Я всю жизнь старалась. А дочь сказала: "Ты была плохой матерью"
— Ты была плохой матерью, — выпалила Наташа, глядя на меня холодным взглядом. — Никогда не интересовалась тем, что мне по-настоящему важно. Всегда думала только о себе.
Эти слова впились в моё сердце, как острые осколки. Я оцепенела. В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем часов, доставшихся мне от бабушки.
— Не интересовалась? — выдавила я, сдерживая подступающие слёзы. — Я жизнь положила на то, чтобы у тебя всё было!
Наташа нервно поправила волосы и отвернулась к окну.
— Всё было? А любовь? А понимание? Сколько раз ты спрашивала, что у меня на душе? Тебя волновали только оценки, только моя успеваемость, только то, как меня хвалили учителя. А что я чувствую — тебе было безразлично.
Я не узнавала собственную дочь. Когда она успела стать такой жёсткой, такой безжалостной? И главное — когда я успела так сильно ошибиться в своей жизни?
В тот день я вернулась в свою маленькую квартиру на окраине города совершенно опустошённой. Разговор с Наташей выбил почву из-под ног. Поставив чайник, я села за стол и погрузилась в воспоминания.
Мне было всего девятнадцать, когда я забеременела. Василий, отец Наташи, учился со мной в одном институте, на последнем курсе. Мы встречались около года, и я думала, что это на всю жизнь. Но когда узнала о беременности, всё рухнуло.
— Тебе придётся сделать выбор, — заявил Василий, нервно постукивая пальцами по столу университетской столовой. — Либо ребёнок, либо я.
— Что значит выбор? — не поняла я. — Это же наш ребёнок, Вася.
— Мне двадцать два, какой ребёнок? Я только жить начинаю, — он посмотрел на меня как на сумасшедшую. — Аборт или расстаёмся.
Помню, как сидела потом на скамейке в парке, не замечая моросящего дождя. В животе уже была новая жизнь, и мысль о том, чтобы её прервать, казалась кощунственной. «Справлюсь», — подумала я тогда.
Мама поддержала меня, хотя поначалу была в ужасе.
— Галя, о чём ты думала? — причитала она, всплеснув руками. — Жизнь себе поломаешь!
— Мам, я справлюсь, — ответила я, хотя сама не знала, как.
Она помолчала, потом обняла меня и прошептала: «Вместе справимся».
Родители Василия пытались «решить проблему» деньгами. Прислали конверт с суммой, которой хватило бы на аборт и «восстановление». Я вернула конверт нетронутым. Наташу я родила уже без Василия — он к тому времени перевёлся в другой институт в Москве. На пятом месяце пришлось взять академический отпуск, а когда дочке исполнилось полгода, я вернулась к учёбе. Спала по три-четыре часа в сутки, но диплом получила.
Деньги были постоянной проблемой. Я бралась за любую работу — от ночных смен в круглосуточном магазине до набора текстов на дому. Мама помогала сидеть с Наташей, но и ей нужно было работать.
Когда дочке исполнилось три года, я устроилась бухгалтером в небольшую компанию. Платили немного, но стабильно, и рабочий день был строго нормирован — с девяти до шести. Я отводила Наташу в садик к восьми, забирала в семь. Вечером — готовка, стирка, уборка, а перед сном — обязательно сказка. Как же я любила эти моменты, когда Наташа, закутанная в одеяло, слушала, затаив дыхание, а потом засыпала, держа меня за руку.
Василий объявился, когда дочке было уже пять. Я как раз забирала её из садика, когда увидела его, стоящего у ворот. Сердце пропустило удар — всё-таки первая любовь.
— Привет, — сказал он неуверенно, — можно с вами познакомиться?
— А ты кто? — Наташа с любопытством разглядывала незнакомца.
— Я... друг твоей мамы, — он посмотрел на меня вопросительно.
Я промолчала. Что я могла сказать? «Это твой папа, который не хотел, чтобы ты родилась»?
