказать.
— Да ладно, чего там. Знаешь, я после больницы многое переосмыслил. Понял, что жил неправильно. Все гнался за чем-то — деньги, успех, статус. А для чего? В больничной палате лежишь и думаешь — вот помру, и что останется? Деньги на счетах?
Татьяна слушала и думала о своем. Биопсия. А если и у нее... Что она оставит? Троих детей, которые звонят раз в неделю из вежливости? Мужа, который узнает о ее смерти где-нибудь в рейсе?
— Таня, ты чего? — Игорь наклонился к ней. — Плохие новости?
— Не знаю пока. Биопсию назначили.
Он накрыл ее руку своей — теплой, надежной.
— Не думай о плохом. Я тоже так сидел, накручивал себя. А оказалось — операбельно, лечится. Главное — не сдаваться.
Они просидели в кафе до вечера. Вспоминали школу, одноклассников, учителей. Смеялись над старыми историями. Игорь рассказывал о Москве, о своем бизнесе, о том, как после болезни продал половину и теперь больше путешествует.
— Помнишь, мы мечтали в Париж поехать? — спросил он вдруг.
Татьяна кивнула. Конечно, помнила. Выпускной вечер, крыша школы, звезды. "Вот закончим институты, поженимся и поедем в Париж", — говорил Игорь. А потом он уехал в Москву, она вышла замуж, и Париж остался несбывшейся мечтой.
— Я там был прошлым летом, — продолжил Игорь. — Один. Сидел в кафе на Монмартре и думал о тебе. Дурак был, что уехал тогда.
— Не говори так. У каждого своя дорога.
— Может, и так. Но знаешь, после болезни я понял — нельзя откладывать важное на потом. Потом может не быть.
Домой Татьяна вернулась поздно. Кот Васька встретил с претензиями — где, мол, шлялась, миска пустая. Она покормила кота, приняла душ и легла в постель. Но сон не шел.
Телефон пиликнул — сообщение от Игоря: "Спасибо за вечер. Давай завтра погуляем? Покажешь, как город изменился".
Татьяна улыбнулась и ответила: "Давай".
Неделя до биопсии пролетела незаметно. Они гуляли по городу, сидели в парке, ездили на озеро. Игорь рассказывал о своих путешествиях, показывал фотографии. Татьяна делилась историями о детях, о внуках, которых ждет.
— А муж? — спросил однажды Игорь.
— Что муж? Живем как соседи. Он приезжает, стирку разбирает, деньги оставляет и снова в рейс. Разговаривать нам не о чем давно.
— Почему не разведешься?
Татьяна пожала плечами:
— А зачем? Привыкла. Да и куда мне в мои годы?
— В твои годы? — Игорь рассмеялся. — Танюш, тебе сорок восемь, а не восемьдесят. Жизнь только начинается.
— Легко тебе говорить.
— Мне? Да я в сорок шесть на операционном столе лежал и думал — все, конец. А вот живу, и даже очень неплохо. Знаешь, что самое страшное? Не болезнь. А то, что мы сами себя хороним заживо. Привычками, страхами, "что люди скажут".
В день биопсии Игорь поехал с ней. Татьяна отнекивалась — зачем, справлюсь сама. Но он настоял.
— Я знаю, каково это — одному в больнице. Не спорь.
Процедура оказалась не такой страшной, как она представляла. Больше страшило ожидание результатов — десять дней.
— Поехали ко мне? — предложил Игорь, когда они вышли из больницы. — Я квартиру снимаю недалеко. Чаю попьем.
Квартира оказалась светлой, с минимумом мебели и кучей книг. На стенах — фотографии из путешествий.
— Временное жилье, — объяснил Игорь. — Думаю здесь остаться. В Москву не тянет больше. Тут мама в доме престарелых, навещать надо. Да и вообще... родина все-таки.
Татьяна рассматривала фотографии. Париж, Рим, Барселона. Места, где она никогда не была и, скорее всего, не будет.
