— Ты не должна была это видеть, — сказал он, когда я открыла ноутбук.
Я замерла. Внутри что-то оборвалось, а в голове пронеслось: «Неужели? После стольких лет?»
На экране открылась папка с фотографиями какой-то девушки. Молодой, красивой. Гораздо моложе меня. Эти снимки явно не предназначались для чужих глаз — слишком личные, откровенные до неприличия. От некоторых я даже глаза отвела.
Я глянула на крышку ноутбука — тёмно-серая, с эмблемой Виктора компании и наклейкой о сертификации безопасности. Это был его новый рабочий компьютер, который он никогда не давал мне, объясняя строгими правилами корпоративной безопасности. И теперь я понимала, почему.
Собственно, я и не собиралась его трогать. Просто Виктор неожиданно ушёл на балкон покурить, оставив ноутбук открытым на кухонном столе. Я проходила мимо с чашкой чая и случайно задела мышку — экран ожил, показав то, что я совсем не готова была увидеть.
Виктор сидел напротив, потерянный, с таким странным выражением лица, что я не могла понять — виноват он или напуган. А может, и то, и другое?
— Что. Это. Такое? — я чеканила каждое слово, ощущая, как к горлу подкатывает ком, а пальцы холодеют.
— Мариш, я могу объяснить... — Виктор потянулся к моей руке.
Я отдёрнула ладонь так резко, будто он был заразным.
— Не трогай меня! Не смей! — голос сорвался на визг, и я прикусила губу. Нет, истерики не будет. — Объясни. Кто эта девица? Сколько это уже длится?
В кухне тикали часы. За окном кто-то громко смеялся. А между нами разверзлась пропасть шириной в двадцать лет брака.
Виктор тяжело вздохнул, потёр переносицу — жест, который обычно выдавал его крайнюю степень усталости. Но сейчас мне было наплевать на его самочувствие.
— Марина, — произнёс он с неожиданной твёрдостью. — Я не изменяю тебе. Никогда не изменял. И не думал даже. Клянусь чем хочешь.
— Тогда объясни мне, что за порнография у тебя в компьютере! — я ткнула пальцем в экран, не глядя, куда попаду.
— Ты действительно не должна была это видеть. По крайней мере, не сейчас и не... так.
Виктор поднялся с кресла и прошёлся по комнате, хрустнув пальцами — привычка, которую я безуспешно пыталась искоренить все годы нашей совместной жизни. Сейчас этот звук показался особенно мерзким.
— Помнишь Олега Самойлова? — спросил он после паузы.
— Кого? — я не сразу сообразила.
— Олега. Моего одноклассника. Я ещё возил тебя на встречу выпускников пять лет назад, и он нам рассказывал, как поймал мошенника, который продавал пенсионерам «чудо-таблетки».
— А, этот. Лысеющий такой, с усиками, — вспомнила я. — В полиции который?
— Да, в полиции. Сейчас он в отделе по борьбе с киберпреступностью. Неделю назад позвонил мне — просил о помощи.
Виктор работал в крупной айти-компании. Когда-то начинал в отделе информационной безопасности, а последние годы занимался корпоративными бухгалтерскими программами — скучновато, но стабильно и хорошо оплачивалось.
— И при чём тут голые бабы в твоём компьютере? — во мне всё ещё кипела злость, хотя где-то на краю сознания уже ворочалось сомнение.
— Она не... — Виктор осёкся. — В смысле, да, есть откровенные снимки. Но это часть следственных материалов. Эту девушку шантажируют, Мариш. Её бывший парень угрожает выложить их интимные фото в сеть.
— А зачем они у тебя? Ты что, судмедэксперт? — я всё ещё не понимала.
— Олегу нужен был технический специалист, — терпеливо объяснил Виктор. — Раньше я занимался цифровой криминалистикой — это был мой профиль до перехода в корпоративный сектор. Вот Олег и вспомнил. Наша компания иногда сотрудничает с полицией — у нас есть лицензия на проведение экспертиз. Он всё оформил по правилам, передал материалы официально.
Я снова глянула на экран. Действительно, на одном из снимков девушка смотрела в камеру с таким доверчивым выражением, что защемило сердце. Дурочка молодая. Влюбилась, поверила, а он...
— Эти снимки — часть доказательной базы, — продолжал Виктор. — Олег попросил определить, где именно сделаны фотографии, не были ли они как-то обработаны, можно ли доказать, что именно этот парень их сделал. Я работаю с зашифрованными копиями на защищённом корпоративном ноутбуке — строго по протоколу.
