Лиза сидела за обеденным столом, разрезая ножом запечённую куриную грудку, и прислушивалась к тихому бормотанию мужа. Илья разговаривал по телефону в прихожей — как обычно, полушёпотом, почти неразборчиво. Он часто так делал, особенно если речь шла о его матери.
Когда Лиза зашла в их общую жизнь, ей казалось, что семья Ильи — это просто ещё один пункт в списке: «хорошо воспитан», «любит собак», «не боится мыть посуду», «помогает маме». Всё выглядело мило, пока они не поженились. После этого Лиза обнаружила, что мама Ильи звонила не только в праздники и по вечерам. Она могла позвонить утром, в обед, в два часа ночи и потребовать приехать. А Илья ехал. Всегда.
— Прости, — сказал он, когда вернулся на кухню. — Это мама. У неё сломалась стиральная машина.
— Снова? — Лиза не скрывала удивления.
— Ну, та же самая. Просто теперь ещё шумит. Я заеду к ней завтра, посмотрю.
Лиза молча кивнула. Обсуждать не хотелось. Месяц назад они уже покупали ей насос, потом платили мастеру, который пропал с авансом. Теперь снова поломка.
Ничего нового.
Через два дня Лиза вернулась с работы раньше обычного. Погода выдалась промозглой, и весь день она мечтала просто лечь, укутаться в тёплую одежду и посмотреть что-нибудь лёгкое. В прихожей стояли незнакомые пакеты. Внутри — коробка с микроволновкой и плед в прозрачной упаковке.
Илья вышел из комнаты с довольным видом.
— Ты не поверишь, — сказал он. — Я всё-таки купил маме новую микроволновку. Та старая совсем искрила, страшно было включать.
— Погоди, — Лиза нахмурилась. — А откуда деньги?
— Ну… я взял в кредит. На пять месяцев всего. Это мелочь.
Мелочь? Лиза вспомнила, как пару недель назад обсуждали, что им бы самим неплохо подкопить — в ванной нужно менять кафель, да и холодильник уже гудит так, будто разговаривает по ночам.
— Мы же договаривались не брать ничего, пока не погасим предыдущую рассрочку, — напомнила она.
— Лиз, ну это же мама, — вздохнул Илья. — Она не просила. Просто у неё всё разваливается. Я не мог смотреть на это.
Эти слова она слышала уже не раз. Илья не мог смотреть, не мог оставить, не мог промолчать. Он спасал мать, как будто та жила в осаждённой крепости, где каждый день — бой.
Прошло две недели. Лиза готовила отчёт и параллельно проверяла банковское приложение. Увидела странное списание — сумма, которой не было в их общем плане. Снова кредит? Она сверилась с бумагами. Нет, это не их покупка.
— Илья, а что за платёж в двадцать восемь тысяч? — спросила она вечером, когда он пришёл.
Он замер.
— Это по кредиту мамы, — наконец выдавил он.
— В смысле?
— У неё просрочка. Банк угрожает судом. Я помог, чтобы не дошло до этого.
— Из наших денег?
— Я отложу, потом верну.
Лиза долго молчала. Потом встала, подошла к полке, достала конверт, в который они скидывались понемногу каждый месяц — на отдых, на «чёрный день», на то, что не случается часто, но всегда неприятно.
Там почти ничего не осталось.
— Ты взял отсюда?
Он кивнул.
— Лиз, пойми…
— Я не собиралась финансировать ваши долги, — произнесла она медленно, будто пробовала на вкус эти слова.
Илья опустил голову. А у Лизы внутри поднималась волна чего-то непривычного. Это было не раздражение. Не обида. Это была злость. Чистая, холодная. И она поняла, что дальше будет по-другому.
— Завтра соберёмся, — сказала она ровно. — Сядем и разберём все счета.
Илья кивнул, но в его глазах читалось желание спрятаться от этого разговора.
Утром Лиза поставила на стол тетрадь, калькулятор и две кружки с кофе. Счета уже лежали рядом — она распечатала выписки из общего счёта и личной карты мужа.
— Поехали, — коротко сказала она.
Илья посмотрел на цифры, нахмурился.
— Лиз, я сам всё урегулирую. Какой смысл вытаскивать…
— Смысл в том, что деньги общие, — перебила она. — И ты потратил их, не спросив.
Он тяжело вздохнул.
— Мама взяла пятьсот тысяч на лечение. Платёж ежемесячный был подъёмным, но она потеряла подработку. Просрочка пошла, пени…
— И ты решил спасти, — мрачно подытожила Лиза. — Насколько велика дыра?
