Егор и Аня были женаты год. Эта поездка была их подарком друг другу на годовщину. Они надеялись отлично провести время. Но всю поездку Егор плохо себя чувствовал и никак не мог справиться с собой. Он уже давно чувствовал усталость и слабость, но на тунисской жаре тело совершенно перестало его слушаться.
Через несколько дней после начала отпуска Егор сидел, привалившись к спинке шезлонга, с закрытыми глазами. Ему было плохо, голова раскалывалась, на солнце было совершенно невозможно смотреть.
— Ну как ты? — Аня села рядом.
Она осторожно приложила ладонь к его лбу. У мужа был жар.
— Опять горячий… Слушай, может, пойдём в номер?
— Подожди... — Егор тяжело выдохнул, не открывая глаз. — Просто немного перегрелся. Сейчас отпустит.
Он попытался улыбнуться, но не вышло.
— Ты почти не ешь, и ночью ворочаешься… — Аня внимательно посмотрела на его лицо. Оно было бледным, почти серым. Под глазами были огромные синяки. — Это не похоже на простую акклиматизацию.
— Местный врач сказал, у всех так. Организм привыкает. Дай мне просто полежать немного.
— Ты уже третий день «просто лежишь», Егор. Это уже не смешно.
Поначалу ей казалось, что он устал от работы, что отпуск поможет ему набраться сил. Но было очевидно, что тут ему стало еще хуже, он будто увядал.
Егор слабо сжал её руку.
— Не кипишуй. Завтра всё будет ок.
Аня старалась не тревожиться, но не выходило.
Еще через неделю родной город встретил их сырой прохладой. Вроде бы должно было стать легче. Но Егор все также был вялым, голова периодически не давала ему сосредоточится ни на одном деле.
— Ты не шутишь? — спросила Аня однажды вечером, заметив, как он держится за висок. — Опять так больно?
Он кивнул, глядя в пол.
А на следующий день он просто упал в спальне. Забежав в комнату, Аня увидела мужа на полу. Рот его был приоткрыт, глаза — стеклянные.
— Егор! — Аня бросилась к нему, опускаясь на колени. — Егор, ты слышишь меня?!
Он не отвечал. Губы посинели. Лоб был покрыт испариной. Её руки дрожали, когда она набирала «112».
— Алло, срочно, мужчина потерял сознание! Он дышит, но он не двигается! Пожалуйста, быстрее!
Скорая приехала через десять минут. Это были самые страшные моменты в Аниной жизни. Она постоянно проверяла его пульс и дыхание, и молила Егора просто подождать еще немного.
Уже в больнице к девушке подошел врач.
— Мы сделали МРТ, — начал он спокойно. — У вашего мужа образование в височной доле. Опухоль. Мы пока не знаем злокачественная она или нет.
Аня смотрела на врача и не понимала его слов, ноги стали ватными. Она просто не могла поверить в реальность всего того, что происходит здесь и сейчас.
— Но как? Мы думали, это просто стресс…
— К сожалению, это не просто стресс. Размер опухоли достаточно значительный. Она давит на сосуды. Отсюда — головная боль, обмороки, и другие симптомы.
Аня ждала, когда муж очнется, чтобы быть рядом, когда ему все сообщат. Её трясло, но она пыталась успокоиться, чтобы не пугать Егора.
Когда врач описал ситуацию, Егор улыбнулся и посмотрел на жену.
— Ну я хотя бы не симулянт…
Аня села рядом, взяла его за руку.
— Всё будет хорошо, — прошептала она. — Мы справимся.
***
Жизнь превратилась в бесконечную череду капельниц, анализов, процедур и операций. Егор и Аня держались стоически. Они делали всё, что им говорили врачи. Ане было страшно, но она никогда не показывала это мужу. Она почти не плакала. Только один раз, когда он ночью не смог подняться с кровати, а потом вцепился в неё как ребёнок, и прошептал:
— Прости, что ты в это впуталась.
Тогда она разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Но утром на ее лице снова была улыбка. Егор понимал, что несмотря на все свои усилия может умереть. Эта мысль не давала ему покоя. Он знал, что не хочет оставлять Аню в уязвимом положении. Поэтому потребовал у жены отвезти его к юристу.
— Ты серьёзно? — спросила она, глядя на Егора, когда он впервые заговорил о том, что хочет переписать имущество на нее.
— Серьёзно, — ответил он. — Я не хочу, чтобы мама и Светка делили с тобой наш дом. Не хочу, чтобы они лезли к тебе, если… Ну, ты поняла.
Аня опустила взгляд. Он говорил спокойно, почти отрешённо.