— Красиво, — сказала она.
— Поедем вместе? — вдруг предложил Игорь.
— Что?
— Поедем путешествовать. После твоих результатов. Уверен, все будет хорошо. Отметим.
Татьяна покачала головой:
— Игорь, ты что. У меня семья, обязательства...
— Какие обязательства? Дети взрослые, муж в рейсах. Перед кем ты обязательства несешь? Перед котом?
Она хотела возразить, но не нашлась что сказать. Действительно, перед кем? Старшая дочь с мужем и двумя детьми прекрасно справляется. Сыновья вообще звонят только когда деньги нужны. Муж... когда они последний раз разговаривали по душам?
— Это невозможно, — сказала она наконец.
— Почему?
— Потому что... потому что так не делают. Бросить все и уехать путешествовать в моем возрасте.
— Таня, — Игорь сел рядом и взял ее за руки. — Мы оба знаем, что жизнь может оборваться в любой момент. Я это на своей шкуре испытал. Не хочу больше ждать и откладывать. Хочу жить. С тобой.
— Но мы тридцать лет не виделись...
— И что? Ты думаешь, я все эти годы тебя забыл? Да я каждую свою девушку с тобой сравнивал. Потому и развелся, что жена не ты была.
Татьяна отдернула руки:
— Не говори глупости. Мы были детьми. Первая любовь, романтика...
— А что плохого в романтике? Тань, я не предлагаю тебе замуж выйти прямо завтра. Просто... давай попробуем? Съездим куда-нибудь вместе. Посмотрим, что получится.
Дома Татьяна металась по квартире как тигр в клетке. Васька следил за ней с дивана, изредка зевая. Телефон звонил — дети, подруги. Она не брала трубку. Что сказать? "Привет, я тут бывшего парня встретила, и он зовет в Париж"?
Муж позвонил поздно вечером:
— Как дела? Деньги перевел на карту.
— Спасибо. Нормально дела.
— Ну и хорошо. Я через две недели заеду, вещи забрать надо.
— Поговорить надо, — вдруг сказала Татьяна.
— О чем? Случилось что?
— Приедешь — поговорим.
Десять дней тянулись как десять лет. Игорь заезжал каждый день — то продукты привезет, то на прогулку вытащит. Татьяна одновременно ждала и боялась этих встреч. С ним было легко, как в юности. Но разум твердил — опомнись, какие романы в твоем возрасте?
Результаты пришли в пятницу. Татьяна сидела в кабинете врача и не верила своим ушам.
— Доброкачественное образование. Фиброаденома. Оперировать не обязательно, будем наблюдать. Раз в полгода на УЗИ, и живите спокойно.
Она вышла из больницы и заплакала прямо на крыльце. Слезы текли и текли, а она не могла остановиться. Страх, который давил все эти дни, отпустил, и стало так легко, будто крылья выросли.
Игорь ждал в машине. Увидел ее заплаканное лицо и побледнел:
— Таня, что? Плохо?
— Хорошо! — она рассмеялась сквозь слезы. — Все хорошо! Доброкачественная!
Он выскочил из машины и обнял ее. Крепко, как тогда, тридцать лет назад. И Татьяна обняла в ответ, уткнулась лицом в его плечо и подумала — вот оно, счастье. Просто жить, просто дышать, просто быть рядом с тем, кто тебе дорог.
— Поехали отмечать? — предложил Игорь.
— Поехали.
Они поехали в ресторан на берегу озера. Пили вино, смеялись, вспоминали. Игорь опять заговорил о путешествиях, показывал в телефоне маршруты.
— Начнем с Праги. Красивый город, недалеко. Потом Вена, Будапешт. А на Новый год — в Париж.
— Игорь, я не могу.
— Почему?
Татьяна набрала воздуха:
— Потому что у меня есть муж. Дети. Я не могу просто взять и уехать с тобой. Это... неправильно.
— А правильно — это как? Сидеть в четырех стенах и ждать, когда жизнь пройдет?
