— Михаил Петрович! Вам звонят из администрации! — Света из кассы размахивает трубкой так, будто ловит утопающего спасательным кругом.
Михаил Петрович нехотя отрывается от потрёпанного расписания — смотрел его уже, кажется, с десяток раз за утро. В голове неотступная мысль: не уж-то и вправду закрывают? Тридцать лет он здесь начальник станции — тридцать долгих лет встречал и провожал поезда в этом забытом богом поселке.
Он берёт трубку:
— Михаил Петрович? — голос на том конце официальный, ледяной. — Подтверждаем: с первого декабря станция «Сосновка» переводится в режим остановочного пункта. Штат сокращается, остаётся один дежурный.
— А люди? — вырывается у него раньше, чем осознал. — Тут полпосёлка поездом в город на работу добирается, как они теперь?!
— Нерентабельно. Два пассажирских поезда в сутки, средняя загрузка — двенадцать человек. Решение окончательное.
Михаил Петрович медленно кладёт трубку, смотрит в окно. На перроне, будто кадр из вчерашнего дня, — бабка Настя с корзинкой, грибов набрала, ждёт вечерний поезд, к дочке поедет. Денис-студент с рюкзаком уроки штудирует — ему на учёбу добираться. Такой же день, такие же люди... только воздух какой-то другой.
Дома Тамара, жена, сразу всё понимает по глазам:
— Закрывают?
— Почти. Остановочный пункт. Меня — на сокращение.
— Ну и куда теперь? В пятьдесят пять новую работу искать?
Равнодушно пожимает плечами. Всю жизнь на железной дороге: начинал составителем, потом диспетчером, последние годы начальником. Другого не умеет, да и не представлял уже, что бывает как-то иначе.
— Может, в город махнём? — неуверенно бросает Тамара.
— А на что?.. Тут квартиру за копейки не продашь, а там… — машет рукой.
На следующий день уже всякие начальники и комиссии пожаловали. Трое, в костюмах, бродят по станции, глядят свысока, в блокноты что-то строчат, фотографируют стены.
— Здание требует капитального ремонта, — главный строго кивает. — Нецелесообразно.
— Да что с ним?! — не выдерживает Михаил Петрович. — Я тут всё сам поддерживаю, своими руками здание держится!
— Михаил Петрович, не надо принимать близко к сердцу. Сейчас везде так — оптимизация, сокращения.
Вечером он бродит по посёлку. Хочется рассказать людям, но в горле ком стоит. У магазина встречает Василия Ивановича, председателя:
— Василь Иваныч, тут история…
— Про станцию? — тот сразу кивает. — Уже слышал, район звонил.
— И что будем делать?
— Да что… Говорят, автобус пустят. Три раза в день.
— Автобус… — Михаил Петрович тяжело вздыхает. — А зимой? А когда развезёт дороги?
— Сам не знаю, Михалыч…
Дни тянутся за днями. Михаил Петрович ещё худо-бедно на месте, но ощущает себя не начальником станции, а смотрителем антиквариата. Поезда всё ещё приходят по расписанию, но пассажиров всё меньше. Люди узнали о закрытии — кто вещи в город собирает, кто ищет работу поближе.
Денис-студент появляется у окошка кассы:
— Михаил Петрович, правда, последний поезд тридцатого ноября?
— Да не последний он… Просто меня уже тут не будет. Будет остановочный пункт.
— Это другое… — парень опускает глаза. — Помните, как вы меня в первый учебный день провожали? Мама ещё тогда расплакалась, а вы сказали: не переживай, Денис, я за тобой присмотрю…
Михаил Петрович всё помнит. Помнит каждого: бабку Настю, что каждую неделю к дочери ездит; Олю, молодую учительницу, что мотается в соседний посёлок; дядю Колю-рыбака, который каждую субботу везёт в город улов…
Двадцать девятого ноября он ещё раз обходит станцию. Последний раз — как начальник. Проверяет стрелки, семафоры, двери да замки. Всё работает — тут всегда порядок был.
В служебной комнате, на столе — аккуратной стопкой документы: опись, акты, бумаги разные. А рядышком выложены старые фотки: открытие станции в 73-м — он молодой, в новой форме; коллектив на субботнике; встреча Нового года — 85-й…
Раздаётся телефонный звонок.
