Марина держала чашку с таким видом, будто собиралась либо глотнуть кофе, либо метнуть фарфор в стену. Руки дрожали, черт бы их побрал, и посуда, конечно, звякнула. Как гвоздь по стеклу.
В отражении кухонного окна — мутном, заляпанном, как жизнь после 30 — она увидела, как Елена Николаевна уже третий раз роется в холодильнике. Как на экскурсии в музей редких экспонатов.
— Девочка моя, да у вас тут мышь удавится... Как вы так живёте? — буркнула свекровь, захлопнув дверцу с драматизмом, достойным театра на Таганке. — Вот в мое время...
Ох, сейчас начнется этот театр одного актера. С ностальгией по советскому молоку в треугольных пакетах и чугунной сковородке. Марина поджала губы, сдерживая цунами из раздражения. Она уже знала, что сейчас будет монолог длиной в родовую травму.
— Я просто не успела в магазин после работы, — тихо сказала она, словно признаваясь в заговоре против всей пенсионной России.
— Во-о-от именно! — свекровь оседлала любимого конька. — Ты всё на работе! А дома хоть бы пыль протерла, не говоря уже о том, чтобы накормить мужа. Он, наверное, опять ел какую-нибудь дрянь с доставкой!
Марина стиснула зубы. А ведь когда-то она реально радовалась, что у нее будет «вторая мама». Наивная была, как капустный лист весной.
В кухню ввалился Артем. В мятой футболке, с помятым лицом, чесал голову и щурился, как будто попал на свет Божий из пещеры.
— Мама, ну не начинай... — буркнул он, садясь за стол.
— Сыночек! — воскликнула Елена Николаевна и сразу включила «душевную женщину с бедой». — Я тебя разбудила? Беда у меня, ох, какая беда...
Марина напряглась. Ну вот. Приехали. И снова с гастролями в наш кошелек.
— Что случилось? — Артем налил себе кофе и даже не заметил, как у жены дёрнулся глаз.
— Лекарства подорожали! — вытащила она из сумки список, похожий на пергамент с заказами на зелья. — А мне без них — смерть, девочка. Давление, суставы, ты же понимаешь...
Марина очень хорошо помнила, как месяц назад уже была «катастрофа». И два месяца назад. А до этого еще ремонт, «срочный, вот прямо сейчас разваливается», хотя «разваливается» там, видимо, только морально.
Артем полез за телефоном.
— Сколько? — спросил он, уже как банкомат: без эмоций, но с автоматическим действием.
— Нет, — Марина резко положила руку ему на запястье. — Мы не можем.
У Елены Николаевны челюсть отпала, как у робота, который впервые узнал, что у него нет гарантии.
— Что значит «не можем»? — она уставилась на сына. — Артем, твоя жена только что отказала твоей матери. В помощи! Ты это слышал?
— Марин, ну это же лекарства, — Артем нахмурился, и сразу видно: голова не варит. Кофе еще не дошел до мозга.
— Мы сами еле выплываем! — голос Марины чуть дрогнул. — Вот квитанции, посмотри. Ипотека, коммуналка, машина. А еще есть надо, хоть иногда.
— Вот именно! — закричала свекровь, сразу почувствовав почву под ногами. — У вас машина, квартира! А я одна! И пенсия у меня — чтоб ты знал — как чаевые в пивбаре!
Марина вздохнула. Неужели и вправду никто не слышит? Или это уже семейное шоу «Один против всех»?
— Может, вам подработку найти? — осторожно, на цыпочках, будто мимо мины.
— Что?! — свекровь подскочила так, что кошка под диваном испугалась и выдала себя. — Я?! Работать?! Я всю жизнь работала! Ради тебя, между прочим! — тыкнула пальцем в сына, как будто хотела активировать им чувство вины. — А теперь эта... девчонка мне предлагает на старости лет пахать?
— Мама... — попытался было вставить слово Артем, но слово утонуло в урагане.
— Нет, ты только послушай! — бушевала Елена Николаевна. — Я ночами не спала, когда ты болел. Я тебе всё отдавала. А она... она только и думает, как от меня избавиться!
Марина встала. Без слов. Просто вышла из кухни, как королева драмы. С dignitas, как бы сказал кто-то с дипломом по латыни.
Из спальни она слышала, как Артем уговаривает мать, шуршат купюры, хлопает дверь.
Через десять минут он зашел к ней.
— Ну и зачем ты это устроила? — голос у него был усталый, как будто он уже проиграл этот бой, а еще не понял, что война впереди.
— Артем, мы не можем содержать твою мать, — она говорила спокойно, но внутри у неё всё кипело, как компот в старом алюминиевом ковшике.
— Но это же мама! — он раздраженно провел руками по лицу. — Она всю жизнь мне помогала.
— А теперь она тобой манипулирует, — отчеканила Марина.
