Он стоял у окна, глядя на серую улицу, где машины лениво ползли под моросящим дождем. Восемь лет брака с Ниной — и вот, всё рушится. Вадим, высокий, с чуть сутулыми плечами, будто от тяжести неудач, всё ещё любил её. А она — нет. Это было ясно, как день.
— Любовь прошла, Вадим, — сказала Нина за ужином, глядя куда-то мимо него, в стену, где висела их свадебная фотография. — Я подаю на развод.
Он замер, вилка с куском картошки повисла в воздухе.
— Прошла? — голос его дрогнул. — А я? Я же тебя...
— Не начинай, — отрезала она, откидывая волосы назад. — Надоело. Вечные твои проблемы, долги, провалы. Я хочу жить, а не выживать.
Нина добилась успеха: её карьера в маркетинговой фирме взлетела, как ракета, а зарплата позволяла ей покупать сумки, о которых она раньше только мечтала. Вадим же... Он пробовал всё: свой бизнес, торговлю, даже стартап с дурацким приложением для доставки еды. Ничего не вышло. Кредиты, которые он брал, висели над ним, как дамоклов меч, пока он с трудом их не закрыл.
— Ты завела кого-то, да? — вырвалось у него, когда он уже не мог держать в себе боль.
Она только усмехнулась, не отрицая.
В тот вечер он напился. Водка жгла горло, но не заглушала обиду. Он кричал, размахивая руками:
— Хочешь развода? Получишь! Но ничего тебе не достанется, Нина! Ничего!
— Ошибаешься, — холодно ответила она, скрестив руки. — Квартира моя, куплена до брака. А всё остальное — пополам.
— Пополам? — он почти захлебнулся от злости. — Я всё сюда притащил! Диван, холодильник, телевизор — всё моё, до свадьбы куплено!
— Не докажешь, — она рассмеялась, и в этом смехе было что-то ядовитое. — Пополам, Вадим. Закон есть закон.
Он не помнил, как схватил топор из кладовки. Пила нашлась там же, среди старых инструментов. Диван хрустнул под лезвием, ткань разошлась, как кожа. Нина стояла в дверях, скрестив руки, и подначивала:
— Давай, давай, пили! Может, мне помочь?
Он ждал, что она остановит его, кинется спасать их общую жизнь, но она лишь смотрела, как он крушит стулья, стол, кровать. Где-то в глубине души кольнуло — жалко было добротной мебели, но он не мог остановиться. Чайник, микроволновка, холодильник — всё пошло под его ярость. Над кофемашиной он замер, бросил взгляд на Нину. Она лишь пожала плечами:
— Стиралку не забудь.
Стиралку он не распилил — разобрал на части, пыхтя от усилий. Тебе — мне. Пополам.
Нина подала в суд. Не только на развод, но и на компенсацию за испорченное имущество. Вадим, сгорая от стыда и злости, пошёл к адвокату. Тот, пожилой мужчина с усталыми глазами, просмотрел его бумаги: выписки из банка, чеки на технику, всё с датами до брака.
— Она не выиграет, — уверенно сказал адвокат, поправляя очки. — Квартира её, но всё, что внутри, — ваше. Суд откажет.
Так и вышло. Судья, сухо зачитав решение, отказал Нине в компенсации. Вадим сидел в зале, сжимая кулаки, но радости не было. В тот же вечер его накрыло — давление подскочило, в груди закололо. Скорая увезла его прямо из квартиры, где теперь не было ни мебели, ни семьи.
— Идиот, — шептал он, лёжа на больничной койке, глядя в белый потолок. — Зачем я всё разломал? Своё же... собственными руками...
В больнице он познакомился с Леной, медсестрой. Она была невысокой, с мягкими карими глазами и усталой улыбкой. Разговорились случайно, пока она ставила ему капельницу.
— Тяжёлый день? — спросила она, поправляя трубку.
— Тяжёлая жизнь, — буркнул он.
Она кивнула, словно поняла всё без слов. Рассказала, что её тоже бросили, что снимает комнатку с чужой мебелью, что своей жизни у неё почти нет. Но в её голосе не было злости — только спокойная, тёплая усталость.
— Знаешь, — сказала она как-то за кофе в больничной столовой, — говорят, когда одна дверь закрывается, другая открывается. Главное — не бояться войти.
Вадим посмотрел на неё и впервые за месяцы улыбнулся. Что-то в её словах, в её простоте, зацепило. Жизнь, будто луч солнца, пробилась сквозь тучи.
Они начали встречаться. Сняли квартиру — с мебелью, чужой, но уютной. Вадим устроился водителем скорой при больнице. Работа была не ахти, но стабильная. Лена поддерживала его, шутила, что они оба — с чистого листа.
— Поженимся? — спросил он однажды, когда они сидели на балконе, глядя на звёзды.
— Поженимся, — ответила она, прижавшись к его плечу. — И всё у нас будет общее. Никаких «пополам».
И он поверил, что жизнь и правда может начаться заново.