Телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Алексей лежал под старой «Волгой», пытаясь вытащить сорванную гайку. Руки были в масле, пальцы скользили по ключу. Он дёрнулся от неожиданности, ударившись локтем о выхлопную трубу.
— Чёрт!
Звонок оборвался. Алексей вытер ладони о рваную тряпку, потянулся к телефону, но экран уже погас. Прежде чем он успел перезвонить, раздался новый звонок. На дисплее — «Лариса».
— Алёша… — голос в трубке звучал неестественно тихо. — Отец скончался. Вчера вечером. Похороны в пятницу.
Алексей замер, прижав телефон к уху. В мастерской пахло металлом, маслом и потом. Он не видел отца семь лет. Ни звонков, ни писем — только случайные упоминания знакомых да открытка без подписи на прошлый Новый год.
— Я приеду, — наконец выдавил он.
Поездка прошла как в тумане. Поезд, такси, серое небо за окном. В зале прощания собралось человек десять — в основном соседи и пара старых приятелей отца. Всё прошло быстро, без слёз и пафоса. Алексей стоял в стороне, руки глубоко в карманах. Он не плакал. Даже не подошёл к гробу вплотную.
Лариса, в чёрном платье и с подведёнными глазами, кивнула ему издалека. Они не разговаривали.
Через две недели она позвонила снова.
— Алёш, — на этот раз в её голосе прозвучала деловая нотка. — Разбирала бумаги. Нашла завещание. Отец оставил тебе гараж. Тот, где он последние годы работал. Тебе надо съездить к нотариусу.
Алексей не стал расспрашивать. Он просто кивнул, хотя знал, что она этого не видела.
— Ладно. Разберусь.
Он положил трубку и посмотрел в окно. За стеклом шел дождь.
Алексей приехал к гаражу на следующий день. Кооператив на окраине города, ржавые ворота, потрескавшийся асфальт. Ключ, который дала Лариса, с трудом провернулся в замке.
Внутри пахло сыростью, машинным маслом и пылью. В углу стоял верстак с застывшими пятнами краски, над ним — лампа с оторванным абажуром. По стенам висели старые ключи, изогнутые отвертки, жестяные банки с гвоздями. В дальнем углу станок, покрытый ржавчиной.
— Он тут почти жил в последние годы, — сказала Лариса, заходя следом. Её каблуки звонко стучали по бетонному полу. — Говорил, что хочет, чтобы ты продолжил его дело.
Алексей провёл рукой по верстаку. Пыль легла на пальцы серым налётом.
— Какие тут долги? — спросил он, не оборачиваясь.
Лариса замялась.
— Ну… по аренде немного. За свет. Ничего страшного.
— Сколько?
— Сто тысяч, может, чуть меньше.
Дома за ужином Алексей развернул перед Ольгой схему гаража, которую набросал на листке.
— Своя мастерская, Оль. Пусть и старая, но своя. Долги — копейки.
Ольга отодвинула тарелку.
— У нас ипотека на рассмотрении. И Саше через год в школу. Ты серьёзно?
— Это шанс. Я смогу там зарабатывать.
— А я смогу одна тянуть кредит, если твоя «мечта» прогорит?
Он промолчал. Через три дня подал документы на наследство.
Письмо пришло неожиданно. Официальный конверт, внутри — копия расписки. Отец два года назад взял в долг 800 тысяч рублей. «На оборудование и развитие». Кредитор требовал возврата.
Алексей сидел на кухне, сжимая листок. Из детской доносился смех Саши. Ольга стояла в дверном проёме, глядя на него.
— Это и есть твои «копейки»?
Он поднял глаза.
— Я не знал.
— Теперь знаешь.
Она развернулась и ушла, хлопнув дверью спальни. В коридоре зазвучали голоса — Ольга говорила с кем-то по телефону, отрывисто и зло. Алексей остался сидеть, глядя, как тень от дерева за окном качается на стене.
Гараж, долг, расписка. Отец, которого он не видел семь лет, оставил ему не мастерскую, а ловушку.