— Но почему дома? — не унималась я.
Виктор немного смутился.
— Если честно, это не совсем официальное расследование. То есть дело заведено, но из-за несовершенства законов... В общем, Олег хотел ускорить процесс, попросил меня поработать в свободное время. А у меня его только по вечерам и бывает.
— И ты взял работу на дом, потому что...
— Потому что боялся, что ты увидишь и устроишь мне скандал, — закончил он за меня.
— Вроде того. — Виктор виновато улыбнулся.
Я закрыла лицо руками, вдруг ощутив чудовищную усталость и стыд. Накричала на мужа, обвинила в измене... а он всего лишь делал доброе дело.
— Прости, — я потёрла виски. — Я наговорила тебе гадостей.
— Ничего, — Виктор сел рядом, осторожно обнял меня за плечи. — Я бы тоже психанул, увидев такое без предупреждения.
— Расскажи про эту девушку, — попросила я, закрывая крышку ноутбука. — Её бывший — он что, совсем скотина?
— Её зовут Кристина. Кристина Невзорова. Восемнадцать лет, девятнадцать будет через пару месяцев. Только в прошлом году поступила в университет. Встречалась с парнем с третьего курса, некто Антон. Ему двадцать два. Говорил, что в армии служил, поэтому позже поступил и оказался на курсе с младшими. По словам Олега, сначала всё было нормально, но постепенно парень стал проявлять тиранические наклонности — ревность, контроль, изоляция от друзей.
— Знакомая история, — вздохнула я.
— Угу. А потом попросил «доказать любовь» — прислать интимные фото. Она сначала отказывалась, но он давил... в общем, в итоге она согласилась. Когда девушка наконец решилась порвать отношения, он начал угрожать, что разошлёт эти снимки всем: родителям, друзьям, преподавателям.
— Сволочь, — выдохнула я.
— Не то слово. Но самое паскудное, что в нашем законодательстве такие вещи до сих пор толком не прописаны. Это не порнография с несовершеннолетними, не вымогательство в чистом виде... Олег говорит, обычно дела разваливаются ещё до суда. Но тут у нас есть шанс — если мы докажем, что снимки сделаны на телефон Антона, и найдём свидетелей его угроз, то может хоть что-то выйти.
— А как эта Кристина? Ей, наверное, ужасно сейчас.
— Думаю, да. — Виктор поморщился. — По словам Олега, многие девушки в таких ситуациях впадают в депрессию, кто-то даже пытается... ну, ты понимаешь.
Я кивнула. Понимала. В её восемнадцать мир рушится громко и окончательно. Помнила себя такой же — слишком чувствительной ко всему, воспринимающей каждую неудачу как конец света.
Я кивнула. Понимала. Для девчонки в девятнадцать лет такой кошмар может казаться концом света.
Ночью я долго не могла уснуть. Вертелась с боку на бок, пока Виктор не проснулся и не спросил сонно:
— Ты чего не спишь?
— Думаю про эту девочку, Кристину. Ей, наверное, так плохо сейчас. Одиноко.
— М-м-м, — промычал муж, обнимая меня. — Хочешь помочь ей?
— Хочу, — призналась я. — Но не знаю как.
— Поговори с ней. Я спрошу у Олега, можно ли организовать встречу.
— Думаешь, она согласится? С незнакомой тёткой в возрасте?
— Ты не тётка, — фыркнул Виктор, сонно целуя меня в шею. — Ты потрясающая женщина. И если кто и сможет помочь той девчонке, то только ты.
— Здравствуйте. Вы Марина?
Я обернулась. Тоненькая, как тростинка, девушка с короткими русыми волосами. Запавшие глаза с синяками от недосыпа. На запястьях браслеты — серебряные, звенят при каждом движении.
— Да, — улыбнулась я. — Ты Кристина? Садись, пожалуйста.
Она опустилась на стул напротив. Сцепила пальцы в замок, потом расцепила. Нервничает. Оно и понятно.
— Олег Петрович сказал, вы хотели поговорить со мной. Вы помогаете людям в таких ситуациях? — в голосе девушки звучало недоверие.
— Иногда, — я покачала головой, стараясь говорить честно. — Я не психолог и не юрист. Просто хочу помочь, если смогу. Мне Олег немного рассказал о твоей ситуации.
