Если спросить художника о его миссии, есть риск получить часовую лекцию о высоких материях, эстетике и влиянии на умы. Если задать тот же вопрос Николаю Воронцову, он с фирменной иронией пожмет плечами и заметит, что карикатура вряд ли может чему-то научить.
Этим, по его мнению, должны заниматься «папа с ремешком» или «строгая мама». Больше того, будь он по-настоящему мудрым человеком, то давно бы переквалифицировался в сантехника — профессия востребованная, и без куска хлеба точно не останешься.
В этом полном отсутствии художественного снобизма и кроется ключ к одному из самых изобретательных иллюстраторов современности. Он пришел в искусство не за мудростью, а потому, что это показалось «проще всего рисовать».
Сегодня на канале «Мир комиксов» мы попытаемся понять, почему страна, потерявшая «плохого инженера теплофизика», приобрела взамен нечто гораздо большее — художника, который умудряется втиснуть десять тысяч деталей туда, где автор не написал и десяти.
История его вхождения в профессию идеально вписалась бы в какой-нибудь ленинградский анекдот. Воронцов честно признается: он не был тем мальчиком, который с пеленок не выпускал карандаш.
Судьбоносный момент настиг его в 22 года. Он, по его собственным словам, «ногами шел» и дошел до Дворца молодежи, где наткнулся на выставку карикатуры. Побродив по залам, он внезапно понял, что, во-первых, «тоже, наверное, так умеет», а во-вторых, у него «какие-то идеи в голове бродят».
На следующий день были куплены бумага и тушь. Так, без долгих мук выбора, и начался путь от автора картинок к советам по засолке помидоров в еженедельнике «Пятница» до иллюстратора с собственным, ни на кого не похожим стилем.
Но настоящий Воронцов начинается там, где заканчивается текст автора и начинается то, что он сам называет «похулиганить». Его знаменитый принцип «десяти тысяч подробностей» — это не просто желание насытить картинку, это философия соавторства.
Как вы думаете, много ли найдется художников, готовых «облагородить» классика? Взявшись за «Барона Мюнхгаузена», Воронцов счел текст Рудольфа Распе, мягко говоря, «зверским» — все эти волки наизнанку и утки на шампуре показались ему перебором. Недолго думая, он увёл историю в сторону, смягчив её юмором.
А в работе с норвежцем Ингваром Амбёрнсеном (книга о псе Самсоне) его фантазия и вовсе разошлась. В тексте вскользь упоминался дядя, оставивший псу наследство.
Воронцову этого показалось мало. Он взял и придумал целую биографию для дядюшки Рентинтея: оказывается, тот сколотил состояние, работая на таможне, чем и смог обеспечить племянника.
Автор, получив норвежские экземпляры, был, по слухам, удивлен, обнаружив в своей книге новые сюжетные линии. Но возражать не стал — книги в России продавались отлично. Критики тут же вынесли вердикт: «Простоквашино по-норвежски».
Эта одержимость деталями и визуальным повествованием идет от его убежденности: жизнь человека начинается с изображения, а не с сюжета.
Он вспоминает свое первое впечатление о мире: он на руках у мамы на Целине, ночное небо и «миллиарды звёзд». Чистая картинка. А вот сюжет, по его словам, появился позже — когда он, весь в зелёнке от сыпи, бегал по двору, а девчонки дразнили его частушкой.
Так и в книгах: ребенок сначала реагирует на яркую обложку, листает страницы (часто с конца), цепляясь за картинки, и только потом погружается в историю.
Поэтому, советуя книги, Воронцов настаивает: в первую очередь берите те, что с хорошими иллюстрациями, ведь они формируют вкус. А о своих инструментах он рассказывает с той же иронией, что и о сантехниках.
Можете себе представить его реакцию, когда шестилетняя дочка хозяйки квартиры, где он жил, аккуратно «подстригла» все его растрепанные кисточки, чтобы «было аккуратно»? С тех пор, как он шутит, он предпочитает тушь и карандаши.
Этот «глубокий пенсионер», как он сам себя называет, до сих пор гоняет на велосипеде и играет в баскетбол с молодежью, которая вчетверо его младше. Он обожает удивлять парней, обыгрывая их, пока их ровесники-дедушки «ходят с тросточками».
В этом весь Воронцов: в нем кипит энергия, которая не позволяет ему быть скучным, правильным или, упаси боже, «мудрым». У него на полке много лет «вздыхает» тетрадь с личными проектами, включая мечту 20-летней давности — проиллюстрировать толковый словарь Ожегова.
Но жизнь диктует свое, и приходится рисовать чужие книжки. И, положа руку на сердце, мы этому только рады. Ведь каждый раз, когда он «хулиганит» в чужом тексте, он создает новый, удивительный мир для нас.