Хмурым пасмурным утром в начале короткого северного лета 1648 года в низовьях великой сибирской реки Колымы появился большой караван из семи кочей – парусно-гребных морских судов. Конструкцию кочей в незапамятные времена изобрели поморы на Русском Севере, а теперь потомки тех же поморов на таких судах вновь и вновь отправлялись в свои промысловые походы, на далёком северо-востоке Евразии.
Это был период нашей истории, когда Россия, по меткому определению Михаила Ломоносова, «прирастала Сибирью». Казаки, поморы, смелые и решительные вольные «охочие люди», происходившие по большей части из наших северных земель, Холмогор, Великого Устюга, Тотьмы, шли осваивать новые земли не по принуждению, а по своей воле. Удивительно быстро произошёл этот первоначальный процесс «прирастания»: в 1581 году начал свой поход через Уральские горы (Каменный пояс) Ермак Тимофеевич, а уже всего через 60 лет отряд другого казачьего атамана, Ивана Москвитина, вышел к берегам Охотского (Ламского) моря. И это грандиозное движение, этот поход на восток, «встречь солнца», теперь продолжался. Одним из его малых ручейков являлся этот караван из семи кочей, вышедший из Нижне-Колымска 20 июня 1648 года и направлявшийся в неведомые земли, в восточную сторону Студёного моря, на реку Погычу (Анадырь), сказочно богатую мехами и моржовым зубом. Да вот только есть ли вообще такая река, или, может, то – лишь красивая сказка?
Организатором и руководителем всей экспедиции являлся холмогорец, помор Федот Алексеев сын Попов. Десятью годами ранее именитый московский купец царский гость (то есть, «поставщик царского двора») Василий Усов отправил большую партию своих товаров в далёкую, неведомую Сибирь; доверил он свои товары двум приказчикам – Федоту Алексееву Попову, да устюжанину Луке Васильеву Сиверову. Усов, разумеется, знал, что, прежде чем начать выгодную меновую торговлю с тунгусами и якутами, его приказчикам придётся преодолеть тысячи километров, по горам, лесам, рекам, а, быть может, и ледовым морям. Василий Усов также понимал, что путь этот опасен, что разбойные ватаги бродят по лесам, а значит, только опытным и решительным людям можно доверить товары. Но понимал он и то, насколько важно, чтобы его приказчики первыми пришли в неведомую землю, какую это принесёт выгоду. А поэтому во главе должен стоять человек, который сумеет организовать людей и, если потребуется, повести их за собой через моря и горы, в неведомые земли. Федота Алексеева московский купец назначил старшим в караване.
Через четыре года, по пути получив в Енисейске проезжую грамоту (таможенный пропуск) Алексеев и Сиверов со своим торговым караваном прибыли в Якутск. Приказчики быстро сориентировались на новом месте и сообразили, что на большую выгоду здесь рассчитывать не приходится: Якутск был заполнен такими же, как они, посланцами российских купцов. Лука Сиверов в итоге разочаровался в рискованном предприятии, ушёл в монастырь, «в немощи постригся», как с огорчением отписал в Москву Василию Усову его приказчик Федот Алексеев, оставшийся теперь единоличным руководителем предприятия. И стал готовить торгово-промышленную экспедицию в неведомые северо-восточные земли.
Торгово-промышленная экспедиция в тамошних местах в описываемую историческую эпоху представляла собой следующее. Приказчикам, распоряжавшимся товарами и финансами пославших их купцов, требовалось выменять у местных туземных жителей привезённые с собой холсты, рыболовные сети, топоры, украшения (колокольцы, подвески, бисер) и иные изделия, как тогда говорили, «русково товару» - на шкурки соболей и других пушных зверей, а также на моржовые клыки («моржовый зуб»). Выменять, естественно, с максимальной выгодой для себя. Этого можно было достичь только на вновь присоединяемых к России территориях, где местные жители ещё не знали «настоящей» ценности соболиных шкурок и моржового клыка. Это были те самые территории и те самые племена, которые подлежали «подведению под царскую руку», то есть, их местные князьки (родовые вожди) должны были присягнуть на верность Царю и Великому Князю всея Руси, став его данниками, и выплатить ясак (то есть дань). А после этого и начиналась собственно меновая торговля. Таким образом, частный интерес здесь пересекался с государственным. Определённая часть добытого экспедицией ценного товара (собольих шкурок и моржовых клыков) должна быть передана «в казну», казённому чиновнику в Якутске. Чиновник этот утверждался на свой пост губернатором; вступая в должность, он в знак своей присяги целовал крест, а потому эта должность так и называлась – «целовальник».