— Олег Петрович сказал, что вы хороший человек, — неожиданно произнесла Кристина. — Что вы не будете меня осуждать. Как все остальные.
— Зачем мне тебя осуждать? — искренне удивилась я.
— Ну... за фотографии. За то, что такая дура.
— Эй, — я осторожно дотронулась до её запястья. — Послушай. Ты не дура. Ты просто доверилась человеку, который этого не заслуживал. С кем не бывает?
— Олег рассказал, что с тобой случилось, — я решила не юлить. — И я подумала, что тебе сейчас может быть... непросто.
Кристина опустила глаза. Волосы упали на лицо, закрывая его, будто занавесом.
— Может, расскажешь, как всё было? — мягко спросила я. — Только если хочешь, конечно.
Официантка принесла ещё один чай. Кристина молчала, размешивая сахар. Потом заговорила — тихо, немного сбивчиво.
— Мы с Антоном познакомились на вечеринке первокурсников. Он сразу выделялся. С ним не соскучишься — так я думала вначале. И почему-то выбрал меня. Я сначала не поверила даже. Думала, может, поспорил с кем-то.
Она нервно хихикнула, и мне захотелось обнять её.
— Первые месяцы были волшебными. Цветы, свидания, концерты. «Доброе утро, малышка» — каждый день. А потом... потом всё изменилось. Он стал проверять мой телефон, отслеживать, с кем я общаюсь. Запрещал краситься, носить короткие юбки. Говорил: «Ты моя, и только я должен видеть, какая ты красивая».
Знакомая история. Слишком знакомая.
— Однажды устроил скандал из-за лайка под фоткой бывшего одноклассника. — Кристина покачала головой. — Но я всё прощала. Думала — ревнует, значит, любит.
— А потом? — спросила я, когда пауза затянулась.
— Потом... — Кристина вспыхнула. — Он начал просить эти снимки. Говорил: «Ты такая красивая, я хочу смотреть на тебя, когда мы не вместе». Обещал, что никто и никогда их не увидит... что это только для него... что я могу ему доверять...
Она закрыла лицо руками.
— Эй, — я осторожно дотронулась до её плеча. — Всё в порядке. Ты не сделала ничего плохого. Слышишь? Совсем ничего.
— А потом я заметила, что он общается с какой-то Машей. Очень активно. И как-то прочитала их переписку... там то же самое: «Доброе утро, малышка», концерты, свидания. Я психанула и решила порвать с ним.
Кристина глотнула чай, поморщилась — видимо, остыл.
— И вот тогда он показал мне эти снимки. Сказал, что если я его брошу — он всё выложит в сеть. Отправит моим родителям, однокурсникам, даже декану... Я была в шоке. Не знала, что делать.
— Поэтому обратилась в полицию?
— Не сразу, — она покачала головой. — Сначала сидела дома, не выходила никуда. Думала... ну... всякое думала. А потом подруга, Катька, случайно всё узнала. Она-то и заставила пойти в полицию.
— И правильно сделала, — кивнула я.
— Да какая разница! — вдруг взорвалась Кристина. — Допустим, его накажут! И что? Эти фотографии всё равно существуют! И всегда будут существовать! И я никогда не буду уверена, что они не всплывут где-нибудь через год или пять лет!
Несколько посетителей кафе обернулись. Кристина осеклась, залилась краской.
— Прости, — прошептала она.
— Ничего. — Я протянула руку, накрыла её холодные пальцы своей ладонью. — Ты имеешь право злиться. То, что с тобой случилось, несправедливо и ужасно.
— Родители не разговаривают со мной, — вдруг сказала Кристина. — Мама плакала, а папа... папа сказал, что я опозорила семью.
— Отец у тебя суровый, да? — осторожно спросила я, вспомнив, что у многих юных девушек проблемы с родителями.
— Это мягко сказано, — Кристина горько усмехнулась. — С детства придерживается принципа «никаких поблажек». За любую двойку мог лишить телефона на месяц. Когда узнал про фотографии — взбесился. Ультиматум поставил: либо возвращаюсь в родной город под их надзор, либо справляюсь сама, но без их помощи.
Какая же чушь. Кровь прилила к лицу. Как можно собственному ребёнку такое сказать?!
— Где ты сейчас живёшь? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— У Катьки пока. Ищу работу, чтобы снять комнату.
— А учёба?