— Это неправильно. Это будто ты уже принял исход. Это же притягивает смерть! Будто ты сам создаёшь сценарий, в котором тебя нет.
— Нет, — он покачал головой. — Я просто создаю сценарий, в котором тебе будет чуть легче, если случится худшее. Потому что они будут вести себя как звери. Я их знаю.
Аня вздохнула. Она действительно понимала, о чем говорит муж. Светлана, младшая сестра, приезжала в больницу один раз. Ей не терпелось убежать погулять. Мать постоянно звонила Ане с упрёками и словами: «Это всё из-за Москвы. Там воздух плохой. Я же говорила».
— Мне это не нужно, — тихо сказала Аня. — Я хочу, чтобы ты жил.
— Аня, мне это важно! Мне важно держать хоть что-то под контролем. Чтобы мы до старости вместе прожили.
Она долго смотрела на него. Потом кивнула.
— Хорошо. Но потом ты сам эту бумажку сожжёшь. Лично. Когда выздоровеешь.
Он улыбнулся.
— По рукам!
Он подписал дарственную за несколько дней до операции. Аню всю трясло, она до сих пор верила в то, что это принесет беду. Нельзя думать о себе, как будто ты уже умер. И всё действительно пошло не по плану. Отек вокруг опухоли был немного больше, чем предполагали врачи. И никто не мог предсказать, каков же на самом деле будет результат.
После этой операции Егор почти не мог говорить. Аня училась читать по глазам. Он поднимал брови — значит, «как удивительно». Закрывал глаза — «не лезь ко мне». Щурился — «дай поцелую». Они заново выстраивали язык своего общения. И это требовало усилий от обоих. Аня все корила себя, что согласилась на подписание этой чёртовой дарственной.
Свекровь и сестра мужа приезжали несколько раз. И Ане приходилось их выгонять, как только мать мужа закатывала истерики с заламыванием рук и театральным плачем. Про то, что все имущество уже принадлежало Ане, они пока не знали.
Потом Егор долго и мучительно восстанавливал функции мозга и другие свои навыки. Учился все делать с нуля. Они с Аней провели невероятно большое количество времени в кабинетах физиотерапии.
Еще через год он вошел в стабильную ремиссию. Аня выдохнула, она позволила себе начать мечтать. Порой становилось страшно, что мир снова может рухнуть. Но ей безумно хотелось семью.
Они ходили к репродуктологу. Врач не был столь оптимистичным.
— Учитывая химию, шансы снижены. Но они есть. Главное — не ждать.
А они тоже уже не хотели ждать. Они хотели завести ребенка. Стать настоящей семьей.
***
Первые годы после вхождения Егором в ремиссию были волшебными. Аня иногда просыпалась по утрам и не могла поверить, что они теперь просто живут. И не надо больше бояться анализов, не надо в ночи присматриваться, дышит ли муж, не надо считать дни до следующего МРТ. Они осмелились и родили детей. Сначала у них появился мальчик — Матвей. А потом, через полтора года, девочка — Лика.
Егор оказался удивительным отцом. Он делал всё: пеленал, укачивал, водил на массаж, знал названия всех самых классных и модных игрушек. Он даже пел им колыбельные. Аня смотрела на свою семью почти с благоговением. То, что он пережил, отразилось на Егоре, и сначала все свое внимание, заботу и любовь, он отдавал семье. Но потом вдруг стал вкладываться и в карьеру.
Однажды, вернувшись домой, он сказал Ане.
— Меня зовут в другой отдел, — сказал он. — Руководителем. Перспектива невероятная, но будет много разъездов, командировок…
Аня засияла, она помнила, каким амбициозным человеком Егор был до болезни.
— Это же хорошо? Ты ведь этого хотел, ещё до...
— Хотел. Да. А теперь чувствую, что не просто хочу — мне это нужно. Понимаешь? Когда они мне сделали это предложение, я понял, что вот именно это мне необходимо сейчас, чтобы быть живым.
Он говорил страстно. Аня поняла, что в нем действительно загорелся огонь. Она была рада за мужа, но, с другой стороны, ее это очень пугало.
***
Сначала всё было почти по-старому. Он был в разъездах, но привозил детям сувениры и игрушки. Утром собирал Лику в садик. Иногда они завтракали вместе, впопыхах, но в отношениях еще был юмор.
А потом и это ушло. Егор начал уезжать на работу раньше, чем все просыпались, возвращался, когда все уже спали. Он стал говорить быстрее, двигаться быстрее, даже думать быстрее. И глядя на свою семью, он начал чувствовать, что они будто тянут его назад, не дают ему разогнаться до той скорости, которая может привести его к полному и безоговорочному успеху. Он не стал делиться своими мыслями с женой, но Аня это почувствовала сразу.
