Лето только начинало разворачивать свои жаркие объятия. Саше было тринадцать, может, четырнадцать — тот возраст, когда время тянется медленно, как патока, а каникулы кажутся бесконечным морем свободы. Он сидел дома, в своей комнате, где пахло пылью от старого ковра и свежезаваренным чаем. На столе — чашка, пара крошек от печенья, монитор компьютера мигал цветными пятнами какой-то игры. Саша лениво тыкал в клавиши, наслаждаясь моментом, когда никто не стоит над душой, не требует уроков или помощи по дому.
Допив чай, он потянулся, хрустнул пальцами и решил, что пора бы заварить ещё. На кухне было тихо, только тикали часы на стене, да где-то за окном гудела газонокосилка. Саша уже почти налил воду в чайник, как вдруг тишину разорвал крик. Истошный, рвущий нервы детский плач из подъезда. «Помогите, пожалуйста!» — голос мальчишки, полный отчаяния, бил прямо по сердцу. Саша замер, чайник чуть не выпал из рук. Не думая долго, он схватил первое, что попалось под руку — длинную металлическую ложку для обуви, лежавшую у порога. «Мало ли», — мелькнула мысль, и он выскочил в подъезд.
Там, между третьим и четвёртым этажами, метался маленький мальчик в одних трусах и мятой майке. Лет семи, не больше. Лицо красное, глаза полные слёз. Саша, ещё не понимая, что происходит, спросил:
— Мальчик, что случилось?
Малыш, задыхаясь от рыданий, ткнул пальцем наверх:
— Сестра упала, ей плохо! Помогите, пожалуйста! — и, не дожидаясь, рванул по лестнице.
Саша бросился за ним. Мальчишка влетел в квартиру на четвёртом этаже, дверь которой была распахнута настежь. Планировка — точь-в-точь как у Саши дома, только зеркальная. Он шагнул внутрь, и сердце ухнуло куда-то вниз. На кухне, прямо на полу, лежала девочка. Лет десять, не больше. Рядом — ведро с водой, мокрая тряпка. Она не двигалась. Саша присел рядом, тряхнул её за плечи — без толку. Зачерпнул воды из ведра, плеснул в лицо — ничего. Он прижался ухом к её груди, но в ушах стучала только собственная кровь, и он не был уверен, слышит ли что-то. Кажется, она не дышала. Вообще никаких признаков жизни.
Саша почувствовал, как жар волной прокатился по телу. Паника накрывала, но он отогнал её, как назойливую муху. Мальчишка стоял рядом, плакал, теребя край майки.
— Беги в подъезд, стучи во все двери, зови взрослых! — крикнул Саша, а сам, повинуясь какому-то инстинкту, положил руки на грудь девочки. Скрестил пальцы, как видел в каком-то фильме, и начал давить. Резко, сильно. Раз, два, три. Считал про себя, менял положение рук — то ниже, то выше, не зная, правильно ли делает. Просто качал, изо всех сил, будто от этого зависело всё на свете.
Время растянулось, как резина. Может, прошло пять минут, может, шесть. Руки устали, в голове крутилась дурацкая мысль: «А вдруг я делаю хуже?» Но он не останавливался. Почему? Сам не знал. Просто не мог остановиться.
И тут чьи-то сильные руки подхватили его и оттащили в сторону. Саша даже не успел испугаться. Это был сосед с шестого этажа, здоровый мужик лет пятидесяти, бывший заводской, уже на пенсии. Он ждал лифта, когда мальчишка в слезах кинулся к нему с криком о помощи. Мужчина быстро оценил ситуацию: щупал пульс, смотрел зрачки, потом сам начал делать массаж сердца, но уже уверенно, чётко, как человек, который знает, что делает.
— Зови скорую! — бросил он Саше.
Тот метнулся в коридор, схватил телефон, набрал номер. Объяснил всё, путаясь в словах, но, кажется, врачи поняли. Вернувшись на кухню, он увидел, что девочка открыла глаза. Губы дрожали, по щекам текли слёзы, но она кивала на вопросы мужчины. Жива. Мужчина поднял её, лёгкую, как пёрышко, и отнёс на диван в зал.
Саша вдруг почувствовал себя лишним. Тихо, будто боясь спугнуть что-то важное, он вышел и вернулся к себе домой. Сел на диван, уставился в стену. Чайник так и остался стоять на столе, остывший.
Вечером, когда родители вернулись, Саша ничего не сказал. Боялся. Сам не знал, чего именно — то ли что навредил, то ли что накажут за то, что полез не в своё дело. Но тайна раскрылась сама собой. В дверь позвонили. На пороге стояли родители девочки. Их рассказ был коротким, но тяжёлым, как удар молотка. Девочка, Маша, мыла полы. Взялась одной рукой за плиту, другой за батарею — и её ударило током. Сильно. Она рухнула без сознания. Братишка, увидев сестру на полу, в панике выбежал в подъезд. А дальше — Саша, его ложка для обуви, массаж сердца, сосед с шестого этажа. Врачи потом сказали: спасло её то, что кровообращение поддерживали, не дали сердцу остановиться.
Мама Саши смотрела на него строго, с укором, как будто он опять разбил вазу. Отец же, наоборот, улыбался краешком губ, и в этой улыбке было что-то тёплое, почти гордое. Отец Маши, здоровый мужик с усталыми глазами, вдруг шагнул к Саше, сгрёб его в охапку и начал благодарить, чуть ли не целуя в лоб. Мама девочки стояла рядом, плакала тихо, как будто боялась расплескать слёзы.
За чаем, когда все немного успокоились, история обрела контуры. Сосед с шестого этажа, оказывается, знал технику безопасности как свои пять пальцев — заводская закалка. Он сразу понял, что к чему, и сделал всё, как надо. Но без Саши, без его неуклюжего, но упрямого массажа, могло бы всё закончиться иначе.
Прошли годы. Саша давно вырос, уехал из родного дома, но иногда заглядывал к маме. И вот, в один из таких дней, он увидел её — Машу. Она гуляла во дворе с коляской, рядом семенил малыш, цепляясь за её руку. Живёт там же, в том же подъезде. Саша смотрел на неё и думал: как странно складывается жизнь. Один момент, один порыв — и вот она, живая, счастливая, с ребёнком. А он, тогда ещё пацан с ложкой для обуви, просто делал, что мог. И, кажется, этого хватило.