— Взяла академический. — Она поморщилась. — Не могу сейчас в универ... Там все уже знают. Смотрят, шепчутся за спиной.
— А будущее? Кем ты хотела стать? Какие были планы?
— Я на дизайнера учусь. Хотела в крутую студию попасть, может, даже свою открыть когда-нибудь...
Мы проговорили два часа. Кристина рассказала, что у неё есть младшая сестрёнка, которая её обожает; что она фанатеет от старых чёрно-белых фильмов; что у неё аллергия на морепродукты и что её любимый цвет — лиловый.
Странно — за два часа эта девчонка стала мне ближе, чем некоторые приятельницы, с которыми я знакома годами.
Когда мы прощались, я протянула ей свою визитку.
— Звони в любое время. По любому поводу, — сказала я. — И вот ещё что. У меня есть знакомая в дизайн-студии. Алла Викторовна. Можешь показать мне свои работы? Если хорошие — я покажу ей, а там, глядишь, и пригласит на собеседование.
Кристина посмотрела на меня с таким недоверием, что стало больно.
— У меня с собой планшет, — неуверенно произнесла она. — Могу показать кое-что. Я с тринадцати лет рисую, ещё в художку ходила. Потом для школьной газеты оформление делала, одноклассникам логотипы для соцсетей.
— Давай посмотрим.
Она достала из рюкзака небольшой планшет. Открыла галерею, начала листать. Для начинающего дизайнера работы были неплохие — чувствовалась своя манера, интересный подход к цвету.
— Знаешь, — сказала я, — а ведь у тебя действительно талант. Я покажу Алле — думаю, она захочет с тобой познакомиться.
Ночью мы с Виктором долго разговаривали. Я рассказала ему о встрече с Кристиной.
— Знаешь, — задумчиво произнёс муж, глядя в потолок, — я, кажется, заново в тебя влюбился.
— С чего вдруг? — хмыкнула я, устраиваясь у него на плече.
— С того, что ты вот такая. Не прошла мимо. Не осталась равнодушной.
— Я вообще-то чуть не обвинила тебя в измене, — напомнила я.
— А, ерунда. — Он махнул рукой. — Я бы на твоём месте тоже разозлился. Может, даже по шее бы надавал.
Мы рассмеялись. И мне вдруг стало так легко и спокойно, будто я скинула тяжеленный рюкзак с плеч.
Кристина позвонила через неделю. Голос в трубке звучал увереннее.
— Марин Львовна, здравствуйте. Я тут подумала насчёт стажировки... — она помедлила. — Знаете, сначала я не хотела вас беспокоить. Думала — зачем вам чужие проблемы? Но потом... вы были так искренни, так непохожи на всех этих людей с их жалостью или осуждением. И я решила рискнуть. Предложение ещё в силе?
— Конечно, — ответила я. — Когда ты сможешь подойти на собеседование?
Мы договорились встретиться в понедельник у дизайн-студии. Алла была предупреждена — я обрисовала ситуацию в двух словах, без подробностей.
— Только без поблажек, — попросила я подругу. — Не нужно жалости. Просто дай ей шанс показать, на что она способна.
Алла только отмахнулась:
— Обижаешь, Мариш. Если талантлива — возьму, не талантлива — пусть идёт лесом. У меня бизнес, а не собес.
В понедельник я проводила Кристину до офиса студии, представила Алле и сразу вышла, сказав, что загляну через час. Не хотелось смущать девушку своим присутствием или создавать впечатление, что её взяли "по блату". Я устроилась в соседней кофейне с книгой и старалась не нервничать, хотя почему-то переживала, будто сама собеседование проходила.
Когда вернулась, Алла подмигнула мне — хороший знак. А Кристина выглядела взволнованной, но счастливой.
— Когда сможешь приступить? — спросила Алла.
— Хоть завтра! — выпалила Кристина.
Так закрутилось наше странное знакомство. Сначала мы просто иногда созванивались — я спрашивала, как дела на новой работе. Потом стали встречаться — выпить кофе, поболтать. Обычные женские разговоры.
Для меня это было внове. Двадцать лет в бухгалтерии, где самое эмоциональное событие — нестыковка в квартальном отчёте. Я никогда раньше не сближалась так с посторонними людьми, тем более намного младше меня. Но с Кристиной всё вышло как-то само собой, без усилий — будто мы давно знакомы.
