Ксения была женщиной с характером. В сорок лет — ухоженная, уверенная, решительная. Она руководила отделом маркетинга в крупной компании и с таким же хладнокровием вела себя дома. Там тоже всё было по расписанию: ужин в 19:00, секс по вторникам и пятницам, «без самодеятельности», как она однажды пошутила, но в шутке прозвучало больше командного тона, чем юмора.
Илья был её полная противоположность. Мягкий, спокойный, молчаливый. Он не возражал, когда Ксения выбирала шторы в спальню, планировала их отдых или записывала его на диспансеризацию. Он только иногда мечтал, чтобы его спросили: «А ты как хочешь?»
Сначала ему даже нравилось. Она брала всё в свои руки — от платёжек до сексуальной инициативы. Но со временем он начал уставать. Отвечать на её команды «угу» и «ладно», гасить себя внутри. Он уже не спорил — просто молчал. Ждал.
И дождался.
Всё началось в августе. Ксения снова кричала на сына за разбросанные кроссовки, потом отругала Илью за то, что он «вечно забывает выкинуть мусор». А он просто стоял, слушал и думал, как ему страшно спокойно.
А вечером, когда она снова сказала:
— Завтра к восьми поедешь с дочкой к врачу, не забудь,
— он вдруг произнёс:
— Я ухожу.
Ксения даже не сразу поняла.
— Куда? В магазин?
— Нет. Совсем. Я снял квартиру. Сегодня переезжаю.
Она застыла. Первая реакция — возмущение:
— Это шутка? Или у тебя кто-то появился?
Он не отвечал. Просто пошёл собирать вещи.
Он ушёл. Без скандала, без хлопанья дверьми. Просто сказал детям, что будет навещать, и ушёл.
Первые две недели Ксения не верила. Потом злилась. Потом строила версии: любовница, кризис, инфантилизм.
Но однажды, стоя утром перед зеркалом, она увидела в своём отражении что-то новое. Усталость. Пустоту. Отсутствие контроля. В доме — тишина. Никто не спорит. Никто не соглашается. Просто пусто.
Она позвонила Илье через месяц:
— Привет. Может, встретимся? Поговорим?
— О чём?
— О нас.
Он пришёл. В кафе, без улыбки. Вежливый, но холодный.
— Я поняла, что перегнула, — сказала она. — Я... просто всегда думала, что так правильно. Что если не я — всё развалится.
— Может, ты и была права. Но знаешь… я никогда не чувствовал себя живым с тобой. Я просто существовал рядом.
Она смотрела на него — как будто впервые. Не мужа. А мужчину. Который ускользал.
— Дай мне шанс. Я всё переосмыслила. Я изменилась.
Он тихо вздохнул.
— Я тебе благодарен. За всё, правда. Но я не хочу возвращаться. Я только начал жить как настоящий мужчина. Не «под ней», не «по графику». Просто быть собой. Прости.
Она вышла на улицу, будто выдохнув себя. Мир не рухнул. Но трон, на котором она сидела все эти годы, остался пуст. А рядом с ней теперь было только эхо её же голоса, когда она говорила:
— Сделай так.
— Как я сказала.
— Будь послушным.
Но он больше не был.