Шторм начался внезапно. Порывистый ветер, несущий раскаты грома и вспышки молний, обрушился на Орландо. Парень встрепенулся, моргнул и поднялся над трупом наставника. Иссохшее тело, изломанное временем, едва ли похоже на человеческое, и всё же этот человек отдал всё ради Орландо. Парень постоял, покачиваясь. Прислушиваясь к пульсирующей боли в руке и груди.
Кровь успела свернуться и запечатать раны.
Орландо выдохнул через нос стремясь обуздать эмоции. Ведь этому учил Серкано: дыхание ключ к спокойствию, а спокойствие к победе. Человек, не способный контролировать себя, не способен побеждать.
Выждав, пока сердце замедлится, он поднял труп на руки и понёс в дом. Там уложил на кровать и вышел. Был соблазн поджечь дом, но жара не хватит, чтобы сжечь тело, пусть даже и такое ветхое. К тому же ветер уже несёт водяную пыль и шелест ливня. Хоронить также нет времени.
Дождь обрушился на Орландо, когда тот дошёл до городских ворот. Пригнув к земле, смывая пот и кровь. А вместе с ними и тепло. Стоило больших усилий не согнуться. Орландо прошёл мимо будки стражников, что побоялись даже нос высунуть. Весь город будто вымер, люди прячутся от буйства стихии, пока мечник шагает по улицам. Потоки воды превратили их в мутные реки, стремящиеся к морю и несущие с собой дохлых крыс и мусор.
Серкано любил такую погоду. «Мир обновляется», — говорил он.
Орландо прошёл двумя переулками и остановился у тёмной громады дома. По ступеням к подвальному этажу бежит вода. Обычно Скворци приказывал мавру разложить мешки с песком… Железная дверь распахнута. Орландо спустился по лестнице и заглянул в коридор. Мавр лежит на полу, распахнувшаяся дверь раскроила ему череп. На металле же отпечаталась подошва сапога. Несложно догадаться, какого.
Вода заполнила коридор тонким слоем, приглушая скрип досок. Скворци до сих пор в кабинете, распятый на столе. Орландо воззрился на старого знакомого, которого шёл убивать.
Не нужно быть великим умником, чтобы понять, именно Скворци рассказал убийце, где они живут.
Рядом с мертвецом лежит злополучная катана. Судя по ранам, убийца испытывал остроту лезвия. Орландо поджал губы. Действительно, не нужно быть гением, чтобы понять, кто изначальный виновник беды. Правая ладонь сжалась в кулак, а левая лишь дёрнула пальцами.
Кто-то обшарил комнату ещё до прихода Орландо. Ящики стола вырваны, по полу разбросаны и плавают в воде немногочисленные вещи. Даже кольца с пальцев Скворци срезали. Всё же самое ценное мародёры не тронули.
Орландо обошёл стол, ударил по стене — и весомый камень сместился. Открылась ниша, заставленная бутылками разных цветов и размеров. Достав две, парень вернулся за стол и поднял из воды стул. Сел, будто собираясь выпить со старым знакомым.
В первой бутылке крепкое плодовое вино, сладкое, как сахар. За такое и аристократы готовы убивать. Орландо сделал большой глоток, прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Тепло обволокло горло, опустилось в желудок, а оттуда потекло по венам.
Вторая бутыль содержала прозрачную и едко пахнущую жидкость — огненную воду. Пить такую можно только на спор или от безысходности. Орландо вытянул левую руку и опрокинул бутыль на рану. Вопль боли заглушил новым глотком вина и присосался к бутылке.
Закончив, шумно выдохнул, сгорбился, втягивая воздух широко распахнутым ртом. Наконец, выпрямился и подвинул бутыль к трупу. Алкоголь, почти выветрившийся перед боем, снова брал своё.
— Знаешь, Скворци… — начал Орландо и умолк, глядя в мутные глаза мертвеца. — Нет… ты уже ничего не знаешь. Сколько ещё оставалось Серкано? Неделя, месяц, год? Ему, должно быть, было под сотню! Я каждый день, каждый час боялся найти его мёртвым! Простым трупом, глядящим в потолок пустыми глазами и с распахнутым ртом. Почему у мертвяков постоянно раскрыт рот? Проклятье…
Орландо хлебнул вина, закрыл глаза и вновь замер. Плавно выдохнул и откинулся на стуле, раскачиваясь так сильно, что почти падает на спину.
