Почему тяжёлые решения всегда приходится принимать в плохую погоду? Словно сама природа пытается сделать выбор ещё тяжелее.
Соня сидела у окна, глядя на серый двор, где мокрые листья липли к асфальту, словно кто-то небрежно разбросал старые письма. В ноябре ей исполнялось тридцать восемь, и жизнь, как ей казалось, подкидывала ей задачки, которые не решишь ни с калькулятором, ни с чашкой чая в руках. Развод остался позади — несколько лет назад, как будто в другой жизни. Муж ушёл, оставив пустую квартиру и эхо несбывшихся обещаний. Детей у Сони не было, хотя она всегда мечтала о малыше. О маленьком человечке, который будет топать по её паркету, смеяться и тянуть ручки. Она даже придумала себе условие, как ультиматум судьбе: если за год не встретит того, с кем можно строить семью, пойдёт в клинику и сделает это сама. Донорство. Слово звучало холодно, как больничный кафель, но Соня была готова.
Но за этот год появился он — Влад. Высокий, с лёгкой сединой на висках, с усталыми глазами, в которых пряталась какая-то тёплая искорка. Он был разведён, как и она, и тащил за собой шлейф прошлого — двое детей, алименты, которые съедали половину его зарплаты, и груз ответственности, который он нёс с достоинством, но без особой радости. Они встретились случайно, в кафе, где Соня читала книгу, а Влад пил кофе, глядя в телефон. Он подсел к ней, пошутил про её книгу, и всё закрутилось.
Теперь Соня сидела у окна и думала, как же так вышло, что жизнь опять подсунула ей не то, что она заказывала. Влад был хорош — умный, внимательный, с ним было легко говорить о книгах, фильмах, о том, как пахнет осень. Но на днях он сказал ей правду, жёсткую, как удар: ещё один ребёнок ему не нужен. Никогда. Он не против, чтобы Соня пошла в клинику, сделала всё, как задумала, но этот ребёнок будет только её. Он не хочет к нему прикасаться, ни в прямом, ни в переносном смысле. Они могут продолжать встречаться, пить вино по вечерам, ездить за город, но жить вместе? Нет, этого не будет. Влад чётко очертил границы, и Соня почувствовала, как внутри что-то сжалось, словно кто-то выключил свет в комнате.
Она встала, налила себе чай и позвонила подруге Лене. Лена была из тех, кто всегда знает, что сказать, даже если её совет звучит как сценарий мелодрамы.
— Лен, я в тупике, — начала Соня, теребя край скатерти. — Влад сказал, что ребёнок — это только моё. Он не хочет в этом участвовать. Но он хочет быть со мной. Как это вообще возможно?
Лена на том конце провода хмыкнула, и Соня представила, как она закатывает глаза, поправляя свои длинные серьги.
— Сонь, ну ты же не девочка уже, — голос Лены был тёплым, но с лёгкой насмешкой. — Он тебе честно сказал, что к чему. Это уже плюс. Большинство мужиков юлит до последнего. А этот — раз, и выложил карты на стол. Теперь твоя очередь решать.
— Решать что? — Соня почувствовала, как в горле застрял ком. — Я хочу ребёнка. И я хочу семью. А он предлагает... что? Встречаться, как будто мы в институте? Встретились, поужинали, разбежались?
— Ну, а ты чего ждала? — Лена сделала паузу, будто давая Соне время осознать. — У него двое детей, алименты, бывшая жена, которая, небось, до сих пор звонит по ночам. Он уже прошёл этот круг. А ты хочешь, чтобы он заново в это нырнул? Сонь, мужчины в его возрасте редко хотят начинать с нуля.
Соня молчала, глядя на чай, который медленно остывал в кружке. Лена была права, но правда резала, как нож по маслу — мягко, но глубоко.
— А если я соглашусь? — тихо спросила Соня. — Если я сделаю это сама, а с ним буду... ну, просто встречаться?
— Тогда ты должна понять, что это не семья, — отрезала Лена. — Это роман. Красивый, может, даже долгий. Но не семья. Ты готова растить ребёнка одна, а по выходным ездить с Владом на шашлыки?
Соня невесело рассмеялась. Лена умела бить в точку, даже если эта точка болела.
Вечером пришёл Влад. Он принёс бутылку красного и яблочный пирог из пекарни на углу. Они сидели на кухне, и Соня смотрела на него, пытаясь понять, как этот мужчина, который так аккуратно режет пирог, может быть таким чужим в главном.
— Влад, — она решилась, глядя ему в глаза. — Объясни мне ещё раз. Ты правда готов быть со мной, если я рожу ребёнка, но при этом... не быть с нами?
Он отложил нож, вздохнул и посмотрел на неё. В его взгляде было что-то тяжёлое, как будто он уже прожил эту беседу сто раз в своей голове.
— Сонь, я не хочу тебя обманывать, — сказал он тихо. — Я тебя люблю. Правда. Но у меня уже есть двое детей. Я тяну их, как могу. Ещё один... я просто не потяну. Ни морально, ни финансово. Если ты решишь рожать, я не уйду. Но я не буду отцом. Я буду... ну, с тобой. Но не с ним.
— Не с ним, — повторила Соня, и голос её дрогнул. — А как ты себе это представляешь? Я буду с ребёнком, ты будешь приходить, как гость? Пить вино, смотреть кино, а потом уходить к себе?
Влад пожал плечами, и этот жест показался Соне таким простым, таким равнодушным, что ей захотелось закричать.
— Я не знаю, как это будет, — сказал он. — Но я хочу, чтобы у нас было то, что есть. Ты мне нужна. А ребёнок... это твой выбор.
Соня отвернулась к окну. Двор уже утонул в темноте, и только фонарь одиноко мигал, как маяк в пустоте. Она думала о том, как странно устроена жизнь. Ей тридцать восемь, и она стоит на распутье, где каждый путь кажется неправильным. Родить ребёнка и остаться одной? Или остаться с Владом, но без ребёнка? Или бросить всё и уехать куда-нибудь, где никто не знает её имени?
— Я подумаю, — наконец сказала она, не глядя на него. — Мне нужно время.
Влад кивнул, допил вино и ушёл, оставив на столе недоеденный пирог. Соня сидела в тишине, слушая, как тикают часы. Она знала, что решение придёт, но пока оно пряталось где-то в глубине, как ребёнок, который ещё не родился, но уже ждал её.