Часть 1. Слова, которые утомляют сильнее шума
Первое время в офисе все шло гладко. Лену даже хвалили — за аккуратность в бумагах, за пунктуальность и доброжелательность. Она приносила пироги, предлагала помочь с отчётами, напоминала о днях рождения.
Но через пару месяцев атмосфера в кабинете сменилась. Не резко, а как будто тень легла. Коллеги стали чаще выходить поработать в переговорку. На обед больше не звали с собой. А однажды Лена услышала случайно, как в курилке кто-то из бухгалтерии спросил:
— А с ней вы ещё в одном кабинете?
— Пока да. Но я уже написала заявление на пересадку.
Она почувствовала себя униженно и растерянно. Думала: может, сплетни? Кто-то что-то переврал, оклеветал? Начальству понравилась, вот и начались интриги? Хотя, если честно, никакой особой лояльности от руководства не было. Да и чего завидовать? Обычное место, обычная зарплата.
Через день она не выдержала и прямо спросила одну из коллег — Таню, с которой сидели через стол:
— Скажи честно... я тебе чем-то не угодила?
Таня сначала застыла, потом нервно пожала плечами:
— Просто рядом с тобой очень тяжело быть весь день... Ты всё время рассказываешь, как тебе плохо. Утром — про бессонницу. Днем — про боли в ногах. Перед обедом — про то, как тяжело дышать. Потом снова — что тревожно. Мы просто устали. Это давит.
Лена онемела. Ей казалось, она просто разговаривает. Как все. Просто делится тем, что внутри. Что ж теперь — молчать весь день и делать вид, что всё хорошо?
Но Таня уже закрыла ноутбук и пошла к выходу.
А Лена осталась сидеть, склонившись над столом. Вдруг она поняла, что действительно каждый день начинала с одной и той же фразы:
— Что-то мне нехорошо сегодня...
И продолжала в том же духе.
Часть 2. Когда каждый день — как будто чуть хуже, чем вчера
Лена ехала домой с ощущением стыда, которого не могла стряхнуть с плеч. В ушах звенела та фраза: «Ты всё время жалуешься». Ей казалось, что в кабинете звучал не упрёк, а приговор.
Дома встретила тишина. Муж вернулся раньше, ужин разогрел сам. Сын сидел с наушниками, не обернулся, когда она открыла дверь. Дочь давно съехала, у нее своя семья. Внуки тоже давно не заходили.
Лена сняла пальто, поставила сумку, посмотрела в зеркало. Лицо было уставшим, как будто без кожного тона, без жизни.
«Вот опять — я о том, как я выгляжу...» — мелькнуло в голове.
— Ты чего такая? — спросил муж, не отрываясь от телевизора. — Опять кто-то на работе достал?
Она не ответила. Села на край дивана, заплетающимися пальцами разуваясь. Он уже знал, что будет дальше: «давление», «тяжело на душе», «никто не понимает».
Но на удивление себе самой она ничего не сказала. Помолчала. Просто сидела.
Через полчаса, когда легла в ванну, всматриваясь в потолок, в голове крутились десятки диалогов — мысленных. Что бы она могла сказать Тане. Что — начальству. Что — самой себе. Но самым отчётливым было другое: «Неужели я правда всем надоела?»
Она начала вспоминать.
Вот как рассказывала свекрови, что утром проснулась с тяжестью в груди. Та сжала губы и тут же перевела разговор.
Вот как золовка звонит, чтобы поздравить с праздником, а Лена говорит не «спасибо», а:
— Ужасный день. То ли давление, то ли сердце. Ничего не радует.
Золовка, конечно, торопилась и быстро попрощалась.
Она вспомнила, как сын сказал ей однажды:
— Мам, ну ты хоть иногда спрашивай, как у меня дела. А не только: «что-то я плохо спала» и «погода мне давит».
И ведь правда. Она никогда не считала, что жалуется. Просто говорила, как есть. Жизнь ведь трудная. Особенно в её возрасте. Особенно в её теле. И особенно в её одиночестве — хотя вроде семья рядом.