Ольга молчала весь вечер. Перекладывала вещи в шкафу, громко ставила чашки, избегая его взгляда. Алексей сидел на кухне, перечитывая документы из конверта. В голове стучало одно и то же: восемьсот тысяч.
— Я разберусь, — сказал он, когда она проходила мимо с грудой белья.
Ольга остановилась.
— Как? Продашь машину? Возьмёшь ещё один кредит? Или нам теперь годами жить в долг из-за твоего отца?
Её голос дрожал. В дверях мелькнула испуганная мордочка Саши — ребёнок тут же исчез в комнате.
— Я не знал про эти долги, — пробормотал Алексей.
— Но ты ведь вообще ничего не знал про него! Семь лет! А теперь вдруг решил стать наследником?
Он сжал кулаки.
— Я просто хотел...
— Что? Вернуть прошлое? Доказать что-то? — Ольга резко положила бельё на стул. — Мы — твоя семья. А ты подставил нас из-за ржавого гаража.
На следующее утро она увезла Сашу к родителям. "На недельку", — бросила на прощание.
Алексей поехал к Ларисе. Та открыла дверь в махровом халате, с мокрыми от крема руками.
— Ты знала про долг? — спросил он, не переступая порог.
Лариса отвела глаза.
— Ну, он что-то говорил... Но ты же сам решил вступать в наследство.
— Где оборудование, на которое он взял деньги?
— Какое оборудование? — она фальшиво засмеялась. — Там же станок есть...
Сосед по гаражу, бородатый мужик в засаленной спецовке, развеял последние сомнения:
— Да она всё вывезла через день после похорон. Грузовик нанимала. Говорила, "наследникам не до этого будет".
Дома Алексей включил свет в пустой квартире. На холодильнике красовался рисунок Саши — их дом, трое человечков под солнцем. Он сорвал листок, сунул в карман, и вышел, хлопнув дверью.
Ночью в гараже, среди запаха ржавчины и масла, он наконец позволил себе злость. Пинал ящики с гвоздями, пока боль в пальцах не перебила ту, что грызла изнутри. Потом сел на пол, прислонившись к холодному станку, и достал смятый рисунок.
"Надо было просто сказать "нет", — подумал он. Но было поздно.
Юрист склонился над распиской, щурясь через очки.
— Документ действителен. Ответственность ограничена стоимостью наследства — около 400 тысяч. Но платить придётся.
Алексей стиснул руки.
— А если я откажусь от наследства?
— Тогда долг спишут. Но ты теряешь гараж.
На улице моросил дождь. Алексей брёл по промокшему асфальту, представляя, как скажет об этом Ольге. "Мы теряем 400 тысяч, которых у нас нет. Или теряем гараж, который нам не нужен".
Дома он обнаружил на столе ключи от машины. Её машины. На диване лежала раскрытая папка с документами на ипотеку — Ольга явно что-то проверяла перед уходом.
Он позвонил ей.
— Я всё узнал. Лариса вывезла оборудование. Долг остался, но он не такой большой...
— Не такой большой? — её голос звенел в трубке. — Алексей, у нас на счету 27 тысяч. Саше нужна новая зимняя одежда. А ты говоришь про 400 тысяч, как о скидке!
За её спиной слышался смех Саши.
— Я найду деньги, — пробормотал он.
— Как?
— Продам мотоцикл. Возьму подработку.
Наступила тишина. Потом Ольга глухо сказала:
— Хорошо. Но запомни — это твой выбор. Твой долг. Не наш.
Вечером он разместил объявление о продаже мотоцикла. Свой первый "Ямаха", которую собирал три года. Потом позвонил старому другу из автосервиса:
— Вакансии ещё есть? Ночные смены?
Когда он прилёг на диван, телефон завибрировал. СМС от Ольги:
"Саша спрашивает, когда ты приедешь. Говорит, скучает".
Он закрыл глаза. За окном шумел дождь, капли стучали по подоконнику, как отсчёт времени. Завтра — первая ночная смена. Послезавтра — встреча с покупателем мотоцикла. А потом — долгие месяцы расплаты за чужие ошибки.