— Не передергивай. У меня обязательства.
— Перед кем? — Игорь наклонился к ней. — Таня, ответь честно — ты любишь мужа?
Она молчала. Любит ли? Привыкла. Привыкла, что он приезжает и уезжает, что разговаривают они о бытовых вещах, что спят в разных комнатах уже лет пять.
— Не люблю, — призналась она. — Давно не люблю. Но это не значит, что я могу...
— Можешь. Если захочешь. Вопрос только в том, хочешь ли.
Муж приехал через неделю. Усталый, небритый, пропахший соляркой. Сбросил сумку в прихожей, прошел на кухню.
— Есть что поесть?
Татьяна поставила перед ним тарелку с ужином. Села напротив.
— Нам поговорить надо.
— Ну, говори, — он жевал, не поднимая глаз.
— Я хочу развестись.
Вилка застыла в воздухе. Муж поднял голову, посмотрел на нее как на сумасшедшую.
— Чего?
— Развод. Я хочу развод.
— Тань, ты чего? Климакс, что ли?
Она стиснула зубы. Спокойно. Надо спокойно.
— Нет, не климакс. Просто поняла, что мы давно чужие люди. Ты дома не бываешь, у каждого своя жизнь.
— Так а чего ты хотела? Я деньги зарабатываю, между прочим. Для семьи стараюсь.
— Я не про деньги. Когда мы последний раз разговаривали? Не о том, что купить или починить, а просто разговаривали?
Муж пожал плечами:
— Не помню. А что болтать-то? Работать надо.
— Вот именно. Нам не о чем говорить. Дети выросли, живут своей жизнью. Мы с тобой как соседи по коммуналке.
— И что? Нормально живем. Не пью, не гуляю.
— Это не жизнь, Коля. Это существование.
Он отложил вилку, откинулся на спинку стула.
— Мужика нашла?
Татьяна вспыхнула:
— При чем тут...
— Так нашла, значит. Кто?
— Не важно. Дело не в этом.
— А в чем? Тридцать лет прожили, и вдруг развод. С бухты-барахты.
Татьяна встала, подошла к окну. За стеклом шел снег, фонари светились желтыми пятнами.
— Не с бухты-барахты. Просто... я хочу пожить для себя. Путешествовать, новое увидеть. А ты не хочешь. Тебе и так хорошо.
— Путешествовать она хочет, — фыркнул муж. — Денег лишние завелись?
— Дело не в деньгах!
— А в чем? В том, что тебе в голову дурь ударила? Подруги небось науськали — разводись, живи для себя.
Татьяна обернулась:
— Никто меня не науськивал. Я в больнице была. Опухоль подозревали.
Муж побледнел:
— Что? Какая опухоль? Почему не сказала?
— А когда говорить? Ты дома раз в месяц. Все нормально оказалось, но я пока ждала результатов, много думала. О жизни, о нас. И поняла — не хочу больше так. Не хочу ждать тебя из рейсов и молчать за ужином. Не хочу стареть в одиночестве.
— Так я же работаю! Для нас работаю!
— Коля, — Татьяна села обратно за стол. — Я не обвиняю тебя. Ты хороший человек, хороший отец. Но мы друг друга не любим. Признай это.
Он молчал, смотрел в тарелку. Потом вздохнул:
— Может, и так. Но в нашем возрасте глупо что-то менять.
— Почему глупо? Нам по пятьдесят, не по восемьдесят. Впереди еще лет двадцать-тридцать. Хочешь их вот так прожить?
— А как еще? Работа, дом, внуки скоро...
— А счастье? Радость? Любовь, в конце концов?
— Любовь, — он усмехнулся. — Мы не в сериале, Тань. Какая любовь в наши годы?
Татьяна встала:
— Вот поэтому нам и надо расстаться. Ты считаешь, что любовь — это для молодых. А я хочу любить и быть любимой. Хочу просыпаться с радостью, а не с мыслью "опять этот день".