— Месть… — парень покачал головой. — За столетнего старика? Глупость какая… Я могу просто уйти. Никто и никогда не найдёт меня. Понимаешь? В сущности, не имеет значения, как умер Серкано. Я свободен, и он хотел, чтобы я ушёл, жил своей жизнью… Понимаешь? Нет… для этого надо быть живым, а ты никогда и не жил вовсе. Нет, Скворци, я убью эту тварь. Уничтожу всё, что ему дорого! А знаешь почему?
Скворци, что ожидаемо от трупа, промолчал. Стихия набирает силу, и коридор ощутимо заливает водой. Скоро можно будет плавать. Орландо взмахом руки скинул катану со стола, проследил взглядом, как она исчезает в мутной воде.
— Они отняли у меня последние дни с ним. Отобрали шанс услышать последние слова! Проститься, как подобает! Я не отдал долг за свою спасённую жизнь! За все те дни, что любовался восходом, за ночи у костра и заботу! — На последних словах голос сорвался, и Орландо ощутил себя ребёнком. — Я убью их всех, каждого синего плаща!
***
Шторм обрушивается на побережье, силится добраться до особняка, но лишь проливает дождь на крышу. Понтифик стоит у окна, заложив руки за спину. Чем дольше живёшь, тем время быстрее. Сначала дни мелькают, как спицы в колесе, затем месяцы, года и десятилетия. Казалось бы, ещё вчера ты сидел на прогретой солнцем скамье форума, выслушивая лучших ораторов мира. А вот тот форум давно разрушен, как и сам Рим.
Но гроза всегда вещественна, словно существует вне времени.
Есть в буйстве стихий нечто божественное, неподвластное человеку. Словно сам Бог даёт волю гневу.
В углу комнаты массивная клетка, накрытая тканью. За ней рычит нечто гибкое, мечется, пробуя прутья на прочность. Понтифик посмотрел на трофей с лунных островов. Губы тронула лёгкая улыбка.
Воздух вокруг него задрожал, словно над раскалённым песком. Существо дёрнулось и забилось в угол клетки, даже не осознавая причины ужаса. Понтифик шагнул к клетке, разминая пальцы… В дверь постучали.
— Входи, — отозвался понтифик, поворачиваясь.
Гаспар распахнул дверь и опустился на колено. Мокрый плащ похож на два сложенных крыла, с которых стекает вода. На поясе выделяется пропитавшийся кровью мешок.
— Господин… Ваш приказ исполнен.
Понтифик склонил голову к плечу, разглядывая порванный камзол, следы свернувшейся крови. Он покачал пальцем.
— Знаешь, дорогой друг, я думал, что древний старик доставит тебе меньше проблем.
Гаспар коснулся следов ран, будто только заметил.
— Это не он, его ученик… способный мальчик.
— Хм… даже жаль, мы могли бы его использовать.
— Я тоже так подумал, — кивнул Гаспар, поднимаясь и снимая трофей с пояса. — Поэтому оставил в живых. Будет запасным вариантом на случай, если Луиджина провалится.
Голова Серкано покинула мешок; понтифик взял её в обе руки, оглядел, цокая языком.
— Ах, малыш Серкано, столько надежд, такой потенциал и что в итоге? — щёлкнул он пальцами, указывая на клетку. — Гаспар.
Капитан гвардии кивнул и отбросил ткань. В тусклом свете за прутьями сжалось существо с вытянутым кольцевым телом, человеческая голова ещё сохранила женские черты. Она зашипела на Гаспара, щеря клыки. Капитан, не обращая внимания, распахнул дверцу. Чудовище мгновенно обвило руку и вонзило клыки в шею. Кожа на месте укуса потемнела, ярко проступили вены, но почти сразу вернулись в обычное состояние.
Гаспар осторожно взялся за «шею» твари и… сломал её с хрустом сухой ветки. Чудовище разом обмякло, а мужчина понёс его к столу, на котором громоздился древний котёл из серебра. Массивный, покрытый чеканным узором божеств и героев в обрамлении нечестивых рун. Настоящий артефакт из времён, когда в мире было больше божественного, а леса оглашали вопли людей, сгорающих в плетёных куклах.