— Осталось триста сорок пять.
Сумма резанула слух, как ножом по тарелке.
Вечером Лиза зашла к Оксане, соседке и подруге, которая работала в банке. Та выслушала и покрутила ручку в пальцах.
— Если просрочка продлится, начнутся письма, звонки, судебные приказы. А ты знаешь, что Илья выступает созаемщиком?
Лиза побледнела.
— Нет.
— Я проверила базу. Он подписал договор четыре месяца назад.
Возвращаясь, Лиза шла медленно, будто дополнительный килограмм приклеился к каждой ноге.
Дома она застала Илью за компьютером.
— Почему ты скрыл, что созаемщик?
Он вздрогнул.
— Я боялся, что ты расстроишься.
— Я уже расстроилась.
Тишина повисла, как густой туман.
Лиза села напротив.
— Я не бросаю тебя, но дальше так не будет. С этого момента у нас два кошелька. Ты покрываешь свою часть и мамины долги, я — свои расходы. Коммуналку делим пополам.
— Это жёстко.
— Правила простые. Если ты их нарушаешь — мне придётся отделиться полностью, вплоть до раздельного проживания.
Он опустил взгляд на пол, словно там искал ответ.
Через неделю Лиза заметила, что муж стал ходить мрачным. Поздно возвращался, раньше уходил. Она не лезла с вопросами, хотя сердце ныло.
В субботу утром зазвонил домофон.
— Кто?
— Это Надежда Ивановна, я к сыну.
Мать Ильи.
Лиза открыла.
Свекровь появилась с букетом и коробкой конфет.
— Лизочка, нужно поговорить.
«Началось», — подумала она.
В гостиной быстро выяснилось: Надежда Ивановна знала про раздельный бюджет.
— Дочка, ты же понимаешь, я не нарочно залезла в долги. Таблетки, врачи…
— Сочувствую, но мы с Ильёй должны планировать свою жизнь.
Свекровь посмотрела снизу вверх, губы дрогнули.
— А если я останусь без квартиры?
— Кредит под залог?
— Да.
Лиза взяла паузу.
— Можно рефинансировать, продать дачу, оформить рассрочку. Варианты есть, но мы не банк.
Надежда Ивановна вскинулась.
— Ты его настраиваешь против меня! Он перестал давать мне деньги.
— Нет, — спокойно ответила Лиза. — Он сам решил отвечать за свои решения. А вы его только в долги загнали, вы разве сами не видите, он не справляется.
— Могла бы помочь мужу, раз видишь как ему тяжело.
Свекровь ушла, не простившись.
Вечером Илья вернулся.
— Мама плакала.
— Она взрослый человек, — ответила Лиза. — Ей нужно решать проблемы случившиеся по её вине.
— Это жёстко.
— Это честно.
Он сел рядом.
— Я нашёл подработку. Буду вести ночные смены два раза в неделю.
— Понятно.
— Только… я устану, стану реже дома.
Лиза вздохнула.
— Я потерплю. Главное, чтобы мы оба видели свет в конце туннеля. Может из этого ты сделаешь выводы.
К концу месяца наставил первый маленький успех: долг уменьшился на сорок тысяч, пеня перестала капать. Лиза хранила квитанции, как трофеи.
Но однажды ночью её разбудил звонок.
— Сын не берёт трубку, — рыдала Свекровь. — Что-то случилось!
Лиза метнулась к телефону, тоже без ответа.
Она оделась наспех, вызвала такси.
У подработки Ильи — складской комплекс на окраине — горел свет. Скорая, полиция…
Лиза бросилась к дежурному.
— Мой муж Илья Сергеев! Не выходит на связь, скажите он здесь?
— Номер бейджика?
— Девятьсот третий!
Охранник проверил журнал.
— Только ушёл домой. Телефон наверное сел.
У Лизы отлегло от сердца, но заодно родилась новая мысль: так долго жить нельзя.
Через два дня она позвонила Тимуру, бывшему однокурснику, сейчас финансовому консультанту.
— Помоги с реструктуризацией, — попросила она.
Тимур долго смеялся:
— Вы могли бы сидеть на диване, а не нести всё на плечах.
— Не нравятся диваны, — ответила Лиза.
Через неделю план был готов: объединить кредиты, снизить ставку, заморозить платежи на три месяца.
Илья слушал и молчал.
