Всем привет, друзья!
Обнаруженные дневники Юрия Юренева (Княжинского) — уникальное свидетельство о малоизвестном подвиге музыкантов на фронте. Руководитель оркестра 100-й стрелковой дивизии подробно описал, как его подопечные не просто поднимали дух бойцов, но и становились живой мишенью, отвлекая врага в решающие моменты сражений. Эта история, спрятанная на пыльном чердаке и бережно изданная внучкой Наталией Княжинской под названием "Симфония времени и медные трубы", — настоящий гимн человеческому духу и силе искусства даже в аду войны. Документальные подтверждения из семейного архива — карты, фото, письма — делают повествование невероятно достоверным.
Под свинцовый аккомпанемент
Первый боевой выход оркестра Юренева состоялся во время ожесточённых боёв за Чижовский плацдарм под Воронежем. Этот клочок земли на правом берегу реки стал ареной невероятно кровопролитных схваток, длившихся 204 дня. Здесь сражались не только красноармейцы, но и ополченцы-воронежцы. Удержать плацдарм было критически важно. Именно отсюда в январе 1943 года 60-я армия нанесёт сокрушительный удар по тылам немцев, завершив окружение 2-й армии вермахта.
Но осенью 1942 года ситуация была иной. Стояла задача: за двое суток переправиться через Воронеж и отбить позиции на высоком правом берегу. Левый берег, низменный, простреливался насквозь. Над правым же, как зловещая игла, высилась колокольня монастыря — идеальный наблюдательный пункт противника. Командование дивизии приняло неординарное решение: военному оркестру предстояло музыкой отвлечь внимание немцев, пока штурмовые группы скрытно подбирались к вражеским окопам.
"Атака была ночью. Нашу музыку покрывал визг пулемётных очередей, а ноты освещало незатухающее зарево пожаров", — лаконично записал Юрий Петрович.
Выполнив свою миссию, музыканты мгновенно сменили амплуа: они бросились оказывать помощь раненым. Немецкие мины рвались в воздухе, осыпая землю смертоносными, мелкими, как иглы, осколками. Жертвы были и среди самих оркестрантов. Нехватка командиров заставила Юренева взять на себя учёт потерь и доставку донесений на командный пункт дивизии — на противоположном берегу. Каждую ночь он проползал туда и обратно четыре километра по открытой, простреливаемой местности. Особенно врезались в память опасные переходы через вымощенную булыжником церковную площадь. Знание довоенного Воронежа, где Юренев учился, лишь обостряло боль от увиденного:
"Я видел зверски разрушенные Чернавский мост и здание яхт-клуба — оно несколько раз переходило из рук в руки. Через пробоины в стенах домов были видны внутренние помещения: весёлые обои, детские кроватки, столы посреди комнаты, книжные шкафы — и, кажется, даже с книгами. Кое-где болтались балконы. У подъезда стоял рояль — кем-то брошенный и страшный в необычности своего положения".
Фронтовая реальность всё дальше уводила капельмейстера от музыки. Он занял место погибшего начальника штаба батальона и лично участвовал в штурме яхт-клуба:
"Перед боем такими далёкими казались ноты и музыка. Накануне сильно нервничал, но потом страха не было. Забыв об осторожности, всех инструкциях, я бежал навстречу врагу, не думая о последствиях".
После успешного взятия объекта Юренева перевели в разведку, где он работал бок о бок с командиром дивизии, генерал-майором Францем Перхоровичем. Однако спустя несколько месяцев комдив, ценивший его талант, вернул Юрия Петровича к его прямому назначению — возглавить дивизионный оркестр. Репетировали теперь в подвалах разрушенного авиазавода.
"Прощание славянки"
На одном из смотров в прифронтовом селе присутствовал сам командующий Воронежским фронтом Николай Ватутин. Он высоко оценил мастерство музыкантов: "Фронтовой оркестр, который пробыл в окопах несколько месяцев, играет замечательно и воюет геройски". Коллектив начал выезжать с концертами в соседние части, играл в госпиталях и батальонах выздоравливающих.
