32-летняя Ирина сидела в душном коридоре больницы, среди запаха лекарств и старых кресел, которые скрипели под тяжестью чужих тел.
Она терпеливо ждала своей очереди, лениво пролистывая ленту новостей в своем стареньком телефоне, когда вдруг рядом с ней возникла молодая женщина - словно из ниоткуда, с сияющей улыбкой и радостным блеском в глазах.
Незнакомка сразу же начала тараторить
- Привет! - звонко выкрикнула она, не оставив места для ответа.
Слова хлынули, как вода из прорванной плотины: «Сколько лет, сколько зим! Вот уж не думала, что встречу тебя здесь! Вернулась, значит? И даже ко мне не зашла, старая подруга…»
Ирина опешила. Её лицо, до этого спокойное, застыло в выражении недоумения, брови медленно сошлись к переносице. Её сердце слегка толкнулось в грудной клетке - не от радости встречи, а от странного, тревожного непонимания.
- Простите! - прервала речь незнакомки она. - Вы меня с кем-то путаете. Я никуда не уезжала. Всю жизнь живу здесь. И, простите, я вас даже не знаю.
Радостный блеск в глазах женщины мгновенно померк, будто кто-то задул свечу
Её лицо исказила короткая гримаса непонимания, и стыда, но тут же она попыталась вернуть прежнюю оживлённость, как актриса, у которой внезапно сорвалась реплика.
- Не хочешь меня видеть, так и скажи, - с горечью в голосе ответила она.
В коридоре повисло напряжение. Люди вокруг, до этого занятые своими мыслями и телефонами, теперь краем глаза следили за этой сценой. Ирина чувствовала на себе эти взгляды, будто оказалась на сцене в чужом спектакле.
А незнакомка стояла перед ней, колеблясь между обидой и растерянностью. На лице её мелькнула тень - как будто в этот миг она не только узнала чужое равнодушие, но и увидела зияющую пустоту собственной ошибки.
Ирина отвела взгляд, стараясь погрузиться в холодную серость больничных стен, но где-то внутри всё же дрогнула странная, едва уловимая жалость к этой чужой незнакомке.
Молодая женщина, чуть приподняв подбородок, уже не выглядела той радостной болтушкой, что секунду назад влетела в этот унылый коридор
Её голос зазвенел холодной уверенностью:
- Я - Оля. Мы знакомы с детства. Ты - Марина. И я ни с кем тебя не путаю.
Ирина начинала злиться.
- Вы ошибаетесь. Я - не Марина. Признайте, что вы ошиблись, и на этой ноте давайте прекратим разговор, - сказала она.
Оля чуть сузила глаза, и уголки её губ дернулись в странной усмешке.
- Ошибка? - почти насмешливо возразила она. - Это не ошибка. Полное сходство. И… твоя дата рождения - девятое марта, верно?
У Ирины сердце ухнуло вниз. Она почувствовала, как по коже пробежал холодок. Словно стены коридора сдвинулись и обрушились на неё.
- Откуда вы знаете?.. - выдохнула она, и голос прозвучал так, будто не принадлежал ей.
Оля молча достала телефон, пролистала галерею, и протянула его Ирине
На экране было фото той самой её подруги детства. Лицо, черты, даже причёска - будто Ирина смотрела в зеркало, только отражение было в другой одежде.
«Сестра? - стучало в голове. - Близнец?»
У неё задрожали пальцы, и она быстро отдала телефон Оле. В груди разливалось чувство - смесь ужаса и странной надежды. Что, если всё это правда? Что, если её жизнь - не такая уж пустая и одинокая, как она привыкла думать?
Она подняла взгляд на новую знакомую. Оля смотрела с торжеством и какой-то горечью, будто сама не до конца верила в собственное открытие.
Ирина почувствовала, что сейчас рушится привычная реальность, и перед ней открывается дверь, за которой таится что-то неведомое - возможно, пугающее, но и манящее одновременно.
Ирина слушала Олю, и чем дольше та говорила, тем сильнее у неё внутри копошилось что-то чужое и липкое, как рой насекомых
Каждая деталь, произнесённая надменным, но уверенным голосом, била в её сердце: жила с матерью… отец бросил… отчим умер... уехала десять лет назад… дом в деревне… - будто это могла быть и её собственная история, которой её лишили.
Она сидела молча, руки крепко сжимали телефон.