— Почему ты решила мне помочь?
— Потому что мне важно, чтобы мы вышли из этой ямы оба. И не дай бог ты снова влезешь...
Он первый раз за долгое время улыбнулся глазами.
— Знаешь, я, пожалуй, тоже схожу к твоему Тимуру. Надо понять, как жить дальше.
Лиза кивнула.
— И ещё, — добавил он. — Я обязательно верну твои накопления. Каждую премию буду скидывать туда.
Впервые за месяц она почувствовала, что не одна.
Лиза рано проснулась — слишком много мыслей. В голове крутились цифры: проценты, штрафы, даты. Она сделала зарядку, открыла ноутбук и проверила личный кабинет банка: свежий платёж прошёл, график исполнялся.
Илья вышел с тёмными кругами под глазами, но улыбнулся:
— Видел списание? Каждая уменьшившаяся строка — как маленькая победа.
К обеду позвонила свекровь:
— У меня проблемы… приезжайте.
Через час они стояли в старой хрущёвке. Надежда Ивановна мяла платок:
— Приходил человек - коллектор. Грозит описанием мебели.
— Откуда взялся долг? — спросил Илья.
— Микрозайм… я взяла, чтобы перекрыть проценты. Теперь процентов стало ещё больше. Почти двести тысяч.
Домой супруги возвращались молча.
— Есть план? — спросил Илья.
— Нужно продать дачный участок, — строго ответила Лиза. — Без этого я не участвую.
На следующий день у нотариуса обсуждение шло жёстко. Лиза не повышала голос, но каждое слово било точно. Итог — свекровь подписала доверенность риелтору на продажу участка.
— Спасибо, дочка, мой сын в надежных руках, — прошептала она.
— Мне нужна не благодарность, а ответственность, — отвела взгляд Лиза.
Осенью агент нашёл покупателя: участок ушёл за 350 тысяч. Этого хватило закрыть микрозайм и внести крупный платёж по старому кредиту. Вечером Илья и Лиза шли вдоль реки.
— Без твоего упорства мы бы утонули, — сказал муж.
— Долги — как болото: шаг в сторону — и засосёт, — ответила она. — Хорошо, что теперь мы держим друг друга за руку.
В ноябре Лиза получила премию. Сумму она без колебаний перевела в копилку. Илья, заметив движение средств, улыбнулся:
— Серьёзно?
— Мы же договорились: у этой коробочки только одно назначение — свобода.
Зимой позвонил юрист: суд утвердил реструктуризацию, пеня списана, ставка снижена. Илья пришёл домой с тортом и маленькой коробочкой:
— Это не предложение, мы уже женаты. Просто хочу, чтобы у тебя были эти серьги. Ты когда-то на них смотрела.
Лиза коснулась серебряных капелек:
— Спасибо. Они будут напоминать, что даже среди таблиц и чеков есть место красивым мелочам.
В январе расходы ещё упали: свекровь устроилась на работу на полдня и впервые сама внесла десять тысяч. Лиза поставила сердечко под чеком в семейном чате. В феврале Лизе предложили повышение: больше задач, выше оклад — а значит, и быстрее свободa от долгов.
К марту пара закрыла половину долга, не задержав ни одного платежа. Илья завёл привычку каждый раз выкреплять очередную цифру зелёным маркером на доске в коридоре. Наблюдать, как красное поле сокращается, стало их общим ритуалом.
Сумма сократилась до двухсот тысяч. Зелёные ячейки почти вытеснили красные, и воздух в квартире словно стал чище. Надежда Ивановна теперь звонила реже, интересовалась не только цифрами, но и планами на отпуск.
За семейным ужином Лиза подняла стакан минеральной воды:
— Тост за взрослость. Помощь — это не мешок, который кто-то сбрасывает на голову близким. Это лестница, по которой каждый поднимается сам, держась за поручни.
Свекровь кивнула и тихо добавила:
— Спасибо, что протянули лестницу, а не понесли меня на руках.
Илья обнял жену:
— Ты знаешь, я больше всего ценю не деньги, а то, как мы вместе меняемся.
Лиза улыбнулась:
— Значит, цель достигнута. Мы научились ставить границы и защищать семейный бюджет. Остальное — вопрос времени.
За окном гудел вечерний город, но внутри было спокойно. Они больше не боялись цифр: теперь каждая выплата приближала их не только к финансовой свободе, но и к уверенности друг в друге.
И самое главное — Лиза больше никогда не чувствовала себя одной.