Мы познакомились случайно, на вечеринке у общих друзей. Его звали Максим. Высокий, с тёмными глазами и лёгкой улыбкой, от которой у меня внутри всё замирало. Он шутил, рассказывал истории, и я ловила каждое его слово. Мы проболтали весь вечер, а потом он проводил меня до дома. Уже через неделю мы гуляли по парку, держась за руки, а через месяц я поняла, что влюбилась.
— Ты такая настоящая, — говорил он, глядя мне в глаза. — С тобой легко.
Я таяла. Максим казался идеальным: внимательный, заботливый, с хорошей работой. Он был дизайнером, всегда с ноутбуком, в стильных очках, и я гордилась, что рядом со мной такой парень. Через два месяца он предложил съехаться.
— Давай попробуем, — сказал он однажды вечером, когда мы пили кофе в кафе. — Я хочу просыпаться рядом с тобой.
Я согласилась, не раздумывая. Мне казалось, что это следующий шаг, что всё будет как в кино: мы будем вместе готовить ужины, смотреть фильмы, строить планы. Но реальность оказалась совсем другой.
Всё началось с еды. Я люблю готовить. Не то чтобы я шеф-повар, но борщ, котлеты, запеканки — это моё. Когда мы съехались, я с энтузиазмом взялась за кухню. В первый же вечер накрыла стол: сделала салат, запекла курицу с картошкой, даже свечи зажгла.
— Макс, ужин готов! — позвала я, улыбаясь.
Он зашёл на кухню, посмотрел на стол и… замялся.
— Спасибо, но я не голоден, — сказал он, отводя взгляд.
Я удивилась, но не стала настаивать. Подумала, может, правда не хочет. Но на следующий день история повторилась. Я приготовила пасту с грибами — моё коронное блюдо. Он снова отказался.
— Да что с тобой? — не выдержала я. — Я старалась, а ты даже не пробуешь!
— Просто не хочу, — буркнул он и пошёл в комнату.
А потом я заметила, что он выбрасывает мою еду. Не доедает, а именно выбрасывает. Я готовила суп, оставляла в холодильнике — через день он оказывался в мусорке. Салаты, гарниры, даже десерты, которые я пекла, — всё в помойке. При этом он сам себе готовил. Жарил яичницу, варил макароны, но мою еду не трогал.
— Максим, ты серьёзно? — однажды я поймала его, когда он выкидывал мой плов. — Я три часа у плиты стояла, а ты просто взял и выбросил?
— Я не ем чужую еду, — ответил он, как будто это нормально.
— Чужую? — переспросила я, чувствуя, как внутри закипает. — Я твоя девушка, какая чужая?
Он пожал плечами и ушёл. Я осталась стоять посреди кухни, держа в руках пустую кастрюлю, и не понимала, что происходит.
Самый большой кошмар случился, когда мы поехали к моим родителям. Мама с папой живут в соседнем городе, и я очень хотела их познакомить с Максимом. Мама весь день готовилась: пекла пироги, варила борщ, жарила котлеты. Она так старалась, хотела, чтобы всё прошло идеально.
Когда мы приехали, стол уже был накрыт. Мама сияла, папа шутил, а я была счастлива, что наконец-то всё складывается. Но Максим… Он сел за стол, посмотрел на еду и ничего не взял.
— Максим, угощайся, — сказала мама, подвигая к нему тарелку с пирогами.
— Спасибо, я не голоден, — ответил он холодно.
Мама растерялась, но улыбнулась.
— Ну, может, борща? Я сама варила, по семейному рецепту.
— Нет, спасибо, — отрезал он.
Я почувствовала, как в воздухе повисло напряжение. Папа нахмурился, мама пыталась сохранить лицо, но было видно, как ей обидно. Я пнула Максима под столом, шепнув:
— Что ты творишь? Возьми хоть что-нибудь!
Он проигнорировал. А потом вообще встал и сказал:
— Пойду прогуляюсь.
И ушёл. Просто ушёл, оставив нас в шоке. Мама посмотрела на меня, и я увидела в её глазах слёзы.
— Лена, это что, он брезгует моей едой? — спросила она тихо.
— Мам, да нет, просто… — я не знала, что сказать. — Он, наверное, не в настроении.
