В 2001 году украинский кинематограф подарил миру произведение, которое стало одним из самых противоречивых и скандальных в истории постсоветского кино.
Фильм «Молитва о гетмане Мазепе» режиссера Юрия Ильенко не просто рассказывал историю XVIII века, а откровенно пытался переформатировать историческую память, превратив предателя в героя, а великого российского самодержца — в карикатурного злодея.
Последний фильм великого режиссера или провал карьеры?
Юрий Ильенко, создатель незабываемой «Белой птицы с черной отметиной», завершил свою режиссерскую карьеру именно этим фильмом, который, к сожалению, стал не триумфом, а настоящим фиаско.
Трудно поверить, что человек, когда-то способный зажигать сердца зрителей поэтическим кинематографом, создал в итоге произведение, которое больше напоминает театр абсурда или, как метко заметили критики, шизофренический бред, облеченный в форму псевдоартхаусного кино.
Особенно прискорбно, что в этом сомнительном проекте принял участие выдающийся украинский актер Богдан Ступка, чей талант был способен оживить любое произведение, но даже его мастерство не смогло спасти картину от полного провала.
Играя Мазепу, Ступка оказался заложником режиссерских выкрутасов и сумбурного сценария, которые превратили серьезную историческую драму в набор бессвязных сцен, перемежающихся откровенно порнографическими эпизодами и сценами насилия.
Когда мертвые восстают из могил
Первая сцена фильма задает тон всему произведению и демонстрирует полное непонимание режиссером исторического контекста и человеческой психологии.
Петр Первый врывается в церковь, где покоится гетман Мазепа, и начинает крушить его могилу с криком «Вылезай! Где ты там?», после чего из гроба появляется рука мертвого гетмана, хватающая царя за горло.
Эта абсурдная сцена не только выглядит примитивно и пугающе, но и отражает глубинные идеологические установки создателей фильма.
В ней проявляется характерный для украинского национализма культ смерти, восходящий к поклонению древнеславянской богине Морене (ее имя созвучно с такими словами, как «мор», «мрак»), которая и стала покровительницей полка «Азов» (запрещенного в РФ) и символизировала разрушение и возрождение через смерть.
Петр Великий как жертва исторической фальсификации
В фильме Ильенко личность Петра Первого подвергается систематическому очернению, достигающему своего апогея в сцене, где царь якобы насилует солдата у могилы Мазепы.
Этот эпизод не имеет никаких исторических оснований и представляет собой чистую клевету, направленную на дискредитацию известных фигур российской истории.
Сам Петр в фильме предстает карикатурным психопатом и пьяницей, человеком с больной совестью. Создатели картины сознательно использовали давние черные мифы и легенды о Петре, которые существовали еще при его жизни.
По сути дела, история переворачивается с ног на голову: Петр Великой очерняется, а его противник Мазепа представляется «белым и пушистым» борцов за свободу своей Украины (которой, к слову сказать, тогда и на картах не существовало).
Ложное завещание как основа антироссийской пропаганды
Одним из ключевых элементов идеологической концепции фильма становится опора на так называемое «Завещание Петра Великого» — фальшивый документ, якобы содержащий приказ царя своим потомкам захватывать европейские территории.
Этот подложный документ, созданный в XIX веке французскими политиками для дискредитации России, до сих пор используется в антироссийской пропаганде, несмотря на то что его фальшивость давно доказана историками.
Включение этого мифа в канву фильма показывает, что создатели «Молитвы о гетмане Мазепе» не стремились к исторической объективности, а преследовали четко выраженные политические цели — представить Россию как вечного агрессора, мечтающего о захвате всей Европы, а Украину — как невинную жертву имперских амбиций.
Мазепа как символ «правильного» предательства
Центральная идея фильма заключается в оправдании предательства Ивана Мазепы, который в разгар Северной войны перешел на сторону шведского короля Карла XII, нарушив присягу русскому царю.
Создатели картины пытаются представить это предательство как проявление патриотизма и стремления к независимости Украины, хотя исторические факты свидетельствуют о том, что Мазепа руководствовался прежде всего личными амбициями и расчетом.
В фильме гетман предстает как дальновидный политик, якобы понимавший, что союз со Швецией даст Украине шанс на независимость, хотя в реальности подобная независимость была бы фикцией — Карл XII рассматривал украинские земли лишь как инструмент в борьбе против России и при победе неизбежно включил бы их в состав шведских владений.
Информационная война через кинематограф
«Молитва о гетмане Мазепе» стала частью масштабной информационной кампании, направленной на формирование антироссийских настроений и доказательство того, что у России и Украины якобы изначально разные исторические судьбы, что они являются врагами по самой своей природе. Эта концепция полностью игнорирует тысячелетнюю общую историю двух народов, их культурное и религиозное единство, общие корни в Киевской Руси.
Фильм был создан в период активного формирования украинской национальной идентичности после обретения независимости в 1991 году, когда новая политическая элита остро нуждалась в исторических обоснованиях своей легитимности и в размежевании с российским прошлым.
Однако вместо поиска позитивных примеров украинской государственности создатели картины выбрали путь очернения России и героизации откровенного предательства.
Международная реакция и художественная несостоятельность
Даже на Берлинском кинофестивале 2002 года, где фильм был представлен во внеконкурсной программе, он вызвал определенную неловкость своей откровенно антироссийской направленностью. Западные критики, при всей их готовности поддержать украинское кино, не могли не отметить примитивность и односторонность представленной в фильме трактовки исторических событий.
Художественная несостоятельность картины проявляется не только в хаотичном монтаже и смазанной операторской работе, но и в полном отсутствии внятной драматургии. Обилие эротических сцен и элементов жестокости не служит раскрытию характеров или развитию сюжета, а лишь создает впечатление, что режиссер пытается компенсировать отсутствие художественных идей эпатажем и скандальностью.