Понтифику омерзительно смотреть на этот осколок язычества, лишённый даже толики добродетели. Увы, это лучший инструмент из доступных для достижения благой цели.
Монстры прошлого, ещё бродящие в диких лесах, таящиеся в языческих обителях, — все они носят в себе ту крупицу божественности, что досталась им от предков. Нефилимов, исполинов, ведущих род от земных женщин и ангелов, сошедших на землю в допотопные времена.
Искажённая, почти задушенная искра, от которой возгорится истинный огонь.
Существо начало оживать, позвонки с хрустом встали на место, но Гаспар вспорол ему горло и кровь плеснула в котёл. Почти сразу взвился едкий пар, а кровь сменила цвет с алого на карминовый. Понтифик встал рядом, жадно вдыхая запахи, что так будоражат тело.
Ему нужна эта кровь, нужно то, что в ней ещё сохранилось. Дабы приумножить благодать, копящуюся в жилах понтифика. Ту самую, что не даёт ему умереть со времён падения Рима. Однако теперь ей найдётся лучшее применение.
Когда кровь заполнила половину котла, Гаспар отбросил ставшее бесполезным чудовище. Понтифик же вгляделся в густую жидкость, переливающуюся тёмными оттенками красного. Отложил голову Серкано и вытянул руку над котлом. Тонкий серебряный нож почти не причинил боли, и в котёл упало несколько сияющих капель. Словно жидкое золото.
Смесь взбурлила и мгновенно опала, став прозрачной, словно красное желе. Гаспар взял голову Серкано и осторожно положил в котёл. Оба затаили дыхание. Сначала появилось «течение», лёгкий водоворот, словно кровь помешивают. По голове прошла мышечная судорога, искажающая дряблую кожу так сильно, что черты лица едва узнаваемы.
Серкано ди Креспо открыл глаза.
***
Орландо перетянул предплечье до боли в ране. Скривился, проводя пальцами по бинтам, и сжал кулак. Благодаря Саре удалось снять отёк, а рана уже затягивается. На нём всё всегда заживало, как на шелудивой псине. Вот только болеть меньше не стало. Особенно рана через грудь. Сара зашила её и наложила повязку. Строго-настрого наказала лишний раз не двигать корпусом.
Но Орландо не намерен это соблюдать.
Он посмотрел на улицу, постепенно заполняющуюся людьми. Уборщики прочищают канавы и стоки, успевшие забиться за ночь. Кто-то латает крышу, замазывая щели смолой. Город живёт, не заметив и даже не зная о ночной трагедии. Городу всё равно, и от этого горше в сто раз.
Орландо не с кем разделить боль, и она копится в сердце, перекипая в нечто большее и зловещее. В холодную ярость, что граничит с фанатичным безумием. Парень медленно идёт через город, высматривая синих плащей из личной гвардии понтифика.
Он мог бы объявить на них охоту, и он это сделает, но сейчас время собирать информацию. Бросаться на каждого встречного, как бешеный пёс, — верный путь к бесславной смерти. Тем более он и понятия не имеет, как убить длиннорукого и кто он вообще.
Над просыпающимся городом разнёсся мелодичный звон церковного колокола, созывающий на службу. Орландо же остановился напротив особняка, принадлежащего понтифику. Огромное здание из белого камня, обнесённое почти крепостной стеной, за которой возвышаются кипарисы. Главные ворота закрыты, и за прутьями зеленеет лужайка.
Охрана скучает на посту, сжимая алебарды и прячась в тени от беспощадного солнца.
Орландо встал в переулке, привалился спиной к стене. Затем, уловив момент, вскарабкался по ней на черепичную крышу, хватаясь за камни и виноградную лозу, что покрыла почти всю стену. Оказавшись наверху, сел в тени печной трубы. Отсюда видна почти вся территория поместья. Лабиринт из кустов, фонтанчик в его центре и окна. Сейчас занавешенные. Орландо подавил рвущуюся ярость с великим трудом. Он действительно мог бы прорваться через главные ворота, вырезать каждого внутри.
Но это ничего сейчас не даст. Сейчас. Но потом... Скьявона будто заёрзала в ножнах, чувствуя жажду крови хозяина. Да, это «потом» наступит очень скоро.