Но папа уже не сдержался.
— Не в настроении? — рявкнул он. — Я весь день помогал твоей матери готовить, а этот… приехал и нос воротит? Это неуважение к нашей семье!
Я пыталась их успокоить, но всё пошло под откос. Когда Максим вернулся, мама не выдержала.
— Молодой человек, если вам не нравится моя еда, могли бы просто сказать, а не устраивать цирк, — сказала она дрожащим голосом.
— Я не ем чужую еду, — ответил он, как робот. — И посуду чужую не использую.
— Чужую? — переспросила мама, задыхаясь от возмущения. — Это мой дом, моя посуда, моя еда! Вы оскорбляете нас!
Слово за слово, и начался скандал. Максим упёрся, мама кричала, папа вообще заявил, что не будет сидеть с ним за одним столом. В итоге папа сказал:
— Вон из моего дома!
Максим молча взял куртку и ушёл. А я… Я побежала за ним. Не знаю почему. Наверное, потому что любила. Или думала, что люблю.
На улице было холодно, моросил дождь. Я догнала его у остановки.
— Максим, что с тобой не так? — крикнула я. — Ты оскорбил моих родителей! Они весь день готовились, а ты… ты просто унизил их!
Он повернулся ко мне, и я впервые увидела в его глазах злость.
— Я не обязан есть то, что мне не нравится! — рявкнул он. — Я брезгую чужой едой, понятно? И посудой тоже. Я не знаю, кто как готовит, кто как моет. В ресторанах я ем со своей вилкой, пью из своей кружки. И не надо меня заставлять!
Я стояла, как громом поражённая.
— То есть ты брезгуешь даже мной? — тихо спросила я. — Моей едой, моей посудой?
— Не передёргивай, — огрызнулся он. — Это не про тебя. Это про меня.
— А как мне это понимать? — я уже почти плакала. — Я твоя девушка, я готовлю для тебя, а ты выбрасываешь всё в мусорку! Это ненормально, Максим!
Он молчал, глядя куда-то в сторону. А потом сказал:
— Если тебе не нравится, вали. Я не собираюсь меняться.
И ушёл. Просто ушёл, оставив меня под дождём. Я звонила ему полночи, но он не брал трубку. А утром написала ему сообщение: «Нам надо поговорить». Ответа не было.
Прошла неделя. Я сижу в нашей квартире — точнее, в его квартире, потому что я переехала к нему. Смотрю на его вещи, на наши общие фотографии, и не понимаю, что делать. Я устала. Устала от его брезгливости, от его холодности, от того, что он не хочет даже говорить со мной. Но самое страшное — я устала от себя. От того, что всё время пытаюсь оправдать его, найти причину, почему он так поступает.
Может, это фобия? Может, у него травма какая-то? Я пыталась гуглить, читать про брезгливость. Оказывается, есть люди с мизофобией — боязнью грязи. Но разве это повод оскорблять других? Разве это повод выбрасывать еду, которую я готовила с любовью? Разве это повод унижать моих родителей?
Мама до сих пор обижена. Она звонит мне каждый день, спрашивает, как дела, но я слышу в её голосе укор.
— Лена, он не уважает ни тебя, ни нас, — сказала она вчера. — Ты молодая, красивая, зачем тебе такой парень?
А папа вообще не хочет о нём слышать. Говорит, что если я останусь с Максимом, он больше не пустит нас в дом.
Я не знаю, что делать. С одной стороны, я всё ещё люблю его. Или, может, мне просто жалко тех чувств, которые были в начале? С другой стороны, я не могу жить с человеком, который так ко мне относится. Я хочу расстаться… наверное. Но каждый раз, когда я думаю об этом, мне становится страшно. А вдруг я ошибаюсь? Вдруг это я слишком требовательная?
Я рассказала всё своей подруге Кате. Она выслушала, налила мне чаю и сказала:
— Лен, это не ты требовательная. Это он ненормальный. Ну серьёзно, кто ходит в рестораны со своей вилкой? Это не брезгливость, это уже какой-то пунктик. И главное, он не пытается с этим бороться. Он просто делает, что хочет, и плевать на твои чувства.
— Но может, я должна его понять? — возразила я. — Может, это его особенность?