Во главе торгово-промышленной экспедиции стоял вожак (в нашем случае – Федот Алексеев). Все члены экспедиции делились на две категории. Участники, которых нанимал вожак, и которые таким образом зависели от него (он в итоге, по окончании путешествия, наделял каждого долей от прибыли) назывались «покрученники». Другие участники, которые отправлялись в экспедицию по договорённости с вожаком, но экипировались самостоятельно, на свои средства, и которые вели свои промыслы также самостоятельно, хотя и передвигались в одной группе, назывались «своеужинники». Для учёта и контроля, чтобы группа во главе с вожаком соблюдала законные государственные требования и, в итоге, определённую часть добытого («ясак») направила «в казну», такой группе придавался («прикомандировывался») особый «государственный человек», из служивых казаков. Таким человеком в нашем случае и оказался Семён Дежнёв.
Местный колымский приказчик Второй Гаврилов так и писал в своей «отписке» начальству: что де «прикащик Федотко Алексеев Колмогорец с покрученниками и промышленными людьми своеужинниками пошли на кочах кости рыбьего зуба и соболиных промыслов проведывати. И тот Федотко Алексеев Колмогорец со товарищи к нам в съезжую избу словесно прошал с собою служивого человека. И бил челом государю Якуцкого острогу служилой человек Семенка Дежнев, а в челобитной явил государю прибыли 47 соболей, и мы его Семенку Дежнева отпустили для тое прибыли с торговым человеком с Федотом Алексеевым». То есть, казак Дежнёв обязался по итогам экспедиции представить «в казну» в качестве «ясака» 47 собольих шкурок. А что экспедиция добудет сверх того – то и будет распределено между участниками по справедливости и неписанным местным правилам.
Вот что писал сам Семён Дежнёв в своей челобитной на имя царя: «А обо мне, холопе твоем Семенке, те торговые и промышленные люди били ж челом, чтобы мне, холопу твоему, идти с ними вместе для своего государева ясачного збору и для прииску новых неясачных людей и для твоих государевых всяких дел».
Экспедиция 1648 года была уже второй попыткой пройти от устья Колымы на восток, вдоль побережья Студёного моря, к дальним берегам с ещё не «объясаченными» якутами. Первая попытка, за год до этого, оказалась неудачной. Тяжёлые льды преградили дорогу и не дали Федоту Алексееву со товарищи пройти на своих кочах на восток от устья Колымы. Суда вынуждены были вернуться в Нижне-Колымск.
Прежний богатый мореходный опыт Федота Алексеева подсказывал ему, что год на год не приходится, а значит ледовая обстановка на следующий год может сложиться иначе. И Федот Алексеев не ошибся.
На этот раз в состав экспедиции вошли 59 человек: Федот Алексеев (вожак), его 29 покрученников, присоединившиеся к ним 18 своеужинников и ещё 10 человек во главе с Афанасием Андреевым, приказчиком купцов Гусельниковых, плюс один «государственный человек» - Семён Дежнёв. В последний момент к экспедиции присоединилась группа из 31 человека, так называемых «гулящих людей», во главе которой стоял служилый человек, казак Герасим Анкудинов – отчаянный сорви-голова. Федот Алексеев при подготовке экспедиции предпочёл ему кандидатуру Семёна Дежнёва, вероятно, как более ответственного и предсказуемого. В ответ Герасим собрал свою ватагу, никому не подчиняющуюся, которая, как говорится «села на хвост» к экспедиции Федота Алексеева без разрешения властей. Таким образом, общее число участников экспедиции достигло 90 человек.
