— Что это такое?! — Лена стояла в коридоре, скомканный кружевной лоскут в руке. — Это что, шутка?
Муж только что вошёл с работы — куртка ещё не успела прогреться в руках, а на лице застыло выражение полной растерянности. Он моргнул, глядя на предмет в её руке, и замер.
— Это не моё бельё! — выпалило он, как по команде.
— А чьё? Моё? — Лена взмахнула рукой. — У меня нет таких! Я вообще такого никогда не носила! Хочешь — проверь мой шкаф! Или ты думаешь, я настолько глупая, что не узнаю чужие трусы?
Он шагнул вперёд, будто собирался её обнять, но она отступила. В этот момент в её голове всё смешалось: кухонные разговоры, неясные тени прошлого, и тот случай в августе, когда он «задержался на совещании», а потом пришёл с мятой рубашкой и вымученной улыбкой.
— Я не знаю, откуда это! — твердил он. — Может, подкинули! Может, случайно где-то… попали в рюкзак. Я сам не понимаю!
Лена больше не хотела слушать. Пальцы дрожали, дыхание сбилось. Ей казалось, что в ней открыли какой-то кран — и вот из неё вытекает всё: доверие, терпение, уверенность.
Ночью она лежала, уставившись в потолок. Он заснул почти сразу, как будто ничем не обеспокоен. А она… она вспоминала разговор с подругой, Олей. Та как-то вскользь сказала, что её муж «слишком часто ездит в командировки с Вадимом». Тот самый Вадим. Её муж.
«Ты бы поосторожнее. Он, говорят, холостяцкой жизнью не чужд, — усмехнулась Оля. — Хотя может, и слухи. Кто ж их разберёт».
Лена тогда лишь пожала плечами. А теперь… теперь это вдруг всплыло, как потерянный ключ от ящика с прошлым.
Она потянулась к его телефону. Совесть прошептала: «Нельзя». Но ревность зашептала громче: «Уже поздно останавливаться».
Разблокировала экран. В сообщениях — ничего. В мессенджерах — обычная рабочая рутина. Почти. До того момента, как она открыла переписку с «Лизой».
«Ты уже дома?»
«Да, только приехал. Сумка на месте, не переживай».
«Спасибо, что не отказал. Я не знаю, кому ещё могу доверять».
«Если что — позвони. Я рядом».
Сердце заколотилось. Кто эта Лиза? Почему он молчит о ней? Какая ещё сумка? Почему «доверять»?
Лена закрыла телефон и села на край кровати. Тишина в квартире стала оглушающей. Она вдруг поняла, что больше не уверена, кого она любит: человека, с которым прожила десять лет, или образ, который сама себе придумала.
И тут он неожиданно заговорил — будто не спал всё это время:
— Лена… Я должен тебе кое-что рассказать.
Он сидел на краю кровати, не глядя на неё. Свет от уличного фонаря ложился на его лицо жёлтыми полосами, делая его старше, чем он был.
— Я знал, что ты не поймёшь. Потому и молчал, — тихо сказал он, и в его голосе не было ни оправданий, ни вызова. Только усталость.
Лена молчала. Руки сжаты в кулаки, дыхание ровное — натренированное часами обиды. Но внутри всё сжималось.
— «Лиза» — это моя сестра. Сводная. — Он поднял глаза. — Я узнал о ней только год назад. Отец… у него была другая женщина. Раньше, до мамы. Он ничего не говорил. Никому. Умер — и пришло письмо от адвоката. Завещание, имя, документы.
Он посмотрел на неё, словно искал хоть тень доверия.
— Я сначала думал, что это мошенничество. А потом встретился с ней. Похожа на отца, даже голос. Она… не просила денег. Просто хотела знать, кто я. Кто мы. Её детство — это кошмар. Мать пила, отчим бил, она сбежала. Сейчас живёт на съёмной, без работы, с кучей долгов и травм.
Лена сидела, не двигаясь. Она будто ушла в себя, слушала чужую жизнь, в которой вдруг нашлось место её мужу.
— Я не знал, как тебе сказать. Всё казалось каким-то… постыдным. Сестра, о которой я только узнал. Мать бы этого не пережила. Я хотел помочь — по-тихому. Нашёл ей работу в другом городе, снял жильё, купил билет. Она приезжала сюда на пару дней. Мы не виделись дома, я встречался с ней в кафе, отдал сумку с вещами, и она поехала дальше. Наверное, часть вещей осталась у меня в рюкзаке. Я не заметил. Честно.
Он протянул телефон.
— Хочешь — читай переписку. Всё там. Без паролей.
Лена взяла телефон, листала экран. Лиза действительно писала ему — короткие, благодарные сообщения, редкие, не похожие на любовную переписку. Фото справок, билетов, договоров на аренду. Один голосовой: хриплый, тихий, с усталым голосом женщины, которой слишком рано пришлось стать взрослой.
— Ты даже не спрашивала, — сказал он после паузы. — Просто решила, что всё поняла.
Лена не ответила. Слов не было — только неловкая, тяжёлая пустота между ними. Стены спальни, в которой прежде было тепло, теперь казались чужими.
Она встала, подошла к окну и раздвинула шторы. Улица была пуста. Только фонари мерцали в дождевых каплях на стекле.
— А может, мы оба давно перестали спрашивать, — сказала она негромко.
Он не ответил.
И это молчание было громче любых криков.
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые истории.