Жил-был я, граждане, человек не злой, но обидчивый. Как ракушка-жемчужница, только вместо жемчуга – обиды копил. Особенно одна меня донимала, на соседа по лестничной клетке, Ивана Петровича. А дело пустяковое, вроде бы. Года три назад, в порыве новогоднего веселья, Иван Петрович, запуская петарду из форточки (чтоб веселее было), нечаянно мне форточку же и выбил. Осколки, понимаете ли, по комнате, как град. Хорошо, кот Васька под диван успел.
Ну, извинился он, конечно. Смущенно так: "Простите, Александр Семеныч, не рассчитал!" Я махнул рукой: "Да ладно, Иван Петрович, бывает!" А сам-то внутри – закипел! Обида, как заноза, вонзилась. Каждый раз, проходя мимо его двери, я эту обиду вспоминал. Аж сердце кололо. Стал я замечать, что Иван Петрович меня избегает, глаза в пол опускает. «Пуще прежнего злит!» – думал я. Стал представлять, как бы ему отомстить. То мысленно ведро гвоздей на лестнице перед его квартирой рассыплю, то почту его перлюстрирую. Настроение портилось, аппетит пропадал. Жена вздыхала: "Саша, ну что ты как сыч? Тебе вредно!"
И вот, сижу я как-то вечером, обиду свою пережевываю, как резиновый сухарь. Вдруг – страшный треск и вопль из подъезда! Выскакиваю: Иван Петрович с четвертого этажа по лестнице кубарем скатился, прямо ко мне в ноги! Весь в пыли, очки на лбу, сумка с продуктами разлетелась – яйца, сметана, пельмени замороженные рассыпались, как шарики подшипников.
"Иван Петрович! Жив?!" – завопил я не своим голосом. А он, бедолага, стонет: "Ногу... кажись..." Я забыл про обиду моментально! Как был в тапочках, так и бросился: "Держись, товарищ! Сейчас скорую!" Тащил его, утешал, яйца собирал, сметану тряпкой вытирал (жалко ведь!). Пока скорая ехала, сидели на ступеньках. Я ему ногу держал, он мне про то, как теща его достала. Обида моя – чик! – и испарилась. Как будто и не было. Легче стало на душе, аж запел что-то.
Наутро Иван Петрович, с гипсом, но в добром здравии, прислал жену с огромной кастрюлей пельменей. "В знак примирения и благодарности, Александр Семеныч!" Сидим, чай пьем, пельмени уплетаем. Сосед мой сияет: "Простите меня, дурака, за ту форточку-то старую!" А я машу рукой: "Да бросьте, Иван Петрович! Какие пустяки! Главное – нога цела!" И ведь искренне так говорю! Сам себе удивляюсь. Великодушие – оно такое, граждане. Особенно на сытый желудок.
Мораль: Обида – это как гнилой зуб: пока сидит внутри – ноет и жизнь отравляет, вырвешь – сразу легче, хоть и дырка остается. Но зато пельмени есть можно без помех!
Как вам такая история? Хотите ещё историй?