— Особенность? — Катя закатила глаза. — Лен, особенность — это когда человек любит аниме или коллекционирует монеты. А когда он выбрасывает твою еду и орёт на твоих родителей — это неуважение. Беги от него.
Я задумалась. А ведь она права. Почему я должна подстраиваться под его странности, если он даже не пытается меня услышать?
Вчера я всё-таки дозвонилась до него. Он взял трубку, но голос был холодный, как лёд.
— Максим, нам надо поговорить, — сказала я. — Так больше нельзя.
— О чём говорить? — ответил он. — Ты хочешь, чтобы я изменился? Не буду.
— А ты вообще хочешь быть со мной? — спросила я, чувствуя, как ком в горле растёт.
Он помолчал. А потом сказал:
— Если ты не можешь принять меня таким, какой я есть, то нет.
Я повесила трубку. Слёзы текли по щекам, но внутри было странное облегчение. Как будто я наконец-то услышала правду.
Сегодня я собрала свои вещи. Не все, только самое необходимое. Планирую переехать к Кате, пока не найду съёмную квартиру. Я не знаю, что будет дальше, но знаю одно: я больше не хочу жить с человеком, который не уважает меня. Не хочу чувствовать себя виноватой за то, что готовлю еду. Не хочу оправдываться перед родителями за его поведение.
Я сидела у Кати на кухне, обнимая кружку с ромашковым чаем. Мои чемоданы стояли в углу, напоминая о том, что я теперь официально «бездомная». Катя пыталась меня подбодрить, но я чувствовала себя разбитой. Расставание с Максимом казалось правильным решением, но сердце всё ещё ныло.
— Лен, ты сделала всё правильно, — сказала Катя, нарезая яблоки для пирога. — Он не ценил тебя. Найдёшь нормального парня, который будет есть твой борщ и не таскать свою вилку в ресторан.
Я улыбнулась, но внутри была пустота. Я не спала всю ночь, прокручивая в голове наш последний разговор. Его холодный голос: «Если ты не можешь принять меня таким, какой я есть, то нет». Эти слова жгли, как раскалённое железо.
— Может, я поторопилась? — пробормотала я. — Может, надо было ещё раз поговорить?
Катя закатила глаза.
— Лена, ты звонила ему сто раз. Он не хочет говорить. Забудь его. Пойдём лучше в кино, развеемся.
Но я не могла просто «забыть». Вечером, листая соцсети, я наткнулась на его пост. Максим выложил фото: он сидит в кафе, перед ним тарелка с пастой, а рядом — его дурацкая металлическая вилка. Подпись: «Свобода — это когда ешь, что хочешь, и как хочешь». Я почувствовала, как внутри всё закипает. Это что, намёк на меня? Или он просто живёт своей жизнью, как будто меня и не было?
На следующий день я получила сообщение. Не от Максима, а от его сестры, Ани. Мы виделись пару раз, она казалась милой, но близко не общались. Её текст был длинным:
«Лена, привет. Я узнала, что вы расстались. Максим ничего толком не рассказывает, но я вижу, что он сам не свой. Он не плохой, правда. У него есть свои… особенности. Если хочешь, можем встретиться, я расскажу, почему он такой. Может, это поможет тебе понять».
Я долго смотрела на экран. Часть меня хотела удалить сообщение и забыть. Но другая часть — та, что всё ещё надеялась на чудо, — подтолкнула ответить.
— Катя, как думаешь, стоит встретиться с его сестрой? — спросила я, показывая ей телефон.
— Хм, — Катя задумалась. — Если хочешь закрыть эту историю для себя, сходи. Но не дай ей уговорить тебя вернуться к этому психу с вилкой.
Мы посмеялись, и я написала Ане, что согласна встретиться.
Мы встретились в маленьком кафе в центре города. Аня была похожа на Максима: те же тёмные глаза, только взгляд у неё был мягче. Она заказала кофе, а я — чай, потому что не хотела тратить деньги на что-то дороже.
— Лена, спасибо, что пришла, — начала она. — Я знаю, что Максим повёл себя ужасно. Но я хочу, чтобы ты поняла, почему он такой.
— Почему? — спросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Потому что он брезгует всем на свете?
Аня вздохнула.