Полярное лето в тот год выдалось удивительно ранним и сравнительно тёплым. Льды унесло от берегов. Однако кочи землепроходцев того времени под прямыми парусами могли ходить только по ветру. А вот ветры на беду установились встречные, и это очень замедлило плаванье. И, к тому же, якутские становища по берегам попадались сплошь «объясаченные», каждый местный вождь показывал выданную ему «государеву бумагу». Надо было идти на вёслах всё дальше и дальше на восток, от мыса к мысу, или, как тогда говорили «от носа к носу». И вот тут путешественники совершили своё первое открытие: якуты, которые были хорошо знакомы землепроходцам, уступили место другому народу. Это были «немирные чукчи». На море как раз разыгралась настоящая буря, два коча немного отстали от каравана и сделали попытку пристать к берегу. В результате суда разбились о камни, а их экипажи благополучно высадились на сушу. После чего местные жители их всех перебили. Экипажи остальных судов видели всё это своими глазами.
Теперь участникам экспедиции пришлось грести против ветра, уходя всё дальше и дальше на восток. И они сделали следующие географические открытия – открыли Чукотское море и Чукотский полуостров. А по берегу вслед за кочами двигались вооружённые чукчи, не давая возможности пристать к берегу. Как-то утром оказалось, что караван уменьшился ещё на два коча. Судьба этих судов и их экипажей так и осталась неясна. Скорее всего, люди также погибли под градом чукотских стрел с острыми костяными наконечниками.
Оставшиеся три коча, которые вели неустрашимые люди – вожак экспедиции Федот Алексеев, гулящий атаман Герасим Анкудинов и представитель властей Семён Дежнёв, – продолжили путь вдоль суровых негостеприимных берегов Чукотского полуострова. Вооружённые чукчи вроде бы отстали. И, по-прежнему стараясь двигаться вблизи берегов, первого сентября суда обогнули мыс Большой Каменный Нос и круто повернули к юго-западу. Так был открыт Берингов пролив. Почти сразу же началась очередная буря, коч предприимчивого казака Герасима Анкудинова разбило о скалы. Пришлось сделать остановку и подобрать потерпевших кораблекрушение.
Лишь два коча из семи вышли в бурный пролив Беринга. Следующим открытием Федота Алексеева и его товарищей были острова Большой и Малый Диомид. Путешественники сразу же оценили природные богатства этих безлюдных берегов – огромное количество морского зверя. Но не так трудно добыть моржовые клыки и шкуры ластоногих, как доставить всё это в Якутск. А тут и вовсе надо, прежде всего, думать о том, как самим вернуться живыми из столь отдалённых мест, что пока ещё никто из русских землепроходцев тут не бывал.
Меня в описаниях старинных морских путешествий , будь то дальнее кругосветное плавание Магеллана, или вот эта экспедиция Федота Алексеева (и примкнувшего к нему Семёна Дежнёва) всегда поражала отчаянная отвага всех участников. Отчаянная, но будничная, не осознаваемая разумом. У этих людей на их кораблях не было никаких механических двигателей, никаких приборов, кроме компаса. Представьте себе: деревянный поморский коч, допустим, казака Герасима Анкудинова, и на нём только десяток человек с вёслами, да ещё с прямым парусом на случай, если ветер окажется попутным. И никакого подвесного мотора «Ямаха» 40 лошадиных сил, никакой системы спутниковой навигации Глонасс! Сейчас такое просто невозможно, немыслимо.
А два поморских коча между тем продолжали двигаться вперёд, на юго-запад, вдоль берегов Чукотки, унося своих капитанов в неведомое будущее: Федота Алексеева, как оказалось, – в забвение, а Семёна Дежнёва – в историческое бессмертие.
Но вот снова, в который раз, заштормило море (которое теперь называется Беринговым), жестокий северный ветер погнал суда вдаль от берегов. В течение нескольких часов Федот Алексеев и Дежнёв, человек, которому отныне припишут все открытия вожака и организатора экспедиции, видели друг друга, но потом их разнесло в разные стороны. Больше им не суждено было встретиться.
Теперь вместо одной истории путешествия у нас получились две. Сначала вкратце расскажу о группе Федота Алексеева. По отдельным сведениям, попавшим в исторические документы, как сказано, со слов одной «якутской бабы», их коч после шторма причалил к северо-восточным берегам Камчатки. Наступала зима. Участники экспедиции устроили зимовье на берегу реки Камчатка, на землях народности ительменов, с которыми наладили дружеские отношения. Зимой 1648/49 годов они занимались тем, ради чего и отправились в столь трудную экспедицию – вели меновую торговлю, промышляли камчатского соболя, то есть проделывали то же самое, что и все торговые люди в Сибири того времени.