Детдом всплыл в памяти резкими, обрывочными картинками: холодные простыни, однообразный запах еды, шёпот воспитательниц за дверью.
- Я могу позвонить Марине, - вдруг с решимостью сказала Оля, словно ставила точку в споре. - Хочешь сама убедиться?
Ирина лишь кивнула.
Телефон в руке Оли звякнул мелодией вызова
Несколько гудков - и женский голос, удивительно знакомый в своей интонации, ответил. Ирина вздрогнула, будто услышала собственное эхо.
- Привет! Как хорошо, что ты не сменила номер. Представь, кого я встретила…
Оля начала торопливо рассказывать, будто боялась, что связь оборвётся.
На том конце повисла тишина. Ирина почувствовала, как по её спине пробежал холод.
Потом раздался короткий смешок - сухой, нервный.
- Что за бред? - голос Марины дрогнул, но в нём звучало и раздражение. - Это какая-то дурацкая шутка, Оля. Ты не изменилась! Больше мне не звони с этим.
И - глухой удар отбоя. Линия оборвалась.
Оля долго смотрела на экран, потом вздохнула, пожала плечами, словно хотела снять с себя всякую ответственность. А потом неожиданно оживилась. Она предложила сделать фото, и отправить его Марине - наверняка это подействует.
Ирина покорно кивнула.
Она не из тех, кто будет рваться в чужую жизнь
Всю жизнь она прожила скромно, старалась не мешать, не выпячиваться, держать всё в себе. Людям доверять никогда не умела - и теперь тем более.
Она посмотрела на свои руки: тонкие пальцы, бледная кожа, легкая дрожь. И вдруг ясно поняла - напрашиваться не будет. Если судьбе угодно - дороги пересекутся ещё раз. Если нет - значит, и не надо.
- Дай свой номер телефона, - потребовала Оля. - Если Марина передумает, она позвонит тебе.
Ирина, ни на что не надеясь, покорно продиктовала свой номер. Вскоре подошла её очередь, и она попрощалась с Олей.
На следующий день ей позвонила Марина
Она сказала, что пообщалась с мамой, и им с Ириной, похоже, теперь есть о чем поговорить. Она пригласила сестру в гости, назвав её именно сестрой.
Ирина ехала в автобусе, прижимая к себе сумку, словно она могла защитить её от надвигающегося шторма. С каждым километром её сердце билось всё сильнее. Она знала, что впереди её ждёт то, чего у неё никогда не было - семья. Но это слово отдавалось внутри горькой пустотой, а не радостью.
Когда автобус высадил её у покосившейся остановки, там её уже ждала Марина. Они смотрели друг на друга с осторожностью, как будто видели в зеркале и своё отражение, и в то же время - чужое. Улыбки были натянутыми, глаза - влажными, но слова никак не находились. Вместо этого Марина просто кивнула, и они пошли к дому.
Дом был добротным, ухоженным. У калитки стояла женщина - седая, с усталым лицом. Она нервно теребила подол платья, и не могла поднять глаза.
Ирина сразу поняла - это мать
Та, которую она никогда не видела. Та, из-за которой столько лет её жизнь была пустой, как коридоры детдома.
Позже они сидели в доме, на красивом диване с мягкими подушками. Мать начала говорить - медленно, с паузами, словно каждое слово вытягивала из себя клещами.
Она рассказывала, как муж бросил её беременной, ушёл к любовнице, которая тоже ждала ребёнка. Как она осталась ни с чем в чужой коммунальной комнате, подаренной бабкой мужа, которая, отдав жильё внуку, вскоре умерла - тихо, от ненужности, оттого что ей не было места в квартире семьи её дочери.
Ирина слушала и чувствовала, как сердце сжимается от злости и боли. Она понимала - мать оправдывалась. Оправдывалась за то, что испугалась. За то, что, когда родилась двойня, решила отказаться от одной дочери - для неё это было лишнее бремя, лишний рот, лишний крик. Она не пыталась узнать её судьбу, лишь надеялась, что кто-то её забрал, воспитал...
Бывший муж, чтобы его не дёргали, отдал эту комнату ей, взамен потребовал, чтобы бывшая не напоминала о себе. Но и на том спасибо.
Потом мать продала эту комнату, и купила однушку на окраине.
Когда дочери было 6 лет, она снова вышла замуж, но муж через несколько лет умер. Тем не менее, жизнь наладилась - и она не хотела вспоминать о прошлом.