Однажды Перхорович вызвал Юренева для особого разговора: "Надо выполнить оркестром одно очень важное и трудное задание. Я знаю, тебя не запугаешь, уже пуганый! Но тут дело будет похуже! Огонёк будет прямо на вас, на оркестр". В дивизию ожидалось крупное пополнение. Колонне новобранцев предстояло пройти открытый участок, прекрасно просматриваемый и простреливаемый немецкой артиллерией. Немцы знали и о подкреплении, и о его маршруте. Комдиву был отдан строжайший приказ: доставить людей без потерь. Генерал Ватутин предложил гениальный в своей жестокости план: выставить на виду у немцев военный оркестр Юренева, а само пополнение провести скрытным, кружным путём. Музыкантам предстояло вызвать огонь на себя.
Ранним утром, в четыре часа, оркестр выстроился у развалин электростанции. В звенящей тишине прозвучали первые аккорды "Прощания славянки". Марш исполнили несколько раз подряд. И ответ не заставил себя ждать — послышались характерные хлопки немецких миномётов. Юренев дирижировал буквально на ходу, показывая музыкантам, когда играть, а когда бросаться в ближайшие воронки и укрытия. Этот смертельный "концерт" длился до самого вечера. Задача была выполнена блестяще: пополнение прибыло на позиции без единой потери.
Вынужденная перемена
История Юрия Петровича — это история преодоления и верности призванию, начавшаяся задолго до войны. Он родился в 1907 году в Усмани (тогда Воронежской губернии) в семье священника и носил фамилию Княжинский. Талант к музыке проявился очень рано. В доме было фортепиано, с Юрием занимался нанятый учитель. Юноша мечтал о военной карьере, но революция 1917 года перечеркнула эти планы. На семейном совете решили отдать одарённого сына в Воронежское музыкальное училище.
Блестяще сдав вступительные экзамены, Юрий столкнулся с жестокой реальностью: сына священника в училище не приняли. Семья собралась вновь. Родители, желая сыну будущего, настояли на немыслимом: чтобы он отрёкся от них и сменил фамилию. Так Юрий Княжинский стал Юрием Юреневым. Эта жертва не была напрасной: он окончил училище, стал дирижёром в воронежском театре, а затем экстерном — сразу два факультета Московской консерватории: композиции и дирижёрский! Ему уже предлагали пост музыкального руководителя Малого театра в Москве, но грянула война. В августе 1941 года 34-летнего Юренева призвали в Красную Армию.
Неожиданная находка
Как только командование узнало о профессиональном музыканте в рядах новобранцев, ему немедленно поручили возглавить дивизионный духовой оркестр. Проблема была в том, что оркестр существовал лишь на бумаге. Музыкантов набрали из военкомата — люди знали ноты, умели играть на инструментах, но коллектив был совершенно не сыгран. Главное же — не было самих инструментов! А выступать предстояло уже скоро — на принятии присяги.
Юренев проявил находчивость. Добыв дефицитные бумагу, чернила и линейку, он усадил оркестрантов за переписывание нот. Первыми были готовы партитуры "Интернационала" и "Встречного марша" — без них не обходилось ни одно армейское мероприятие. Позже репертуар пополнился маршем из "Аиды", увертюрой Россини "Сорока-воровка", "Венгерскими танцами" Брамса и произведениями Штрауса.
Но инструменты нотной бумагой не заменишь. Положение усугублялось насмешками бойцов из стрелковых рот, называвших оркестрантов "дармоедами". Когда дивизия высадилась в прифронтовом лесу под Воронежем, капельмейстер, не выдержав, выхлопотал командировку и письмо от командования. Он надеялся получить положенные оркестру трубы, барабаны и прочее в гарнизонной комендатуре.