Местные жители не хотели, чтобы русские их покидали. Смелые люди, сумевшие безнаказанно пройти через земли, населённые воинственными чукчами, северными соседями и самыми опасными врагами небольшой народности ительменов, могли бы защитить их от набегов чукотских воинов. Русские показали себя добычливыми охотниками и умелыми, мастеровитыми людьми: вот ведь какое крепкое зимовье себе построили! Предлагали оставаться у них навсегда, жениться на местных девушках. Но землепроходцам надо было продолжать путешествие, добраться до Якутска, сдать добытую пушнину и получить причитающуюся прибыль. А Федоту Алексееву нужно было ещё потом все эти меха с караваном, потратив ещё несколько лет, доставить в Москву, своему работодателю и заказчику Василию Усову. Поэтому весной 1649 года, собравшись «по-тихому», Федот Алексеев со своими товарищами вновь вышел в Берингово море и далее направился на юг, в Тихий океан. Камчадалам оставалось теперь только осматривать опустевшее русское зимовье и печально вздыхать.
Федот Алексеев, Герасим Анкудинов и их товарищи оказались первыми русскими, бороздившими воды Тихого океана. Они обогнули Камчатку и встали на вторую зимовку на западном берегу полуострова, в устье реки Тигиль, в землях коряков. Вторая зимовка, 1649/50 годов, оказалась более суровой. Алексеев, Анкудинов и ещё несколько человек погибли от цинги. Запас «порохового зелья» закончился. Весной 1650 года, узнав о малочисленности русских и о том, что их «громовые палки» (пищали) больше не представляют опасности, местные коряки решили напасть на зимовье и ограбить его. Потеряв ещё несколько человек убитыми, оставшиеся в живых участники экспедиции всё же вышли на коче в море. Дальнейшая их судьба неизвестна. «Якутская баба», то есть «туземная жена» Федота Алексеева, со слов которой и стало известно вышесказанное, попала в плен к корякам. Через несколько лет она была освобождена русским отрядом и рассказала эту историю, которая была записана и таким образом оказалась в архивах якутского острога.
В самом начале 1653 года «гостиной сотни торговый человек» Василий Усов подал царю Алексею Михайловичу челобитную, в которой просил, чтобы якутский воевода прислал Федота Алексеева, если он появится на Лене, вместе с товарами в Москву. Но не суждено было более Василию Усову увидеть ни своего приказчика Федота Алексеева, ни своих товаров, ни барышей от них.
Судьба экипажа второго коча, возглавляемого Семёном Дежнёвым, сложилась куда более как благополучно. После того, как их судно разбило о прибрежные камни, маленький отряд под руководством Дежнёва высадился на безлюдный берег Чукотки. Пешком они отправились на поиски легендарной богатой реки Погыча (Анадырь) и, наконец, нашли её. Им повезло ещё и в том, что на них не напали чукотские воины.
Дежнёв со своими товарищами обосновался на реке Анадырь. Там им посчастливилось открыть большое лежбище моржей – так называемую «коргу» (мыс) возле устья этой реки. И стали они добывать там ценную моржовую кость, которая была более прибыльным источником дохода, чем пушнина. Вот только не один Дежнёв хотел разбогатеть на моржовой кости. Некий человек по фамилии Селиверстов официально заявил в Якутске, что на той самой «корге» добывать моржовую кость должен именно он. Потому как, дескать, он, с отрядом известного вожака Михаила Стадухина, раньше Дежнёва открыл это ценное лежбище морского зверя. Дежнёв хорошо знал Михаила Стадухина. Когда-то, лет десять тому назад, он, тогда ещё молодой казак, участвовал в его промысловых компаниях. Михаил Стадухин был вожаком отменным, славу имел громкую, люди к нему шли. Он не был, как сказали бы сейчас, карьеристом, на тридцатом году службы всё ещё ходил в десятниках. Потом их пути несколько разошлись. Судя по всему, Дежнёву, по характеру тоже вожаку, трудно приходилось под началом Стадухина. Они несколько раз сильно повздорили, и даже как-то серьёзно подрались. Но, уйдя от Стадухина, Дежнёв постоянно интересовался судьбой своего первого руководителя, старался отслеживать его деятельность. Поэтому Дежнёв сразу понял: всё, что утверждает этот Селиверстов – ложь. Отряд Стадухина никогда не огибал Чукотку с востока, а, следовательно, не мог прийти морем в устье Анадыри и открыть это богатое лежбище моржей. А значит, никаких прав первооткрывателя моржовой «корги» на Анадыре у Селиверстова быть не может. Но это надо было ещё доказать начальству в Якутске.
