С утра я проснулся героем. Ну как героем — с шипами на косухе, кастетом в кармане и вьюгой в голове. Голова раскалывалась так, будто я накануне не песни пел, а пытался завести трактор с похмелья. Мой кот смотрел на меня с укором: "Ты опять ходил искать слова для песен вместо бомб, да? А как же корм?"
Да, я — поэт. Или что-то типа того. Хотя мама говорит, что я просто «лентяй в кризисе». У меня своя философия: если ты не смог изменить мир, спой ему про это так громко, чтобы хотя бы соседи переехали.
Я вышел на улицу. На мне — косуха с пятнами от вчерашней шаурмы (она теперь выглядит как настоящая кровь, эпично), в руке — гитара, в голове — 47 песенных куплетов и один мощный вопрос: где я вообще?
Вижу — алкаши на лавочке, знакомые лица. Один машет:
— Эй, Бродяга-Жизнь! Опять с песнями?
— Конечно, — отвечаю. — У меня девиз: на семь бед один аккорд!
Мы сели на скамейку. Я достал гитару, щипнул струну — та заорала, как тёща в пятницу. Неважно, главное — с душой. Пел я громко, с хрипотцой. Народ сбегался, кто посмеяться, кто подпеть, кто проверить, не пора ли вызывать санитаров.
— Вот это сила, — сказал один мужик. — Прямо как в юности — тоска, кастеты и надежда.
— Ага, — говорю, — песни вместо бомб. Душу выворачиваю, а мне мелочь кидают. Так и живу — между куплетом и “на бутылку сдачи не надо”.
Ко мне подошёл подросток в наушниках:
— Дядя, а можно селфи?
— Конечно, — говорю. — Только если заплачешь за моральный ущерб.
Он засмеялся, сделал фото, и ушёл — а я остался. Потому что у меня ещё дела: крикнуть глухому, зажечь слепому, напоить генерала идеей, а не водкой.
К вечеру я шёл домой, под звёздным небом, весь в песнях, с одной дыркой в штанах и трёхкопеечной монеткой в кармане — на счастье или на маршрутку, как повезёт.
И пусть мир сходит с ума — я знаю главное. Пока у меня есть струны и голос — у этого мира есть шанс. Ну, или хотя бы весёлый саундтрек.
