— А мне неприятно, как ты смотришь на меня, как будто я мешок с деньгами. Всё-то вам — квартира, квартира! А самим заработать, слабо? И не пытайся тут мать разжалобить.
— Хорошо…
***
Марина вышла замуж за Лешу не по расчёту, но его мать ей не верила.
Свекровь, Валентина Ивановна, жила в большой двухкомнатной квартире в Сокольниках. Вторая — однушка в Марьино, сдавалась студентам, а третья — уютная трёшка с балконом — тоже не пустовала: там жил какой-то племянник по линии двоюродного брата с семьёй и тоже за оплату. «До поры до времени», — как-то сказала Валентина Ивановна, не уточнив, до какой именно поры.
Но после свадьбы Марине с мужем пришлось снять квартиру потому, что свекровь хотела жить одна.
— Мама, а может быть, ты… — начал однажды Леша, когда они с Мариной пришли в гости на пельмени.
— Да не начинай так сразу, — мрачно сказала Марина, не поднимая глаз от тарелки.
— Да подожди, я ж аккуратно скажу. Мам, слушай… ну, мы вот с Маринкой подумали — может, нам пока в одной из твоих квартир пожить? А то снимать — дорого, ты сама понимаешь. Или Марьино, или вот та, где Колька твой живёт… Мы ж тебе роднее.
— Ага… — протянула Валентина Ивановна. — А потом и совсем там останетесь? Бесплатно? Понятно. Ты же не думаешь, что я глупая, да?
Леша молчал. Он знал: если сейчас скажет хоть слово, будет хуже.
— Я тебе скажу, Леша… ты сначала сам на ноги встань. А потом уже квартиру проси. Не жирно? Или Маринка тебе нашептала?
Марина услышала всё и ей это не понравилось.
По дороге домой Марина высказала мужу своё недовольство.
— Ты зачем ей так прямо сказал? Что я просила? Ты разве не понимаешь, что в лоб так нельзя просить?
— Да ты что, совсем того? Я просто спросил. Просто аккуратно. Ну, она в своём стиле ответила, ты же знаешь. Я предупреждал.
— Она тобой помыкает, Леш. Как мальчишкой. Тебе двадцать пять лет, а ты до сих пор не умеешь добиваться цели!
— Я всё умею, а ещё, уважаю мнение матери.
— Это слабость!
Он зло посмотрел на Марину.
— Знаешь что… если тебе так хочется квартиру — иди и скажи ей сама. Посмотрим, как у тебя это получится.
Через неделю Марина надела своё строгое платье и пошла к свекрови. С букетом хризантем — недорогих, но ярких и стильно оформленных.
Валентина Ивановна открыла дверь и сразу же окинула невестку взглядом, который мог бы заменить металлодетектор в аэропорту.
— Проходи. Раз пришла.
Марина села на край стула. Как в кабинете школьного директора, куда тебя вызвали за плохое поведение.
— Валентина Ивановна… я не хочу скандалов. И не хочу у вас что-то выпрашивать. Просто… просто хочу поговорить. Как женщина с женщиной.
— Ну, говори. У меня холодец варится — я не спешу никуда.
— Вы знаете, мы с Лешей живём на съёмной квартире. Это невыносимо. Хозяйка всё время заходит и проверяет нас — как будто не доверяет. Мы работаем, стараемся, но накопить на своё жильё мы сможем не скоро. Нам так сложно. Вы сами через это, наверное, проходили…
— Не совсем, — пожала плечами свекровь. — Мой муж был мужиком. Заработал, купил, а не ждал, пока ему с неба упадёт. Лёша не в него пошёл, его бабуля, моя свекровь, избаловала.
Марина молчала. Улыбнулась горько, как будто лимон съела.
— Это вы намекаете, что ваш сын не мужик?
— Нет. Я намекаю, что ты на меня давишь. Через него. А я это не люблю. Я вообще не люблю, когда лезут в моё имущество. Я эти квартиры — прости Господи — наживала не для того, чтобы потом чужая мне женщина приходила и глазом не моргнув предлагала поделиться.
Марина встала. В глазах была обида.
— Я не чужая. Я жена вашего сына. И если уж на то пошло — вы сами его таким сделали, нечего на бабушку вину перекладывать. Я не из-за квартиры за него вышла и мне противно видеть, как вы им вертите.
— А мне противно, как ты смотришь на меня, как будто я мешок с деньгами. Всё-то вам — квартира, квартира! А самим заработать, слабо? И не пытайся тут мать разжалобить.
— Хорошо, — холодно сказала Марина. — Не хотите — не надо. Только когда вы станете старой и одинокой, не ждите, что мы прибежим. Потому что доброе отношение надо зарабатывать. А вы всё твердите про «не дам» да про «сами справьтесь». Ну, справимся. Только уже без вас.
Вечером Леша поинтересовался:
— Ну что, поговорила?
— Поговорила. Ты был прав, у меня не вышло
— Ты знаешь… у неё сейчас здоровье не очень. Может, поэтому такая злая…
Марина повернулась.
— Да при чём тут здоровье?! Она всегда была злая. Только знай… я всё равно не прощу. Её. Потому что есть вещи, которые нельзя говорить. Особенно — родным. Особенно — тем, кто рядом.
Прошло несколько месяцев. Они нашли квартиру на краю города — старенькую. Взяли ипотеку.
Валентина Ивановна звонила. Не часто. Скорее — чтобы напомнить, что она существует. А однажды она сообщила неожиданную новость:
— Ты слышал, Колька из трёшки съезжает. В Питер решил переехать. Я подумала, можете вам её пока отдать, но с условием, что вы будете платить аренду и коммунальные.
Леша молчал. Потом сказал:
— Мама, ты так себя вела… ты сама всё испортила. Мы теперь живём отдельно. И это лучше, потому что мы никому ничего не должны.
Он отключился.
А потом вышел на балкон — к Марине. Она стояла, смотрела на парк. Держала кружку с чаем, в который клала слишком много сахара — всегда. Он обнял её и понял, что всё сделал правильно.