— Галя, можно с тобой поговорить? — Василий отвёл меня в сторону, пока Наташа увлечённо разглядывала божью коровку на листе.
— О чём?
— Я был идиотом. Теперь понимаю.
— Пять лет понимал?
— Я женился, развёлся, — он замялся. — Детей там не было. А сейчас подумал... может, нам попробовать снова? Я хочу познакомиться с дочерью. Она ведь моя?
Что-то внутри меня оборвалось. Я столько ночей плакала, представляя, как мы снова будем вместе — я, он и наша малышка. А теперь он стоял передо мной, и я чувствовала только усталость.
— Она твоя. Но она не знает, кто её отец. И если захочешь с ней общаться, придётся заслужить это право.
В тот же вечер мы долго разговаривали на кухне. Василий рассказал, что живёт в Москве, работает в крупной компании, хорошо зарабатывает. Развёлся год назад. Вспомнил обо мне и дочери.
— Я буду помогать, — заверил он. — Деньгами, чем скажешь.
— Нам не нужны твои деньги, — отрезала я. — Нам нужен был отец. Но ты опоздал.
Он приезжал ещё несколько раз. Привозил Наташе подарки, гулял с ней в парке. Она называла его «дядя Вася» и была в восторге от его внимания. Особенно когда он привёз огромного плюшевого медведя — такого она давно хотела, но я не могла себе позволить эту покупку.
— Мама, а почему дядя Вася больше не приходит? — спросила Наташа через пару месяцев, когда Василий внезапно перестал появляться.
— Наверное, у него много работы, — соврала я, не зная, как объяснить ребёнку, что «дядя Вася» снова исчез из нашей жизни, теперь уже окончательно. Позже я узнала от общих знакомых, что он снова женился и переехал в Германию.
Годы летели. Я продолжала работать, Наташа росла. В школе она показала себя способной ученицей, особенно по гуманитарным предметам. Я гордилась каждой её пятёркой, каждым успехом. Возможно, слишком сильно. Я хотела, чтобы у неё было всё, чего не было у меня — хорошее образование, перспективы, уверенность в будущем.
— Мам, я хочу на танцы, — однажды заявила десятилетняя Наташа.
— Какие танцы? У тебя английский и математика. Там ты отстаёшь, — возразила я. — Вот подтянешь учёбу, тогда и поговорим.
— Но Маша с Аней ходят! — в голосе дочери звучали слёзы.
— Ты не Маша и не Аня. Тебе нужно учиться, чтобы поступить в хороший вуз.
Сейчас, вспоминая этот разговор, я понимаю, как была неправа. Но тогда мне казалось, что я делаю всё правильно. Защищаю дочь от своих ошибок, направляю её по верному пути.
Когда Наташе исполнилось четырнадцать, я наконец встретила человека, с которым захотела построить семью. Сергей был вдовцом, воспитывал сына-подростка. Мы познакомились на корпоративе — он работал в соседнем отделе. Начали встречаться, и через полгода он предложил съехаться.
— Наташ, я хочу с тобой серьёзно поговорить, — начала я, присев рядом с дочерью на диван. — Мы с Сергеем решили жить вместе. Он хороший человек и...
— И что? — перебила меня Наташа. — Ты выйдешь за него замуж? А как же мы с тобой?
— Мы все будем жить вместе. Ты, я, Сергей и Костя. У нас будет настоящая семья.
— У меня уже есть семья — ты, — Наташа отодвинулась от меня. — Мне не нужна другая.
Переезд дался тяжело. Наташа замкнулась, почти не разговаривала с Сергеем и конфликтовала с его сыном. Я разрывалась между мужем и дочерью, пытаясь угодить всем. В итоге не угождала никому.
— Ты совсем не уделяешь мне внимания, — упрекала меня Наташа. — Только и делаешь, что готовишь его любимые блюда и стираешь его рубашки.
