На краю вечности
Бородатый ворон, мохнатый, как волк, тяжело взмахивая крыльями пролетел где-то под ногами. Серёга пнул ногой кусок известняка, и тот покатился по насыпи вниз, к кронам пушистых сосен. Везде, куда хватало взгляду, раскинулось мерно колышущееся зелёное море Большого Леса, разрезаемое в нескольких местах синими зеркалами рек. Серёга подумал о том, что если песок под его ногами вдруг поедет, то придётся ему умереть среди такой красоты.
- А вы боитесь смерти, Иван Кириллыч?
- Раньше боялся. До того, как сюда приехал. А теперь я в смерть не верю. Нет её.
- А что же есть?
- Жизнь есть. А смерти нет. Знаешь, как сказал поэт? "Повсюду жизнь и я...", - Иван Кириллыч загадочно улыбнулся.
Его лицо было похожим на лицо индейского вождя: редкая седина в чёрных, как крыло ворона волосах, багровая от ветра и солнца кожа и взгляд, сосредоточенно удерживающий текущее мгновение.
Серёга решил не испытывать судьбу, сделал шаг назад и уселся на пожухлую жёсткую траву по примеру своего спутника. Здесь, казалось бы на вершине мира, ему тоже не верилось в смерть, но разум не знал как принять этого странного, непривычного чувства глубокого умиротворения.
- Но разве я не умру, если упаду вниз? Очевидно же, что умру...
Иван Кириллович не торопился отвечать. В свойственной ему манере вести речь, он всегда выдерживал паузу, возможно, чтобы продемонстрировать отсутствие охоты убеждать кого-либо в своей точке зрения.
- Ты, конечно, умрёшь, если уточнить, что "ты" - это всего лишь твоё собственное представление о самом себе. Оно исчезнет, как файл с разбитой флэшки. Но, наверное, говоря "Я", ты не это имеешь в виду.
- Пожалуй, что не это... Хочется подумать, что "Я" - это нечто большее, чем просто представление о самом себе.
Иван Кириллыч снял крышку с термоса и налил в неё горячего ароматного чая, пахнущего травами и дикими ягодами. Протянул Серёге, потом налил себе. Отпив немного, ответил:
- Когда поймёшь, что такое человеческое "Я", убедишься в том, что смерть - это фантазия. Одна из тех выдумок, что придумали люди, чтобы щекотать друг другу нервы.
Бесконечное движение
Серёга, закусив по привычке травинку, размышлял о том, что такое привычное слово "Я" оказывается очень сложным для понимания. Пользоваться - пользуемся, а чем пользуемся - сами не понимаем.
- Очевидно, что "Я" - это не моё тело, - вслух продолжил Серёга,- ведь тело постоянно обновляется. Бессмертная душа - тоже так себе концепция, требует веры и вступает в противоречие с научной картиной мира. Я не могу её себе позволить. Так что же остаётся?
Не то чтобы у Серёги был однозначный ответ на основной вопрос философии, но себя он считал материалистом. Допив чай, он протянул крышку Ивану Кириллычу.
- Иван Кириллыч, а что за поэта вы цитировали?
- Николай Заболоцкий. Не просто поэт, философ...
Термос был закрыт и убран в рюкзак. Иван Кириллыч поднялся с травы, показывая, что пора двигаться дальше. Он на мгновение застыл, рассматривая что-то на ветке бересклета, а потом ткнул пальцем:
- Смотри, это куколка. вчера была гусеница, завтра будет бабочка. Так же и мы. Перевоплощаемся, но не исчезаем.
- Реинкарнация? - усмехнулся Серёга.
- А хоть горшком назови, - Иван Кириллыч по-отцовски развернул Серёгу лицом к обрыву, - видишь, летает ворон? Он разоряет гнёзда. Но наступит день, и он удобрит почву. Почва накормит ягоды, из которых мы заварим чай. И то, что вчера каркало над соснами, станет частью тебя.
