"Водка в бою не помощник", - говорили фронтовые старики молодым солдатам. Но тогда зачем миллионы бойцов получали свои "наркомовские сто"? И почему сам Сталин лично правил приказы о военном алкоголе?
Кружка, которая решала судьбы
Представьте: январь 1943 года, окопы под Сталинградом. Термометр показывает минус сорок два. Пулеметчик Николай Крылов уже третий час лежит в снегу, прицеливаясь в немецкие позиции. Пальцы не чувствуют спускового крючка, дыхание замерзает на усах.
- Крылов! - окликает старшина Семенов. - Твоя очередь.
В руках у старшины - помятая алюминиевая кружка с мутной жидкостью. Сто граммов. Ни больше, ни меньше.
Николай залпом выпивает содержимое. Через пять минут тепло растекается по телу, пальцы начинают слушаться, зрение проясняется. Еще через час он подобьет немецкий пулемет. А еще через два - получит осколок в плечо.
"Спирт не от страха спасал, а от холода", - вспоминал позже Крылов. - "Мы лежали в снегу сутками. Никакой тулуп не согреет так, как эти сто граммов".
Но была и другая сторона медали.
"Молодые пили охотно, а потом лезли под пули"
Рядовой Александр Гринько видел войну с другой стороны. В его воспоминаниях нет романтики фронтового братства - только жестокая правда окопов:
"Старшина шел по траншее с кружкой. Кто хотел - подходил и наливал себе. Молодые пили охотно, а потом лезли под пули. Думали, что спирт придаст храбрости. А получалось наоборот - терялась осторожность".
Командир взвода Петр Тодоровский, позже ставший известным режиссером, был еще более категоричен: "Пили в основном новенькие. И в первую очередь - они и погибали. Старики знали: водка в бою не помощник".
Получается парадокс: одни солдаты называли фронтовой спирт спасением, другие - смертельной ловушкой. Где же истина?
Снега Карелии: рождение традиции
История "наркомовских ста граммов" началась не в 1941-м, как принято считать. Первую военную водку разлили зимой 1939 года - в снегах Карельского перешейка, во время войны с Финляндией.
Представьте положение советских войск: мороз за сорок градусов, винтовки примерзают к рукам, финские снайперы в белых халатах охотятся на красноармейцев. Потери идут даже не от пуль - от обморожения. Каждый день санитары выносят из окопов замерзших солдат.
Нарком обороны Климент Ворошилов срочно шлет телеграмму Сталину: "Прошу разрешить выдавать по 100 граммов водки и 50 граммов сала ежедневно, в связи с тяжелыми погодными условиями".
Сталин не просто соглашается - он добавляет деталей. Танкистам положена двойная доза (они работают в неотапливаемых железных гробах), летчикам - коньяк вместо водки (говорят, от высоты голова меньше кружится).
Так появился "ворошиловский паек". После окончания Зимней войны о нем забыли. Почти на год.
Август 1941-го: водка становится официальной
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная. Уже в первые дни командиры стали самостоятельно выдавать бойцам водку - "чтобы держались". Но официально это узаконили только в августе.
Постановление Государственного комитета обороны гласило: 100 граммов крепкого напитка полагаются бойцам передовой, летчикам и техникам аэродромов. Ежедневно. Без исключений.
Логистика оказалась непростой. На передовую спирт прибывал в цистернах - чистый, крепостью 96 градусов. На месте его разбавляли до сорока, разливали по бидонам, бочкам, даже молочным флягам.
"Взводной открывает бидон, наливает, сам пьет первым - чтобы показать, что не боится, - вспоминал старшина Алексей Шибанов. - Потом по списку. Кто не хочет - тот не пьет. Но таких было мало".
Сталинская арифметика: когда меньше значит больше
Парадокс, но именно Сталин стал главным ограничителем "фронтового алкоголя". Вождь лично правил приказы о спиртных нормах и постоянно их менял.
Уже в 1942 году произошел поворот: водка полагалась только наступающим частям. Остальные получали алкоголь по праздникам - 23 февраля, 1 мая, 7 ноября и Новый год.
Любопытная деталь из архивов: в первоначальном списке праздников был даже день физкультурника - 19 июля. А вот международный юношеский день Сталин вычеркнул собственноручно красным карандашом. Вместо него включили День части - более "военный" повод.
Перед Сталинградской битвой нормы временно расширили. Но уже с 1943 года снова урезали. Причина проста: армия набиралась опыта. Командование понимало - победу принесут не сто граммов, а слаженность и профессионализм.
Петровская традиция: от чарки до революции
Военный алкоголь - не изобретение XX века. Петр I ввел норму еще в 1715 году: 120 граммов "хлебного вина" в день каждому моряку флота.
Церемония была торжественной. Сигнал к выдаче подавался дудкой - "К чарке!" Баталер (корабельный завхоз) разливал спирт из деревянного чана, выкликая фамилии. Закусывать запрещалось - считалось, что это снижает "боевой эффект".
Интересно, что отказаться можно было. За отказ от чарки матрос получал денежную компенсацию - два рубля сорок копеек. По тем временам - приличная сумма.
Традиция просуществовала почти два века. Отменили военные спиртные нормы только после Русско-японской войны 1904-1905 годов. Разгром русского флота при Цусиме породил убеждение: крепость сдали не японцам, а стакану.
С 1908 года в армии и на флоте действовал полный сухой закон. И только финская война вернула "чарку в шинель".
Последняя кружка: май 1945-го
9 мая 1945 года закончилась не только война - закончилась и эпоха "наркомовских ста граммов". Фронтовую водку отменили в день Победы.
Исключение сделали только для подводников - им оставили норму в 100 граммов сухого вина, и то только в дальних походах. Символично: те, кто воевал в стальных гробах под водой, сохранили право на последнюю каплю военного алкоголя.
Цена выживания
Федор Ильченко, участник пленения фельдмаршала Паулюса, говорил без обиняков: "Те сто граммов - это была цена выживания. Не геройства, не слабости. Попытка остаться человеком в нечеловеческих условиях".
В этих словах - вся правда о фронтовой водке. Это не было средством победы. Это было средством выживания. В той помятой алюминиевой кружке с мутной жидкостью отражались весь ужас, страх и усталость четырехлетней войны.
Спиртное не выиграло войну - ее выиграли люди. Со всеми своими страхами, привычками, болью и надеждой. А "наркомовские сто граммов" остались лишь одной из страниц этой трагической истории - страницей о том, как в аду войны люди искали способы остаться людьми.