Надежды рухнули: все инструменты уже раздали. Обескураженный Юренев брёл по улице, когда его окликнул человек в железнодорожной форме. Им оказался довоенный сосед, а ныне — сотрудник политотдела железной дороги. Узнав о беде, он привёл Юрия Петровича к себе и начал названивать по телефону. Через четверть часа выяснилось: в городе готовится к эвакуации железнодорожный техникум, где есть свой оркестр. Директор техникума был рад избавиться от громоздких инструментов, так как не хватало места для более ценных грузов. Благодаря связям нового знакомого, в мгновение ока был добыт грузовик и солдаты для погрузки.
Обрадованный директор распахнул двери кладовой:
"Инструменты были все. Были флейты, даже флейта-пикколо лежала в своём крохотном футлярчике, как драгоценность какая-то. Были кларнеты, и даже гобой, трубы, альт, и тенор, и баритон, и было два тромбона, три баса... Были и три валторны, как и полагается", — с восторгом вспоминал Юренев.
Не хватало лишь мундштуков. Расспросив директора, капельмейстер выяснил, что оркестр последний раз собирался полтора года назад на годовщину революции. Значит, мундштуки должны быть здесь. Начались поиски. И — о чудо! — тяжёлый брезентовый мешок с мундштуками нашёлся в раструбе геликона, а свёрток с тростями для кларнетов и подушечками для флейт — в раструбе баритона! Недостающий большой барабан позже добыл неутомимый железнодорожник.
Возвращение Юренева с грузовиком, доверху забитым инструментами, произвело фурор в штабе. Оркестру разрешили самостоятельно планировать репетиции с единственной целью — как можно быстрее подготовиться к выступлению. Музыканты репетировали, сидя на поленницах. Юрий Петрович заставил их до блеска начистить медные трубы. На церемонии присяги военный оркестр 100-й дивизии стоял подтянутый и сверкающий, "как офицер в парадной форме". Кадровые командиры помогли с строевой подготовкой (оркестру ведь надо было не только играть, но и маршировать!), а на репетиции стали собираться солдаты — насмешки "дармоедам" смолкли.
Песня длиною в жизнь
В невероятной фронтовой эпопее Юрия Юренева рядом с ним всегда была его жена, Мария Ивановна. Обладательница серебристого сопрано, она с детства пела в церковном хоре, а в музыкальном училище стала профессиональной певицей и встретила будущего мужа. Мария Ивановна стала солисткой фронтовых концертов оркестра. В феврале 1943 года под Воронежем она была тяжело ранена, последствия травмы мучили её до конца жизни. Но петь она не перестала — уже в мирное время её голос звучал в хоре Никольского собора в Ленинграде.
После Победы Юрий Петрович получил назначение в Ленинград — начальником Военно-музыкального училища. После его расформирования он служил дирижёром в театре музыкальной комедии, совмещая это с преподаванием и работой регента в том самом хоре, где пела его жена. Музыкальная династия продолжилась: их дочь Надежда Юренева стала известной оперной певицей. Именно дочь Надежды, Наталия Княжинская, нашла и опубликовала бесценные дневники деда, вернув истории его подлинную фамилию и открыв миру потрясающую историю военного оркестра, звучавшего под аккомпанемент пулемётов и вызывавшего огонь на себя ради спасения товарищей.
Юрий Петрович Юренев (Княжинский) скончался в Ленинграде в 1976 году. Его жена пережила его на три года. Урна с прахом музыканта, прошедшего ад войны с дирижёрской палочкой в руках, покоится на кладбище родной Усмани, рядом с могилой матери — той самой, от которой ему пришлось когда-то отречься ради музыки, ставшей делом всей его жизни и оружием в борьбе за Родину. Его дневники — это не просто хроника военных лет, это громкая симфония мужества, написанная медными трубами на фоне разрывов снарядов.
Материал подготовлен с использованием статьи Антона Валагина («Российская газета») и Олеси Рудневой (Воронежская областная универсальная научная библиотека им. И.С. Никитина), вышедшей в журнале «Родина»
★ ★ ★
ПАМЯТЬ ЖИВА, ПОКА ПОМНЯТ ЖИВЫЕ...
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!
~~~
Ваше внимание — уже большая поддержка. Но если захотите помочь чуть больше — нажмите «Поддержать» в канале или под статьёй. От души спасибо каждому!