Он хлопнул Серёгу по плечу и стал спускаться по крутой тропке вниз, куда-то туда, где слышался мерный гул водопада.
- Это сложно оспорить! - поспешил следом Серёга, - но ведь я - это не моё тело. Я - это моё сознание. Если я упаду вниз и останусь жив, но буду пребывать в коме, очевидно же, что это буду не я. Когда я теряю сознание, нет никакого "Я"!
- И даже когда ты засыпаешь, то нет никакого "Я", потому что нет никаких сознательно принимаемых решений.
- Вот и я про что! После моей смерти остаются атомы, которые продолжают куда-то двигаться, но сознание исчезает". И значит, смерть есть?
В этом место склон был особенно крут, и ему пришлось по примеру Ивана Кириллыча, повернуться к склону лицом и хвататься руками за выступающие корни деревьев. Перед глазами был песок, местами известь и опавшая хвоя. Он зачерпнул ладонью этой рыжей колкой массы, и когда тропинка позволила идти нормальным шагом, продемонстрировал свою "оригинальную" находку:
- Что это как не смерть?
Иван Кириллыч усмехнулся:
- Так разве ты не понял, стоя там на краю? Разве ты не понял, что ты - не хвоя, ты - дерево.
Смена времён года
Серёга был несколько обескуражен таким ответом. Почти до самого водопада он молчал. И лишь когда шум воды был настолько силён, что пришлось повышать голос, он заговорил:
- Вы хотите сказать, что есть нечто, с чем я себя не ассоциирую, но чем я на самом деле являюсь?
Иван Кириллыч приложил палец к губам, делая знак помолчать. У водопада они набрали ледяной воды в опустевший термос и двинулись дальше. Когда гул воды стал ослабевать, Иван Кириллыч пустился в объяснения:
- Знаешь ли ты Серёга, что такое "эмерджентность"?
- Ээээ.... Нет.
- Эмерджентность - это подход к описанию реальности. Я поясню. На тебе что за костюм одет?
- "Горка".
- А по мне, так это просто нитки, хитрым образом переплетённые. "Горка" - это эмерджентный способ описания реальности, а "нитки" - фундаментальный. Так и со всем остальным. "Я", "душа", "сознание" - это просто эмерджентные термины, способы описать реальность, которую на фундаментальном уровне пронизывают одни и те же нити. И когда ты свалишься с обрыва, или что там ещё может произойти, исчезнет просто один из способов описания какого-то куска реальности, но сами нити никуда не исчезнут. В принципе, ничего не поменяется.
Серёга засопротивлялся:
- Так нечестно, это у вас докторская по философии. Мне нужно проще объяснять, приземлённее.
Они остановились на краю луга, усыпанного цветущей купальницей. "Цыганский луг" - кажется так его здесь называют", - вспомнилось Серёге.
- Ты же уже сделал вывод о том, что человек - это сознание, а сознание - это не объект, сознание - это процесс. Процесс осмысления. И процесс этот не принадлежит исключительно тебе. Для осмысления, кроме тебя, нужна ещё и реальность. Посмотри на это луг: это один живой организм. насекомые переносят пыльцу с цветка на цветок, как люди переносят смыслы от одного к другому. Сознание - это процесс манипулирования смыслами, сродни процессу переноса пыльцы. Цветок может быть растоптан, но опыление не прекратиться. Это, - Иван Кириллыч ткнул Серёгу в живот, - только цветок. А ты - процесс передачи пыльцы. И как твоё тело после того, что люди называют смертью, продолжит жить в тысячах других живых существ, так и сознание продолжит развиваться в виде живых, постоянно двигающихся смыслов.
Серёга склонился над купальницей. Внутри жёлтой чашечки барахтался чёрный жук.
- Вы хотите сказать, что смерть - это просто эмерджентный термин, придуманный для обозначения того, чего на фундаментальном уровне нет?
Иван Кириллыч улыбнулся:
- Листва опадает и вырастает заново. Стоит ли печалиться о том, что есть всего лишь смена времени года?
Читай больше в ТГ