— Это не просто брезгливость. Когда Максиму было десять, он сильно отравился. На дне рождения у друга. Еда была домашняя, всё свежее, но он попал в больницу. Лежал две недели, чуть не умер. С тех пор у него фобия. Он боится чужой еды, чужой посуды. Он никому не доверяет, даже мне.
Я молчала, переваривая её слова. Отравление? Это многое объясняло, но не всё.
— Аня, я понимаю, что у него травма, — сказала я. — Но он выбрасывал мою еду. Оскорбил моих родителей. Он даже не пытался объяснить, просто орал на меня!
— Знаю, — Аня опустила глаза. — Он не умеет справляться с этим. Когда его заставляют есть что-то чужое, у него паника. Он ходил к психологу пару лет назад, но бросил. Говорит, что сам разберётся.
— И что мне делать? — спросила я. — Терпеть? Ждать, пока он «разберётся»?
Аня посмотрела на меня с грустью.
— Я не прошу тебя возвращаться. Просто… он правда тебя любит. Но он сложный. Если ты решишь дать ему шанс, ему нужна будет помощь. А если не готова — я пойму.
Я ушла из кафе с тяжёлым сердцем. Аня дала мне новую информацию, но она не сделала выбор проще. Да, у Максима есть причина для его странностей. Но разве это оправдывает его поведение? Разве я должна быть его психотерапевтом?
Через два дня Максим сам позвонил. Я не ожидала, и сердце заколотилось, как сумасшедшее.
— Лена, — его голос был тише, чем обычно. — Можно встретиться?
— Зачем? — спросила я, стараясь звучать холодно.
— Я хочу объяснить. Пожалуйста.
Я согласилась, хотя Катя, узнав об этом, чуть не придушила меня подушкой.
— Лена, ты серьёзно? — кричала она. — Он тебя унижал, а ты бежишь к нему?
— Я не бегу, — возразила я. — Я хочу услышать, что он скажет. И поставить точку.
Мы встретились в парке, где когда-то гуляли, держась за руки. Максим выглядел уставшим, под глазами тёмные круги. Он начал первым:
— Лена, я знаю, что облажался. Я не хотел обижать твоих родителей. И тебя. Просто… я не могу иначе.
— Не можешь иначе? — перебила я. — Максим, ты выбрасывал мою еду! Ты орал на меня! Ты даже не пытался объяснить, что с тобой происходит!
Он опустил голову.
— Я знаю. Я говорил с Аней. Она рассказала, что вы встречались. Я не хотел, чтобы ты знала про то отравление. Мне стыдно.
— Стыдно? — я почти кричала. — А мне не стыдно было перед мамой, когда ты отказался есть её еду? Ты хоть понимаешь, как это выглядело?
— Понимаю, — тихо сказал он. — Я хочу измениться. Я записался к психологу. На следующей неделе первое занятие.
Я замерла. Это было неожиданно. Максим, который всегда говорил «я сам разберусь», идёт к психологу?
— И что это значит? — спросила я. — Ты хочешь, чтобы я вернулась?
— Хочу, — он посмотрел мне в глаза. — Но я понимаю, что не имею права просить. Я просто хочу, чтобы ты знала: я пытаюсь.
Я не знала, что делать. Его слова задели меня, но я не могла просто забыть всё, что было. Я позвонила маме, чтобы спросить совета.
— Лена, он может быть хоть сто раз больной, — сказала она строго. — Но если он не уважает тебя, ничего не изменится. Психолог — это хорошо, но ты не должна быть его сиделкой.
— А если он правда изменится? — спросила я.
— Если изменится, тогда и думай, — ответила мама. — А пока живи для себя. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди.
Прошёл ещё месяц. Я сняла маленькую квартиру недалеко от работы. Максим иногда пишет, рассказывает, как ходит к психологу. Говорит, что учится справляться со своей фобией. Недавно он прислал фото: он ест пиццу в кафе, и рядом — обычная вилка, не его металлическая. Я улыбнулась, но не ответила.
Я не вернулась к нему. Пока. Может, когда-нибудь, если он правда изменится, я подумаю. Но сейчас я учусь жить для себя. Хожу на курсы фотографии, встречаюсь с друзьями, готовлю борщ только для себя и Кати. И знаете что? Это вкусно. И никто не выбрасывает мою еду.