— А что мне делать? — не выдержала я. — Я пытаюсь создать семью!
— Без меня, — тихо ответила она и ушла в свою комнату.
Брак с Сергеем продлился три года. Мы расстались без скандалов и взаимных обвинений — просто поняли, что не подходим друг другу. После развода мы с Наташей вернулись в нашу прежнюю квартиру. Ей было уже семнадцать, и она готовилась к поступлению в университет. Я настояла на юридическом факультете — с этой профессией она точно не пропадёт.
— Но я хочу на журналистику, — возразила Наташа.
— Журналистика — это несерьёзно, — отмахнулась я. — Где ты потом работать будешь? А юристы всегда нужны.
И снова я решила за неё. Убедила, надавила, настояла. И она поступила на юрфак. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что отняла у дочери право выбора, право на ошибку, право жить своей жизнью.
Наташа окончила университет с красным дипломом. Я была на седьмом небе от счастья. Мы устроили небольшой праздник — я испекла её любимый торт «Наполеон», пригласили нескольких её однокурсников.
— Вот видишь, я была права, — сказала я, когда гости разошлись. — Ты получила отличное образование. Теперь нужно найти хорошую работу в солидной компании.
Наташа внимательно посмотрела на меня и тихо ответила:
— Знаешь, мама, я не хочу быть юристом. Никогда не хотела.
— Но у тебя диплом с отличием! — возмутилась я.
— Который мне не нужен. Я поступила в магистратуру. На факультет журналистики.
Я была ошарашена. Пять лет учёбы, бессонные ночи, все мои сбережения — и всё впустую?
— Ты не понимаешь, что делаешь, — начала я.
— Нет, мама, это ты не понимаешь. Ты никогда не понимала.
После этого разговора Наташа собрала вещи и съехала. Сказала, что будет жить с подругой. Я звонила ей каждый день, но она отвечала коротко и сухо. А потом и вовсе перестала брать трубку.
На её выпускной с журфака я не попала — она не пригласила меня. Я узнала об этом случайно, от нашей соседки, чья дочь училась с Наташей.
— Ты что, не была на выпускном у Наташи? — удивлённо спросила Татьяна Сергеевна. — Там так красиво всё было, в ресторане на набережной.
Я промолчала, глотая горький комок в горле.
В тот же вечер я позвонила дочери. После долгих гудков она всё-таки ответила.
— Да, мама?
— Почему ты меня не пригласила?
— А зачем? Чтобы ты снова сказала, что я зря потратила время? Что журналистика — это несерьёзно?
— Наташа, я никогда...
— Всегда! Ты всегда знала, как мне жить. Всегда решала за меня. Навязывала свои представления о счастье.
— Я просто хотела для тебя лучшего.
— Нет, мама. Ты хотела, чтобы я прожила жизнь, которую ты для меня придумала.
После этого разговора мы не общались почти год. Я видела в социальных сетях, что у неё всё хорошо — она устроилась в редакцию молодёжного журнала, много путешествовала, у неё появился молодой человек. А потом я узнала, что они женятся.
Приглашение на свадьбу пришло неожиданно. Простой белый конверт с золотым тиснением. Внутри — изящная карточка и записка от дочери: «Мама, я хочу, чтобы ты была на моей свадьбе. Несмотря ни на что, ты моя мама. Наташа».
Я плакала, сжимая в руках это приглашение. Это был шанс всё исправить.
На свадьбе я познакомилась с Максимом, мужем Наташи. Серьёзный молодой человек, архитектор. Они светились от счастья, и я была рада за них. Мы общались вежливо, но отчуждённо. Словно чужие люди, которые случайно оказались за одним столом.
После свадьбы наши отношения стали немного теплее. Мы созванивались раз в неделю, иногда встречались в кафе. Говорили о погоде, о работе, о фильмах — обо всём, кроме того, что по-настоящему волновало нас обеих.