— Ты стал другим, — сказала она как-то вечером, когда они остались вдвоём на кухне.
Он пожал плечами:
— Не думаю. Просто фокус сместился. Работы много. Не хочу распаляться. Разве это плохо?
— Нет. Плохо, что ты забываешь о нас.
Он замолчал. Потом встал, подошёл к окну.
— Я понял, что моя жизнь может быть другой, понимаешь? Я мог умереть. А теперь, когда я вхожу в кабинеты, то люди встают, чтобы меня приветствовать. Я веду проекты на миллионы долларов. Меня слушают. И именно это меня окрыляет. Я чувствую, что контроль в моих руках, а ведь пару лет назад мной контролировала дебильная болезнь…
— А мы? — спросила она. — Мы теперь тебе совсем не нужны?
Он долго молчал. Потом сказал:
— Я не знаю.
***
Прошло пару месяцев. Аня старалась держать дом на себе, заниматься детьми, не обращать внимания на то, что Егор стал всё чаще задерживаться на работе. Она думала, что, добившись такого желанного успеха, муж вернется к ним. Но интуиция подсказывала, что скорее всего все будет иначе. Он стал каким-то холодным, отстранённым.
В один вечер он пришёл домой и сказал прямо, без лишних вступлений:
— Нам надо поговорить.
Аня молча посмотрела на него. Он не снимал куртку, не проходил дальше коридора. Глаза были уставшие, губы сжаты в тонкую линию.
— Я изменил тебе, — сказал он. — Не один раз.
Она задержала дыхание, ей казалось, что это ей поможет взять себя в руки.
— Понятно... И что теперь?
— Я ухожу, — просто ответил он. — Я уже снял номер в отеле. Не хочу врать, не хочу жить на два фронта. Прости.
— А дети? — спросила она.
— Пока не будем ничего им говорить. Они маленькие. Буду навещать… Наверное…
Аня смотрела на него и не верила, что это тот же человек, с которым они прошли через ад — через больницы, операционные, капельницы и страх смерти. Он тогда держал её за руку и шептал: «Мы всё выдержим». А теперь он просто молча уходит, чтобы строить карьеру и крутить романы с другими женщинам.
Ане стало тошно. Она отвернулась к окну, в этот момент Егор вышел из квартиры.
***
Прошло несколько месяцев. Аня уже более-менее привыкла, что Егора дома нет. С детьми она справлялась сама — беготня по врачам, садик, кружки, дни рождения. Иногда он звонил: узнать, как дела у Матвея и Лики. Реже — приезжал с подарками, будто всё нормально, так все и должно быть. Но это были короткие визиты: зашёл, побыл полчаса, уехал.
Однажды вечером он позвонил:
— Ань, слушай… Я тут подал заявление на развод.
Сказал он это буднично. Она замолчала на секунду.
— Ну, ладно. Всё к тому шло, — спокойно ответила она. — Только мне тогда тоже нужен дубликат документов…
— Да, хорошо. И ещё… Есть оказывается один момент…
— Какой ещё момент?
— Помнишь, я оформлял квартиру и участок на тебя? Когда болел.
— Помню. Конечно.
— Мой адвокат говорит, что надо бы это обсудить. Ну, чтобы всё было по-честному. Он советует попробовать договориться с тобой напрямую. Без судов. Типа ты перепишешь все обратно…
Аня не сразу поняла, что услышала.
— По-честному? Серьёзно?
— Аня, давай без этого...
— Егор, ты сам настоял тогда на этом. Ты сам говорил, что хочешь обеспечить мое будущее. Помнишь?
— Ну, помню. Но сейчас ситуация изменилась.
— У тебя изменилась… А у меня – нет. У нас еще и дети появились… Отберешь у них квартиру?
— Я не хочу отбирать, просто хочу обсудить.
— Что ты за человек?!
— Ань...
— Что? — она резко перебила его. — Ты ушёл. А теперь хочешь договориться? Ну приходи. Договаривайся! На детей посмотри! Вперед!
— Хорошо. Я зайду в субботу.
— Прекрасно!
— Понял, — тихо сказал он. — До встречи.
Она положила трубку. Сердце колотилось. Потом она просто пошла на кухню, открыла холодильник, налила себе стакан сока, села и уставилась в плитку на стене. Через минуту Лика закричала из спальни, она часто просыпалась от кошмаров. Аня встала и пошла к ней. Она была нежна с дочкой, а в это же самое время в душе у нее был ад.