Самое горькое было не в деньгах. А в том, что теперь он точно знал — отец не оставил ему мастерскую. Он оставил ловушку. И Лариса помогла ему в неё угодить.
Алексей потушил свет и лёг лицом в подушку. Впервые за много лет ему хотелось позвонить отцу. Чтобы крикнуть в трубку: "За что?"
Но звонить было некому
Автосервис ночью был другим местом — тихим, почти безлюдным. Только скучающий охранник у ворот да мерцающие лампы дневного света над смотровыми ямами. Алексей затягивал гайки на разбитой "Тойоте", когда часы показали три ночи. Пальцы ныли, спина гудела от усталости.
Через неделю продали мотоцикл. Покупатель, долговязый парень в косухе, отсчитал купюры прямо у подъезда.
— Жалко отдавать? — спросил он, забирая ключи.
— Нет, — соврал Алексей.
Деньги ушли в первый платёж. Осталось ещё триста с лишним.
Ольга вернулась через месяц. Без предупреждения. Он застал её на кухне, разогревающей суп.
— Саша спит, — сказала она, не оборачиваясь. — Завтра в садик.
Он кивнул, боясь спросить, надолго ли.
— Сколько осталось? — она поставила перед ним тарелку.
— Двести семьдесят.
Ольга вздохнула, но ничего не сказала. Только провела ладонью по столу, стирая невидимые крошки.
Работал он теперь в две смены. Днём — частные заказы в том самом гараже, ночами — сервис. Иногда засыпал прямо в машине клиента, пока ждал, пока прогреется двигатель.
Однажды утром, когда он валился с ног, Ольга положила перед ним пачку денег.
— Это что?
— Мои премиальные. Там сорок.
Он попытался отказаться, но она резко перебила:
— Не для тебя. Для нас.
Саша тем временем научилась писать. На его день рождения она вручила конверт с кривыми буквами: "ПАПЕ". Внутри лежал рисунок — папа в синем комбинезоне (как в жизни) и огромный гараж (явно не тот, ржавый).
— Это твоя новая мастерская, — серьёзно объяснила дочь. — Ты же хотел?
Алексей прижал листок к груди. В горле встал ком.
Последний платёж он внёс в дождь. Вышел из банка с пустым кошельком и мокрыми волосами. На остановке, прячась от ливня, достал телефон. Набрал номер юриста, потом передумал. Набрал Ольгу.
— Всё. Закрыл.
— Приезжай, — коротко ответила она. — Суп горячий.
Он сел в автобус, глядя, как дождь стекает по стёклам. Испытание закончилось. Но что-то внутри говорило, что настоящий урок только начинается.
Алексей сдал гараж в аренду. Новый владелец — молодой автослесарь — радостно тряс ему руку, обещая «поднять это дело». Алексей молча кивал, глядя, как тот разглядывает ржавый станок, который теперь казался просто куском металла.
Дома пахло корицей. Ольга пекла пирог, Саша копошилась с пластилином на полу.
— Юрист отправил документы о погашении долга, — сказал он, вешая куртку.
Ольга повернулась, вытирая руки о фартук.
— Значит, свободен?
— Да.
Она кивнула и вернулась к тесту. Но в уголке рта дрогнуло что-то, похожее на улыбку.
Вечером, разбирая старые коробки, Алексей наткнулся на фото. Ему лет двенадцати, рядом — отец у верстака. Оба в заляпанных маслом комбинезонах. Он не помнил этот момент.
— Выбрасываешь? — Ольга заглянула в комнату.
Алексей провел пальцем по пожелтевшему краю.
— Нет. Положи́м в альбом.
Он встал, потянулся. В коридоре висели их с Ольгой куртки — рядом, на одном крючке. Завтра они поедут в банк. Подавать документы на ипотеку. Настоящую, общую. Без призраков прошлого.
Сквозь приоткрытую дверь детской доносилось бормотание Саши — она укладывала кукол спать. Алексей прислушался.
— Папа теперь дома, — серьезно объясняла дочь плюшевому медведю. — Он больше не теряется.
Он прикрыл глаза. Впервые за долгие месяцы внутри было тихо.