Артем развернулся резко, почти театрально:
— Ты обвиняешь мою мать в манипуляциях?!
— А что, нет? — она скрестила руки на груди. — Приходит, когда хочет. Тянет деньги. Указывает, как жить. И чувствует себя здесь хозяйкой!
— Она имеет право! Это моя мать!
— А я кто? — в голосе Марины зазвенел металл. — Подруга на почасовой? Я устала, Артем. Мне уже дышать нечем в этой квартире, где нас трое, хотя официально — двое.
Он ушел, хлопнув дверью. И в этот момент она впервые поняла, что одна. Совсем.
На следующий день, как в кино с плохим рейтингом, Елена Николаевна явилась снова. С выражением лица, как будто привезла всем счастье в кастрюле.
— Я подумала... — начала она, усаживаясь в кресло, как будто в трон. — Мне тяжело платить за квартиру. А у вас тут... уютно. Да и места — вагон.
Марина замерла. Прямо с чашкой. У неё в голове в буквальном смысле прозвенело: «Только не это...»
— Что вы имеете в виду? — она задала вопрос, хотя уже знала ответ. Внутри всё сжалось. Интуиция у женщин, как Wi-Fi — ловит даже сквозь бетон и стены приличия.
— Ну что... Поживу у вас немного. Временно. Пока... пока что-нибудь не изменится.
Артем стоял у двери, как школьник, которого застали с сигаретой. Виноватый взгляд, руки в карманы, слова закончились еще до того, как всё началось.
— Елена Николаевна... у нас маленькая квартира, — осторожно произнесла Марина, хотя хотелось сказать: «Нет. Никогда. Ни за что».
— Ничего она не маленькая, — буркнула та, как будто проверила рулеткой. — Две комнаты. Мне и половины хватит. Подумайте. Я не навязываюсь...
Марина сжала чашку в руках так, что та тихо хрустнула.
Навязывается она, как баннер про похудение на сайте погоды.
Артем молчал. И это молчание стало самой громкой репликой из всех.
Свекровь зачастила. Сначала просто приходила к ужину, якобы «мимо проходила» — ага, в халате и с контейнером борща. Потом задерживалась допоздна, как будто дом ей не по пути. А через неделю впервые осталась с ночёвкой — дескать, темно уже, и маршрутки не ходят. Хотя маршрутки, как известно, круглосуточно гоняют, как пули.
Марина уже не считала, сколько раз ловила её зубную щётку на краю раковины. Да и халат у неё завёлся. Серый, фланелевый, с надписью «Queen» на спине. Видимо, она серьёзно планировала занять трон.
— Артём, у нас разговор, — Марина села рядом с мужем на кухне, пока тот медитировал над чашкой чая, делая вид, что размешивает там философию жизни.
— Только не начинай, — буркнул он, даже не глядя. — Я устал.
— А я нет, конечно. У тебя мама, между прочим, уже вторую неделю тут штаб разворачивает. Она скоро прописку подаст.
— Ну и что? Ей одиноко. Ты ж знаешь — папа умер, друзья разъехались, телевизор сломался...
— Телевизор не единственный, кто у неё сломался, — прошипела Марина. — Прости, но я задолбалась. У нас с тобой одна спальня и двое взрослых людей. А теперь — сюрприз! — у нас третья взрослая, с храпом и комментариями к каждому моему действию.
В этот момент, как по заказу, в дверях выросла Елена Николаевна — в халате и с печальной миной, как будто услышала, что её кота отдали в армию.
— Ой, а вы опять про меня? Я, может, мешаю? — голос дрожал, а глаза уже поблёскивали слезами. Или луком, который она чистила час назад.
— Да нет, мам, всё в порядке, — заторопился Артём, чуть не опрокинув чашку. — Мы просто... обсуждаем планы.
— Ага, как выгнать старушку из дома, — трагически выдохнула свекровь. — Мне, наверное, пора. Я и так мешаю вашей молодой любви.
Марина сцепила зубы. Знала она эти номера. «Пора» обычно означало «пойду приляг — вы потом разбудите».
Через пару дней в квартире звенел телефон. Сначала звонила тётя Лена из Костромы, потом двоюродный дядя, потом какая-то дальняя родственница, которую Марина видела один раз на свадьбе и то в дыму от шашлыков. Все спрашивали, зачем она бедную Елену Николаевну на улицу выгнала, она же ангел, не женщина. Ангел, правда, какой-то с саблей и нервным тиком.
— Представляешь, — доносился голос свекрови из соседней комнаты, — даже переночевать мне не даёт. А я ведь из лучших побуждений... Ужина готовлю, глажу, советы даю... Но, видимо, молодым теперь это не надо.
Говорила она достаточно громко, чтобы и глухой сосед сверху мог сделать выводы.