Но чем больше она перебирала свои монологи, тем чаще приходила к одному:
Я будто только о себе. Только о боли. Только о своих симптомах.
Она словно перепутала привычное доверие с бесконечным оплакиванием.
А ведь правда — что каждый раз, когда её слушали, ничего не могли изменить. Не могли облегчить головную боль, не могли улучшить сон. Но при этом сами чувствовали, как будто на них водрузили тяжёлый мешок с камнями.
Лена встала из ванной, вытерлась, завернулась в махровый халат и подошла к окну. За стеклом был мокрый февраль — сырой, серый. Но люди всё равно куда-то шли, говорили, смеялись, несли пакеты. Жили.
И вдруг она почувствовала себя какой-то пустой. И не от того, что её обидели. А оттого, что — да, всё это правда. И кто-то наконец это сказал.
Иногда, чтобы стать легче, нужно сначала ужасно потяжелеть.
Часть 3. Иногда важно просто молчать. Но не в себе, а ради других
Лена не спала почти всю ночь. Не из-за головы — хотя она, конечно, ныла. Не из-за жары — хотя воздух был спертый. А просто потому, что впервые за много лет она решила не жаловаться. Даже самой себе.
Она лежала и вспоминала, как когда-то умела смеяться. По-настоящему. Как рассказывала анекдоты на застольях. Как вела в классе кружок «Занимательного чтения» и дети её обожали. Как муж целовал в плечо и говорил:
— Ты у меня свет. Улыбнёшься — будто лампочку включили.
Когда всё это исчезло?
Она поняла: где-то между «поясницу ломит» и «не выспалась». Где-то там, где каждый день становился просто переносом тела из точки А в точку Б. Где слово «нормально» стало означать «опять болит, но не смертельно». Где разговор с подругой превращался в хронику симптомов.
Утром, сидя на кухне, она налила чай — и впервые за долгое время не проговорила вслух: «Что-то он не такой. Горчит. Наверное, давление».
Муж зашёл, взял чашку, посмотрел на неё с лёгким удивлением.
— Всё нормально? — спросил он.
Она пожала плечами и сказала:
— А как у тебя?
Он опешил. Потом улыбнулся. Неловко, будто вспомнил, как это — быть услышанным.
На работе она принесла печенье. Просто так.
— Угощайтесь, девочки. Вчера пекла с малым, у него же день рождения скоро.
Соседка по кабинету подняла брови. Вторая — взяла печенье и нерешительно поблагодарила.
Лена не стала рассказывать, что у неё опять болела поясница. Что в аптеке очередь. Что дождь капал на шапку, и теперь голова вся сырая.
Она спросила коллегу:
— А как там у тебя сын? Держится? Тебе помочь чем-нибудь?
И смотрела в глаза, не перебивая, не вставляя «а у меня...».
А вечером, вернувшись домой, достала старый блокнот. Когда-то писала туда всё хорошее, что случилось за день.
Сегодня вписала:
«Не сказала ни одного “болит”. Спросила, как у других. Смеялась. Пекла печенье. Вечером муж подошёл и обнял просто так. Наверное, ему тоже чего-то не хватало.»
Она знала — не всё исправить. Она не станет другой мгновенно. Жалобы будут снова подступать, тянуться на язык. Но теперь она хотя бы видела, как это выглядит со стороны. И что можно иначе.
Иногда забота — это не рассказать, как тебе плохо. А дать другому почувствовать, что он важен. И пусть в ответ никто ничего не скажет — это нормально. Главное, что ты не отнимаешь силы, а даёшь.
А Вы замечали за собой, как привычно жалуетесь?
Бывает ли, что разговор будто заводит один и тот же рефрен: «тяжело», «ничего не радует», «всё болит»?
Что, если попробовать молчать не в обиде, а в заботе? Ради других. Ради себя. Ради близости.
Если откликнулось — оставайтесь!
Как подписаться? Кликните на изображение ниже, и вы окажетесь на главной странице канала. Там справа — кнопка «Подписаться». Один клик — и вы подписчик!