И вот вчера Наташа позвонила и сказала, что хочет встретиться. Что-то в её голосе заставило меня насторожиться.
Мы встретились в том самом парке, где много лет назад я сидела под дождём, решив оставить ребёнка вопреки всему. Наташа выглядела взволнованной.
— Мама, я беременна, — сказала она после недолгого молчания.
— Это же замечательно! — я бросилась её обнимать, но она отстранилась.
— Я боюсь, — тихо призналась Наташа. — Боюсь стать такой же матерью, как ты.
Эти слова ударили сильнее любой пощёчины.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я, холодея.
— Ты была плохой матерью, — выпалила Наташа, глядя на меня холодным взглядом. — Никогда не интересовалась тем, что мне по-настоящему важно. Всегда думала только о себе.
Теперь я сидела на кухне и смотрела на остывший чай. За окном уже стемнело, а я всё перебирала в памяти моменты из нашей с Наташей жизни. Каждый её день рождения, каждую болезнь, каждую школьную линейку. Я действительно всегда была рядом. Но была ли я по-настоящему с ней?
Вспомнились её детские рисунки, которые я рассеянно хвалила, думая о неоплаченных счетах. Её рассказы о школьных друзьях, которые я слушала вполуха, готовя ужин. Её мечты о путешествиях, которые я отметала как несбыточные фантазии.
Я всегда считала себя хорошей матерью. Я обеспечивала её всем необходимым, помогала с учёбой, заботилась о здоровье. Но что, если материнство — это нечто большее? Что, если дело не только в том, чтобы накормить, одеть и выучить?
Телефон зазвонил, когда часы показывали почти полночь. Наташа.
— Мама, ты не спишь? — её голос звучал необычно мягко.
— Нет, думаю.
— Я... я хотела извиниться. За сегодняшнее. Я была несправедлива.
— Нет, — перебила я. — Ты была права. Я действительно часто думала только о том, что считала правильным для тебя, не спрашивая, чего хочешь ты сама.
В трубке повисло молчание.
— Знаешь, — продолжила я, — я так боялась, что ты повторишь мои ошибки, что не заметила, как совершила новые. Прости меня, Наташа.
— И ты меня прости, — голос дочери дрогнул. — Я знаю, как тебе было тяжело. Как ты старалась, чтобы у меня всё было. Просто сейчас, когда я сама скоро стану матерью, я...
— Ты будешь замечательной мамой, — уверенно сказала я. — Лучше, чем я.
— Мама, можно я приеду? Прямо сейчас?
— Конечно.
Через полчаса она была у меня. Мы сидели на кухне, пили чай с мятой и говорили. По-настоящему говорили — наверное, впервые за много лет. О страхах, о надеждах, о том, что значит быть матерью.
— Я так боюсь всё испортить, — призналась Наташа, поглаживая живот. — Вдруг я буду слишком строгой или, наоборот, слишком мягкой?
— В этом и есть секрет материнства, — улыбнулась я. — Мы все боимся ошибиться, все совершаем ошибки. Но главное — любить своего ребёнка и быть готовой учиться вместе с ним.
Наташа обняла меня, и я почувствовала, как что-то внутри меня исцеляется. Может быть, я и была плохой матерью во многих отношениях. Но я всегда любила свою дочь. И теперь у нас был шанс начать всё сначала.
— Я хочу, чтобы ты помогала мне с малышом, — сказала Наташа. — Чтобы ты была рядом.
— Я буду рядом, — пообещала я. — И на этот раз я буду слушать — по-настоящему слушать.
Мы проговорили до самого утра. И когда первые лучи солнца осветили кухню, я поняла, что впервые за долгое время чувствую покой. Впереди нас ждало много испытаний, много разговоров и, возможно, ещё много ошибок. Но теперь мы будем справляться с ними вместе.
Я всю жизнь старалась быть хорошей матерью. Я не всегда преуспевала в этом. Но самое главное — никогда не поздно научиться любить так, как нужно тому, кого любишь.