Кристина оказалась на редкость толковой девчонкой. Трудолюбивой, умной, с хорошим вкусом. В студии её хвалили — схватывала всё на лету.
Примерно через месяц она нашла квартиру. Маленькую, на окраине, зато дешёвую и свою. Я ездила помогать ей обустраиваться — привезла кое-какие вещи, которые всё равно пылились у нас в кладовке: кухонную утварь, светильник, пару картин.
Кристина расцветала на глазах. Порозовели щёки, появился блеск в глазах, даже волосы будто погуще стали. В начале осени решила восстановиться в университете.
С родителями отношения так и оставались напряжёнными, но хотя бы созванивались теперь. Я как-то не выдержала и предложила:
— Может, пригласишь их в гости? Покажешь, как ты устроилась? Что не пропала, не погибла, а вполне нормально живёшь.
Кристина отмахнулась:
— Толку-то. Мама сразу в слёзы ударится, папа будет сидеть букой. А потом скажут, что если бы не этот случай, я бы уже в собственной квартире с мужем жила.
— Дались им эти мужья, — фыркнула я.
Суд над Антоном состоялся в середине сентября. Вообще-то Олег считал, что дело развалится, но нам повезло с судьёй — женщина средних лет, с понимающим взглядом. Приговор — полтора года условно и штраф.
— Это всё, что можно было выжать по нашим законам, — объяснил Олег, когда мы выходили из зала заседаний. — По этой статье вообще редко дают условку, обычно ограничиваются штрафом. Но тут удалось доказать систематическое психологическое давление и угрозы, да и судья оказалась понимающей. В следующем году обещают внести поправки в закон, так что, может, хоть что-то изменится.
Я пошла с Кристиной на заседание — поддержать морально. Она вцепилась в мою руку перед входом в зал.
— Я его увижу, да? — прошептала еле слышно.
— Увидишь, — кивнула я. — Но он тебе ничего не сделает. Клянусь.
Когда судья зачитала приговор, Кристина повернулась ко мне.
— Мариш, — впервые она назвала меня так, без отчества, — знаешь, я ведь серьёзно думала, что моя жизнь кончена. Что лучше... ну... прыгнуть с моста, что ли. А сейчас смотрю и понимаю — это было начало. Если бы не та история, я бы так и сидела в своей общаге, боялась шаг лишний сделать. А сейчас у меня работа, квартира, свобода.
У меня защипало в глазах.
— Я рада за тебя, малыш.
В тот вечер мы с Виктором пошли в любимый ресторанчик — отметить. Он поднял бокал:
— За торжество справедливости!
— За новые начинания, — улыбнулась я.
— Знаешь что? — Виктор пристально посмотрел мне в глаза. — Тебе стоит заняться этим профессионально.
— Чем именно?
— Вот этим. Помощью девчонкам вроде Кристины. Создать организацию, фонд, центр какой-нибудь. У тебя талант возвращать людям веру в себя.
Я поперхнулась вином.
— Ты с ума сошёл? Я бухгалтер. Двадцать лет стажа. Какие центры? Какие фонды?
— А что? — пожал плечами Виктор. — Ты всё равно говорила, что хочешь сменить работу. Надоело до смерти считать чужие деньги. Вот и займись тем, что по душе.
Я промолчала. Но потом, дома, в тишине спальни, долго обдумывала эти слова. А что, если и правда... Возраст у меня подходящий для перемен, опыт жизненный имеется, связи кое-какие есть...
И я начала собирать информацию. Звонила в кризисные центры, расспрашивала знакомых психологов и юристов. Узнавала, какие организации уже существуют и чем ещё можно помочь.
Кристина заходила к нам в гости каждую неделю. Приносила то пирог, то безделушку какую-нибудь для дома. Однажды притащила огромного плюшевого медведя — мы так и не поняли, зачем.
Как-то раз пришла сияющая:
— Мариш, у меня новости! Меня взяли на постоянную работу в студии! И ещё... я познакомилась с парнем.
— Да ты что! — я обрадовалась, как девчонка. — Рассказывай! Кто, где, когда?
— Он заказчик в студии. Вернее, сын заказчика. Приходил с отцом, мы разговорились... Он классный. Три дня уже зовёт в кино, а я... боюсь.
— Чего? — не поняла я.
— Довериться, — она грустно усмехнулась. — Каждый раз, когда он берёт телефон, мне кажется — сейчас сфотографирует. Или снимет видео. И потом... ну... как Антон.