И Семён Дежнёв начинает строчить одну бумагу за другой, доказывая свой приоритет на богатую «коргу». В своих «отписках» якутским воеводам он весьма темпераментно повествует, что морской поход с Колымы на Чукотку Стадухину не удался, Большого Каменного Носа он не обходил – того самого «носа», который сейчас нам известен, как мыс Дежнёва. Федот Алексеев, почитай пропал без вести, вероятно, сгинул где-то в своей экспедиции, апеллировать к его имени и авторитету бесполезно. Вот тут-то и появляются в «отписках» Дежнёва новые смыслы: «я организовал», «я руководил», «я открыл»…
Через несколько лет Семён Дежнёв вернулся с реки Анадырь богатым человеком. Редкий случай в тех краях. Одной моржовой кости он вывез для себя на 3000 рублей (в якутских ценах того времени). Для сравнения: жалования простому служилому казаку полагалось в год 5 рублей, да и то постоянно задерживали. Формально, Семён Дежнёв был прикомандирован к экспедиции Федота Алексеева, почти весь личный состав которой (вместе с руководителем) погиб в тяжелейшей экспедиции. Дежнёв был вовсе не обязан возмещать потери московскому купцу Усову. Материальную ответственность перед купцом в размере стоимости выданных товаров нёс лично приказчик Федот Алексеев, пропавший без вести в Охотском море в 1650 году. Дежнёв, вероятно, по итогам экспедиции, сдал «в казну», как и было предварительно оговорено, 47 собольих шкурок. И свою задачу выполнил.
Семён Дежнёв продолжал нести свою службу до 1660 года, занимаясь главным образом продовольственными делами. Затем его сменили (по его же просьбе) и он отправился с большим караваном, гружённым пушниной и моржовой костью, в Москву. Четыре года продолжалось это путешествие, и только в сентябре 1664 года он добрался до Москвы. Богатый московский купец Василий Усов к тому времени уже умер. В Москве Семён Иванович продал всё добытое, а именно 289 пудов (примерно 4,6 тонны) моржовых клыков на сумму 17340 рублей (цены уже московские). С ним был произведён полный расчёт, он получил 126 рублей жалования и чин казачьего атамана.
Затем Семён Дежнёв вернулся в Сибирь и продолжил службу, собирая ясак на реках Оленёк, Яна и Вилюй. В 1671 году он вновь доставил караваном в Москву соболиную казну. В Москве Дежнёв заболел и умер в начале 1673 года.
Биография Семёна Дежнёва хранит множество славных, но трудных страниц. Сорок лет он находился на службе в Сибири. Участвовал в многочисленных боях и стычках, имел 13 ранений, в том числе три тяжёлых. Если судить по сохранившимся письменным источникам, его отличали надёжность, честность, миролюбие и желание решить любое спорное дело без кровопролития. А ещё ему повезло не только в жизни, но и после неё. Его именем назван мыс – крайняя восточная точка Евразии, а также ещё несколько географических объектов.
Как известно, португалец Фернан Магеллан считается первым, чья экспедиция совершила кругосветное плавание вокруг земного шара. Но так получилось, что Магеллан погиб в этом путешествии, а завершилось это беспримерное плавание уже под руководством капитана Эль Кано, баска по национальности. Но не этот капитан, а итальянец Антонио Пигафетта, картограф экспедиции, оставил путевые заметки, благодаря которым мир узнал об этом великом достижении человечества.
Так вот, в случае с открытием пролива между Евразией и Америкой, который мы сегодня незаслуженно называем Беринговым, и который на самом деле был впервые пройден мореходами под руководством Федота Алексеева (теперь всеми забытого), так получилось, что Семён Дежнёв является нашим «три в одном»: и Магелланом, и Эль Кано, и Пигафеттой. Ведь по всем существующим историческим документам он руководил, довёл путешествие до конца и составил его соответствующее описание. До чего же удивительны эти науки, история с географией!