Сказка о Болотном огоньке

Завели однажды лисьи тропы Живую воду на болото, старое заброшенное.

Когда-то здесь добывали торф и люди изменили пространство, нарушив естество. Именно тогда в торфяных чащобах оказался маленький огонёк. В болото попасть может кто угодно. Никто уже не помнил, как он тут оказался и почему остался. Казалось само собой разумеющимся, что он здесь.

Огонёк прижился и тихонечко существовал в темноте подземного мира. Его окружали привычные сущности, которых он создавал своим воображением. Они находились рядом до тех пор, пока не решали от него уходить.

Он был столь сух и безжизненен, что даже не пытался их удержать, чтобы что-то изменить. Огонёк не думал об этом. Он пристроился к ненавистной ему торфяной куче, дававшей гарантию стабильности, что завтра будет, чем кормиться жертвенному огню его жизни.

Однажды когда-то очень давно в сполохах света он узрел красивую веточку, она была столь изящна, что Огонёк не смог обойти её вниманием, не догадываясь, как губительно его внимание, и она сгорела, пытаясь сбежать от жара объятий.

Так и продолжалась его существование в тихом спокойном болоте, где он нарезал привычные маршруты тёмных троп подземного мира, изредка выползая на поверхность.

Тогда-то они и встретились с Живой водой на берегу.

Он и до этого видел воды, но не так близко, они пробегали мимо через его болото. Эта была иная. Она не боялась огня, легко ступала по нему, хотя могла легко испариться, но могла и огонь погасить.

Сухому огоньку очень не хватало живости воды, он тянулся к ней, за тем новым, что она ему поведала. Вода не рассказывала кому-то, а просто открывала мир для себя и делилась с другими. Разворачивала ладошки, показывая, что в них набрала. А набирала она обычно рассвет, улыбки, радугу, иногда боль. Боль была не частой. Вода научилась обходить места скопления боли, зная, где боль настоящая, а где искусственная. Настоящая, её очень сильно ранила. Вода пыталась её исправлять, обезболивать, прикладывала влажные салфетки, обдувала, но чаще выводила за руку из места боли. Кого-то удавалось, но большинство предпочитало ничего не менять.

Боль это тоже привычка. Сигнализатор. Дальше не ходи. Стоп.

Так было и с Огоньком. Он пытался приближаться к воде, но только начинал шипеть.

Это его не останавливало, и Огонёк увязывался за Водой, бегущей по болотам лисьими тропами. Раз за разом он приходил на нее посмотреть, испить её жизненной силы, чтобы потом творить её, эту жизнь для близких. Вода не была против. Она привыкла, что к ней обращаются, когда испытывают жажду и отворачиваются, когда утоляют. Если это и есть предназначение, значит, так тому и быть, значит, это судьба. И она выполняла свое предназначение с той покорностью и радостью, с какой делают очень важное дело, опаивая собой. Но болото заканчивалось, и воде пора было уходить дальше в моря и океаны, выпадать прекрасным снегом на горы, увлажнять собой заливные луга и цветущие сады. Всё это было впереди.

Огонёк не был готов путешествовать так далеко. Привычное болото не отпускало. Для того, чтобы сделать шаг нужно уметь силы, принять форму и осознать цель. Любой Огонь навсегда привязан к жертвенному алтарю любви, и этот не замечал, что пожирал своих близких, думая, что греет их, пожирал своей жизнью, которую не жил, а сжигал. У сущностей часто случается, что они не живут, а существуют, скрывая от себя за шторками сознания истину.

Она открывается изредка в моменты горечи, но очень ненадолго, так, чтобы сущность не успела это понять и что-то изменить. На это требовался труд, к которому мало кто готов. Наш Огонек тоже не был способен на этот труд и, пока ему давали, брал. Можно было ещё что-то изменить. Вода уходила вперед. Огонёк догадывался, что скоро её не увидит может быть даже никогда, но это понимание пряталось за какими-то обидами и той всепоглощающей ленью что-то менять, удобством, комфортом, этой большой теплой, ставшей привычной торфяной кучей. А веточек… мало ли сколько ещё веточек попадется по дороге. Ту свою первую он часто навещал. Раненная, она была практически обездвижена, только слегка помахивала чудом сохранившимся листиком, и уже привыкла к огню, который заботился о ней непонятно зачем. Смысл своей жизни он уже видел в простых шатаниях по болоту, разговорах, переносах информации, так и не осознав, что предназначение его – исполнять задуманное до конца. Если любишь – люби, если горишь – гори, гори ради чего-то, не ради себя в тусклом болоте. Маленький огонёк, который родился от гнилой болотной кучи, бродил рядом неприкаянный. Торфяная куча ему не нравилась, но была родной, а отец Огонь не объяснил когда-то малышу, что бывает и другая жизнь.

Но для этого надо самому жить, а не казаться, и он продолжал тлеть.

(2021)