— Милая, — я обняла её за плечи, — это пройдёт. Не сразу, постепенно. Но ты не должна закрываться от жизни из-за одного урода.
Мы пили чай с тортом, болтали о работе, о новой выставке в Пушкинском, о том, что Кристина собирается к Новому году сделать каре. И я думала — как странно устроена жизнь. Один случайно открытый ноутбук — и вот я уже совсем другой человек.
Когда Кристина ушла, я открыла свой компьютер и начала писать. План создания центра поддержки для жертв киберагрессии. Мысли лились свободно, идеи рождались одна за другой. Женщине за сорок, оказывается, есть чем заняться, кроме пирожков для внуков!
Виктор заглянул в комнату, увидел моё сосредоточенное лицо, расплылся в улыбке и тихо прикрыл дверь. Вот за что я его люблю — за понимание без слов.
Я благодарна судьбе, что он не удалил те фотографии и что я наткнулась на них. Благодарна, что муж не побоялся рискнуть нашими отношениями ради справедливости. Благодарна, что поверил в меня тогда, когда я сама в себя не верила.
Все-таки хорошо, что я увидела то, что не должна была видеть.
В жизни часто так бывает — самые важные повороты начинаются с ошибок и случайностей. А мы боимся, злимся, сопротивляемся. А потом оказывается, что эта случайность и была главным событием, которое всё изменило.
Я сохранила документ и закрыла ноутбук. Пальцы чуть подрагивали от волнения. Впервые за долгие годы я ощущала такой душевный подъем, такое предвкушение чего-то нового и важного. Ещё не знала точно, получится ли задуманное, но уже была благодарна за саму возможность попробовать.
Я пошла на кухню. Виктор колдовал над плитой, что-то помешивая в кастрюле. Пахло чесноком и розмарином — готовил свой фирменный суп.
— Витюш, ты не представляешь, — сказала я, обнимая его со спины. — Я, кажется, придумала, чем хочу заниматься дальше.
— Рассказывай, — он выключил огонь и повернулся ко мне.
И я начала говорить — взахлёб, перескакивая с мысли на мысль, размахивая руками. О центре поддержки для женщин, столкнувшихся с киберугрозами. О юридической помощи, о психологической реабилитации. О том, как важно, чтобы рядом с человеком в трудную минуту оказался тот, кто просто скажет: «Ты не одна. Мы справимся».
Виктор слушал внимательно, не перебивая. Потом вдруг спросил:
— А помнишь, как мы познакомились?
— Конечно, — улыбнулась я. — Ты уронил мне на ногу ящик с дискетами.
Это было сто лет назад, в далёком 2000-м. Я работала в бухгалтерии, он — в техподдержке. Дискеты тогда ещё были в ходу, и Виктор тащил целую коробку для обновления программ. А я как раз выходила из-за угла с чашкой кофе...
— Да нет, — рассмеялся Виктор. — Я имею в виду, что тогда случилось потом. После того, как я испортил твои туфли и обжёг тебя кофе.
— Ты предложил купить мне новые.
— Именно! И ты согласилась, хотя могла послать меня куда подальше. Рискнула — и вот, двадцать лет вместе.
Я поцеловала его, чувствуя, как в груди разливается тепло.
— К чему ты это?
— К тому, что иногда нужно рискнуть, чтобы всё изменилось к лучшему, — серьёзно сказал он. — Так что давай, дерзай со своим центром. Я в тебя верю.
Мы проговорили почти до полуночи. Обсуждали детали, прикидывали бюджет, спорили о названии. И я чувствовала себя невероятно живой, словно проснулась после долгого сна.
А через пару дней раздался звонок. Кристина, голос взволнованный.
— Мариш, привет! Слушай, я тут узнала... в общем, есть девочка. Ситуация похожая на мою, только хуже. Её парень уже выложил фотки, она сейчас... в общем, плохо ей. Я дала ей твой номер, ты ведь не против?
Я улыбнулась. Круг замыкался.
— Не против. Пусть звонит.
Иногда одно маленькое событие может изменить всю жизнь. Для меня таким событием стал случайно открытый ноутбук мужа и фраза: «Ты не должна была это видеть».
Но я увидела. И больше не могла оставаться прежней.
Что ж, иногда стоит увидеть то, что не предназначалось для твоих глаз. Иногда это единственный способ по-настоящему прозреть.