— Михаил Петрович? Это Олег Семёнович из управления. Как дела с передачей дел?
— Всё готово, — вздыхает Михаил Петрович. — Завтра… последний день.
— А дальше что? Может, подумаете о переезде? В Твери место свободное есть…
— Спасибо, не стоит. Здесь мой дом, жена… Всё своё.
— Понимаю. Жаль, конечно. Хороший вы были начальник.
30 ноября. Последний день. Утренний поезд приходит почти пустым — всего пятеро пассажиров. Михаил Петрович как всегда выходит на перрон и долго смотрит вслед уходящему составу. А вечером останется последний поезд, который он встретит уже не начальником, а просто Михаилом Петровичем.
К шести вечера на перрон начинают стекаться люди. Не только те, кому нужно ехать, — пришли и те, кто просто проводить.
Бабка Настя подходит с проверенным временем узелком:
— Михал Петрович, спасибо вам за всё. Сколько лет к дочке езжу — всегда знала, что вы тут, присмотрите, поможете.
Денис, студент, тянет конверт:
— Это от всех нас, студентов. Мы сложились… небольшой подарок. От души.
— Да что вы, ребятки… — Михаил Петрович смущённо отворачивается.
— Вы всех по имени знали. И всегда — как дела, что нового… Это редкость.
К семи вечера на перроне собирается чуть ли не вся деревня. Кто-то принёс гармошку, кто-то — термос с горячим чаем. Получаются не просто проводы — настоящие посиделки, с разговорами, с песнями, со смехом и воспоминаниями.
Издалека на рельсах появляется огонёк. Михаил Петрович как по привычке поднимает руку: последний раз даёт команду — «путь свободен». Поезд медленно подкатывает, останавливается.
Пассажиры неспешно садятся, никто не спешит, как будто прощаются с чем-то важным. Проводница выглядывает из вагона:
— Михал Петрович, слышала — сегодня ваш последний день, да?
— Последний, Зинаида Васильевна.
— Жаль очень. Тридцать лет по вашей станции — всегда порядок, всегда по расписанию…
Поезд отползает, красные огни удаляются прочь. Михаил Петрович машет им вслед. Последний поезд для него как для начальника станции «Сосновка».
Люди расходятся по домам. А он остаётся на пустом, чуть прохладном перроне. Один.
Дома Тамара встречает с горячим ужином:
— Ну что, проводил последний?
— Проводил, — коротко кивает Михаил Петрович.
— И как себя ощущаешь?
Он молчит. Долго. Потом выговаривает:
— Ты знаешь… Всё не зря. Смотри — люди пришли, проводить. Значит, не зря все эти годы жили.
Утром идёт на станцию, но теперь уже не как начальник — как обычный житель посёлка. Станция опустела, на двери новая табличка: «Остановочный пункт». Но рельсы остались, и поезда по-прежнему идут.
У почты встречает почтальоншу Веру:
— Михал Петрович, а чем заниматься теперь будете?
— Думаю, огород расширю, внуков жду — сын обещал летом привести. А там видно будет.
— Главное, чтобы вас помнили. Люди ведь доброту ценят.
Вечером звонит Денис из города:
— Михаил Петрович, мы тут с ребятами подумали — хотим памятную доску поставить на станции. Чтобы все знали, какой у нас начальник был.
— Да ну что ты, Денис… Зачем такие почести?
— А потому, что тридцать лет — это не просто поезда встречать. Это — людей по имени знать, за всех переживать. Это очень важно.
И правда — через месяц возле станции появляется небольшая табличка:
«Здесь тридцать лет служил начальником станции Михаил Петрович Воронин. Человек, для которого каждый пассажир был не номером, а судьбой».
Михаил Петрович читает слова, улыбается себе под нос. Поезда всё так же проносятся мимо, только теперь он встречает их уже другим человеком — зрителем, не начальником. Но ведь главное осталось: память о том, что дело его жизни — не просто работа, а служение людям.
И пусть теперь станция значится как остановочный пункт — для него это всегда будет место, где можно было помочь, поддержать, сделать хоть чью-то дорогу чуть светлее и спокойнее.
Потому что настоящая работа оценивается не отчётами и не прибылью — а тем, сколько людей ты согрел своей заботой.