- Я… не могла иначе, - мать произнесла это едва слышно, глядя на свои руки.
У Ирины пересохло в горле
Она смотрела на женщину перед собой и пыталась почувствовать хоть каплю тепла - того, что обычно связывает ребёнка с матерью. Но в груди была только пустота и странное онемение. Она пока не могла принять её в своё сердце.
Марина сидела рядом, неожиданно она сжала её руку, и это прикосновение оказалось реальнее любых слов. Она тоже была жертвой этой истории - росла с матерью, но не знала о существовании сестры.
Ирина подняла взгляд на Марину и впервые чуть улыбнулась. Пусть мать утонула в собственных страхах и ошибках, но у них теперь есть шанс. Шанс хотя бы на сестринскую близость, пусть и найденную слишком поздно.
Вечером, когда солнце клонилось к закату, а мать пошла спать. Марина начала разговор с сестрой. Она сидела на краю дивана, и в её глазах горел тот самый упрямый огонь, который Ирина уже успела узнать - если сестра что-то решила, то спорить бессмысленно. В этом она была противоположностью Ирине.
- Мы должны найти отца, - сказала Марина, и в этих словах звучала не просьба, а приговор. - Я хочу посмотреть ему в глаза.
Ирина удивленно посмотрела на сестру. Её сердце не отзывалось на этот призыв. После всего, что рассказала мать, само слово звучало пусто. Но Марина не стала слушать.
Через несколько дней телефонный звонок вывел Ирину из равновесия
Голос сестры был подавленным, словно она проглотила ком слёз.
- Я его не нашла, - сказала Марина. - Но нашла её… ту женщину, к которой он ушёл. Он бросил и её. И… у нас есть сестра. Представляешь? Она ведь ни в чём не виновата. Мы должны встретиться.
Ирина хотела отказаться, но Марина, как всегда, не дала ей уйти в сторону.
И вот они вдвоём уже стояли на пороге чужой квартиры. Когда дверь открылась, и появилась молодая женщина с мягким взглядом, Ирина ощутила странное облегчение. В её улыбке не было ни укора, ни боли, только открытость.
Общение прошло удивительно легко, будто они знали друг друга давно. Ирина поймала себя на мысли, что впервые за много лет ей не тяжело рядом с людьми, что можно просто быть, без защиты и настороженности.
- Нам стоит жить настоящим, - тихо сказала она, когда они втроём сидели за столом с чаем. - Не нужно копаться в прошлом. У нас есть мы, и этого достаточно.
Марина кивнула, но в её глазах светился всё тот же упрямый огонь
Ирина почувствовала тревогу, но промолчала.
А спустя несколько недель Марина снова позвонила, и на этот раз её голос дрожал от волнения:
- Приходи в кафе. Я его нашла! Посидим, поболтаем, Надю я тоже позвала.
Когда они вошли, за столиком у окна сидел старик. Сгорбленный, седой, лицо в морщинах. Он выглядел старше своих лет, словно жизнь прошла по нему плугом. Поднял глаза - и в этих глазах не было силы, только мольба.
- Девочки… - начал он, но голос сразу сорвался на кашель. - Простите меня… Я дурак был, слабый… думал, всё будет иначе… Мне так стыдно.
Он говорил, но больше жаловался - на здоровье, на бедность, на годы, прожитые впустую. Словно и в этой встрече искал не искупления, а жалости.
Сёстры слушали молча. В их взглядах не было ненависти, скорее усталость и холодное понимание - он сам сделал свою жизнь такой.
Потом, уже выйдя из кафе, они переглянулись, и Надя произнесла вслух то, о чём думали все - отца наказала сама жизнь. Жалко на него смотреть, но и в то же время ясно - он сам виноват. Они решили, что дальше им не по пути с этим человеком.
Но старик не отступил
Он начал звонить снова и снова. Сначала просил внимания, потом денег, потом мелочей, оправдываясь, что всегда думал о любимых дочках, но не решался признать свою вину, ему было стыдно. Сёстры поначалу помогали, кто чем мог, но вскоре узнали - он тянет понемногу, но со всех.
И тогда они приняли решение - перестать с ним общаться. Заблокировали его. Потому что иногда прошлое не лечит, а только тянет в бездну.
Ирина почувствовала странное облегчение. Впервые за много лет у неё не было желания оглядываться назад. У неё были две сестры. А всё остальное… лучше оставить в тени.