А потом свекровь прислала СМС — аккуратно, с тремя смайликами:
«Давайте поужинаем в ресторане? Я хочу загладить свою вину 😇🍷»
Марина показала сообщение подруге.
— Не вздумай! — выпалила та, даже не дочитав до конца. — Это засада. Серьёзно. Там либо камера скрытая, либо священник для венчания. Вопрос только в калибре беды.
Но Марина пошла. Потому что Артём сделал глаза, как у кота из «Шрека», и сказал: «Ну, она старается...»
Ресторан был дорогой. Очень. Там даже гардеробщик смотрел, как будто оценивает твой доход по глазам.
У входа сияла Елена Николаевна — в нарядном платье и с прической, которая кричала: «Я моложе своих лет, а ты мне завидуешь».
А за столом сидело шестеро незнакомых людей.
— Знакомьтесь! — защебетала свекровь. — Это моя подруга Вера Павловна с мужем, а это мой двоюродный брат с женой… Ну и ещё пара хороших людей — почти родня!
Марина кивнула, подавившись воздухом.
— А это мой сыночек Артём и его жена — Марина, — сладко пропела свекровь. — Они у меня такие умнички! Марина — в маркетинге, Артём — программист, прям золото, а не семья!
Ели много. Свекровь заказывала так, будто у неё за спиной стоит съемочная группа и снимает «Жену олигарха».
— Не стесняйтесь, берите, берите! Мы ж не каждый день встречаемся! — радостно махала она рукой официанту, как будто тот был её крестником.
А потом пришёл счёт.
И свекровь, сияя, как новогодняя ёлка, протянула его Марине.
— Деточка, вот, держи. У тебя ведь хорошая зарплата. А Артём у нас вообще гений! Сам всё чинит, вон даже сковородку мне когда-то запаял. А ты теперь его жена, почти как спонсор, хи-хи!
Марина взяла счёт. Посмотрела на сумму. Потом — на свекровь. На губах появилась тонкая, холодная улыбка.
— Елена Николаевна, — сказала она спокойно, но в голосе сквозило что-то металлическое. — Это ваши друзья. Это ваш праздник. Я здесь гость. И платить за это всё не собираюсь.
Повисла тишина. Мёртвая. Даже ложки притихли.
Артём, будто очнулся после наркоза, положил салфетку на стол.
— Мама, ты перегибаешь. Марина права.
У свекрови дёрнулась щека. Потом она вскочила — так резко, что упала вилка. И стакан. Вода растеклась, как её гордость.
— Ты выбираешь её?! Её?! Эту женщину, которая даже щей нормально сварить не может?! Я тебя растила! Я ночами не спала! А ты!..
— Мама, хватит, — твёрдо сказал Артём. — Мы не банк. И не ресторан. Пора это понять.
Гости заёрзали. Кто-то потянулся к кошельку. Вера Павловна зачем-то начала вытирать скатерть своей шалью.
— Всё! — свекровь драматично вздохнула. — Родная кровь предаёт меня! Ради чужой... с кабачковой икрой вместо души!
— Пошли, — Артём взял Марину за руку. — Официант, счёт — только за нас.
На следующее утро телефон завибрировал, как испуганный суслик. Свекровь подключила всю артиллерию: родственников, соседку из дачного кооператива, даже какого-то бывшего коллегу Артёма.
— Ты представляешь?! Она меня унизила! Перед людьми! Я ради них и полы, и салаты, и всё подряд! А они…
Но на этот раз родственники не подыграли.
— Лена, ты с ума сошла? — хмыкнула Вера. — Она тебе не банкомат. И не «Сбер Пэй». Ты реально думала, что невестка будет платить за ужин с твоими кентами?
Свекровь отступила. Потерялась. Затаилась. Только через месяц снова подала голос:
— Артёмушка, у меня проводка в щитке барахлит… Может, вы заедете?
— Нет, мама, — голос сына был спокоен, как утренний кофе. — Вызови электрика.
— Но у меня нет денег!
— Значит, пора научиться их искать. Мы не поможем.
Трубка щёлкнула. И впервые за долгое время — тишина.
Марина стояла у окна. Весна вступала в свои права, а в голове наконец воцарился покой.
— О чём думаешь? — Артём подошёл сзади, обнял.
— О том, что больше никто не лезет в наш холодильник. И в наш брак. Ни с кастрюлей, ни с советами.
— И слава богу, — улыбнулся муж. — А то я уже начал бояться, что она решит усыновить нас обратно.
Жизнь стала спокойной. По-настоящему. Теперь Марина знала: быть хозяйкой в собственном доме — не просто счастье. Это уважение к себе. К семье. К свободе.
А свекровь... Она всё ещё была матерью Артёма. Только теперь — просто в гостях. Без чемодана. Без драмы. И, слава небесам, без фланелевого халата с надписью «Queen».
Финал.