Машина остановилась посреди бескрайнего поля, под палящим июньским солнцем. Виктория раздражённо ударила по рулю. Салон её люксового внедорожника начал напоминать духовку. Связи не было. На каблуках по пыльной дороге она пошла к ближайшему дому, который казался покинутым... но оказался полным жизни.
— Добрый день... Простите, у меня машина... — начала она неуверенно, увидев мужчину у крыльца. Он встал, отложив лопату, и вытер руки о джинсы.
— Не беспокойтесь, сейчас посмотрим, — ответил он спокойно, с той природной вежливостью, которую не учат в элитных школах.
Фермер отвёл её в дом. Там пахло хлебом, мёдом и почему-то надеждой. Виктория впервые за долгое время почувствовала себя не хозяйкой положения, а гостьей в настоящем доме. На деревянном столе стояла миска с горячим борщом, рядом — свежеиспечённые пирожки.
— Ешьте. Потом я вас отвезу в город, — сказал он просто.
Она ела молча. Пирожки были слишком вкусными, чтобы говорить. Стук часов, пение птиц за окном, его добрые руки — всё казалось из другого мира. Без бриллиантов, без масок, без шума.
Когда они вышли к машине, он уже успел её починить. Она хотела заплатить. Он отказался.
— Не всё покупается, Виктория. Особенно то, что по-настоящему нужно.
Она уехала. Но через неделю вернулась. Не за машиной. За пирожками. И, может быть, за чем-то гораздо большим.
Прошла неделя. Виктория крутила в пальцах визитку мастера из столицы, но в голове всё снова и снова всплывало простое лицо фермера. У него даже имени не спросила. Или спросила? Она плохо помнила. Помнила только вкус пирожков и тишину, в которой вдруг стало уютно.
Она села за руль, и на этот раз поехала туда не по необходимости. Просто... чтобы снова оказаться в том доме с запахом хлеба.
Когда она остановилась у крыльца, он уже ждал. В руках — веник. Видимо, убирался.
— Сломалась снова? — спросил он с лёгкой усмешкой, но без насмешки.
— Нет. Захотелось... пирожков. — Она вдруг смутилась. Это звучало глупо. Но он кивнул, будто понял больше, чем она сказала.
В этот день она осталась дольше. Ела на веранде, рассказывала, как устала от бесконечных встреч, вечеринок, фальшивых улыбок. Он не перебивал. Только наливал чай.
— Ты здесь как будто вне времени, — сказала она. — Как в другой вселенной.
— Тут просто всё настоящее, — ответил он. — Земля не врёт. Люди — могут, а земля — нет.
Когда солнце склонилось к горизонту, она посмотрела на его руки. Загрубевшие, сильные. Настоящие. Не привыкшие к клавишам, но способные согреть одним прикосновением.
— Как тебя зовут? — вдруг спросила она.
— Артём. А ты ведь Виктория, да?
Она кивнула.
— Победа, значит. — Он улыбнулся. — Но, может, пришло время не побеждать, а просто быть.
Она задержалась на ночь. Не потому что некуда ехать, а потому что не хотелось.