Развод оформили быстро — имущественных споров не было, квартиру оставили Татьяне, дачу — мужу. Дети восприняли по-разному. Дочь поддержала: "Правильно, мам, хватит себя хоронить". Сыновья ворчали: "В ваши годы такие глупости".
Игорь все это время был рядом. Не торопил, не давил, просто был. Помогал с документами, утешал, когда накатывало сомнение.
— Не жалеешь? — спросил он однажды.
— Страшно, — призналась Татьяна. — Тридцать лет по накатанной, а тут — неизвестность.
— Неизвестность — это не страшно. Страшно — когда все известно наперед. Встал, поел, поработал, лег. И так до гробовой доски.
В марте они поехали в Прагу. Татьяна стояла на Карловом мосту, смотрела на Влтаву и не верила, что это происходит с ней. Рядом стоял Игорь, держал за руку и улыбался.
— Ну как?
— Как во сне.
— Это не сон. Это твоя новая жизнь.
Они бродили по узким улочкам, пили глинтвейн, катались на кораблике. Вечером в маленьком ресторанчике Игорь вдруг встал на одно колено.
— Таня, я знаю, мы уже не молоды. Но хочу сделать это правильно. Выходи за меня замуж?
Посетители оглядывались, улыбались. Кто-то даже снимал на телефон. А Татьяна смотрела на седого мужчину с кольцом в руках и плакала.
— Дурак ты, — сказала она. — Конечно, выйду.
Зал взорвался аплодисментами. Официант принес шампанское за счет заведения. И Татьяна подумала — вот оно, счастье. Не тогда, когда тебе семнадцать и вся жизнь впереди. А когда тебе почти пятьдесят, и ты знаешь цену каждому дню.
Свадьбу сыграли летом. Небольшую, семейную. Дети Татьяны приехали все, даже сыновья оттаяли, увидев, как светится мама от счастья. Из Германии прилетел сын Антонины Павловны — они продолжали дружить, и старушка теперь жила у него.
— Счастья вам, деточки, — сказала Антонина Павловна. — И правильно, что не побоялись. Жизнь одна, надо ловить свой шанс.
После свадьбы они уехали в путешествие. Париж встретил дождем, но Татьяне было все равно. Они сидели в маленьком кафе на Монмартре, пили кофе и смотрели друг на друга.
— Помнишь, мы мечтали сюда попасть? — спросил Игорь.
— Помню. Тридцать лет прошло.
— И что? Мы здесь. Вместе. Разве это не чудо?
Татьяна взяла его за руку:
— Знаешь, о чем я думаю? Если бы не та встреча в больнице...
— Значит, так было надо. Судьба.
— Не верю я в судьбу. Просто мы оба выбрали — не сдаваться. Жить, а не существовать.
За окном шумел Париж. Впереди были новые города, новые страны, новые впечатления. Но главное — рядом был человек, с которым хотелось всем этим делиться.
Телефон пиликнул — сообщение от дочери. Фотография — она с новорожденным на руках. "Мама, у тебя внучка! Назвали Татьяной, в твою честь".
Татьяна показала фото Игорю, и они оба растрогались.
— Придется прерывать путешествие, — сказала она. — Внучку понянчить надо.
— Понянчим, — согласился Игорь. — А потом снова в путь. У нас еще столько мест, где мы не были.
— Успеем?
— Обязательно успеем. У нас вся жизнь впереди.
И Татьяна поверила. Потому что жизнь действительно только начиналась. Другая, новая, наполненная любовью и радостью. Той самой, которую многие считают привилегией молодости. А оказалось — возраст тут ни при чем. Главное — не бояться, не сдаваться и верить, что счастье возможно в любом возрасте.
В самолете домой Татьяна задремала на плече у мужа. Снился ей выпускной вечер, крыша школы, звезды. И молодой Игорь, который говорит: "Мы обязательно поедем в Париж". Она улыбнулась во сне. Они поехали. Пусть с опозданием в тридцать лет, но поехали. И это было прекрасно.