— Ну что, Ленка, теперь небось к мамочке в Саратов поедешь? На вокзале ночевать будешь или сразу в общагу какую пристроишься? — Вадим расписывался в документах размашисто, с нарочитой небрежностью, словно ставил автограф поклоннице, а не подпись под разводом.
Елена молча наблюдала за ним, удивляясь собственному спокойствию. Ещё месяц назад эти слова разорвали бы её сердце на части, но сейчас она смотрела на бывшего мужа как на плохого актёра в дешёвом спектакле. Рядом с ним, вцепившись в его локоть, стояла Виктория Андреевна — его начальница, женщина лет сорока пяти с идеальной укладкой и маникюром стоимостью в половину Лениной месячной зарплаты.
«Господи, — думала Елена, разглядывая эту парочку, — неужели я действительно любила этого павлина? Как же я была слепа».
Нотариус, пожилая женщина в строгих очках, профессионально игнорировала происходящее, методично перекладывая бумаги. Ей за свою практику приходилось видеть всякое.
— Вадим, дорогой, поторопись, — проворковала Виктория, поглядывая на часы с бриллиантами, — нас ждут в ресторане. Отметим твоё освобождение.
Елена усмехнулась. Освобождение. Что ж, пожалуй, это подходящее слово для них обоих. Она взяла ручку и поставила свою подпись — аккуратно, без спешки. Потом встала, расправила плечи и направилась к выходу.
— Эй, Ленка! — окликнул её Вадим. — Ключи не забудь оставить. От квартиры. Всё-таки я там прописан.
Елена обернулась и посмотрела ему прямо в глаза:
— Прописка — это не право собственности, Вадим. Учи матчасть. Ключи можешь получить у управляющей компании, когда я сменю замки. Всего хорошего.
На улице моросил мелкий дождь. Март выдался промозглым, и Елена поёжилась, запахивая пальто. В сумочке завибрировал телефон. Она достала его, ожидая увидеть очередное сообщение от подруги с соболезнованиями, но на экране высветился незнакомый номер.
«Елена Николаевна Воронцова? Это нотариальная контора "Право и справедливость". Просим вас явиться завтра к 10:00 для оглашения завещания вашей двоюродной бабушки Екатерины Степановны Морозовой. Адрес: ул. Садовая, 15, офис 203».
Елена остановилась посреди тротуара, не обращая внимания на недовольное ворчание прохожих, вынужденных её обходить. Екатерина Степановна? Она смутно припоминала эту родственницу — сестру бабушкиной сестры, что ли? Кажется, в детстве они виделись пару раз на семейных праздниках. Потом был какой-то скандал между старшими, и связь прервалась.
«Наверное, оставила пару фотоальбомов и бабушкину брошку», — подумала Елена и поспешила к метро.
На следующее утро она сидела в уютном кабинете, обставленном старинной мебелью. Нотариус — мужчина лет шестидесяти с добродушным лицом — внимательно изучал документы.
— Екатерина Степановна умерла два месяца назад, — начал он. — Детей у неё не было, муж погиб ещё в восьмидесятых. Последние годы она жила одна. И всё своё имущество завещала вам.
— Но почему мне? — растерянно спросила Елена. — Мы практически не общались.
Нотариус достал из папки пожелтевший листок, исписанный детским почерком.
— Она просила передать вам это. Сказала, что вы поймёте.
Елена взяла письмо дрожащими руками. Это было её собственное письмо, написанное лет двадцать назад: «Дорогая тётя Катя! Поздравляю вас с Новым годом! Желаю вам здоровья и чтобы вы не грустили. Мама сказала, что вы живёте одна, и мне стало вас жалко. Я нарисовала вам ёлочку. Ваша Лена».
К письму был приколот детский рисунок — кривая ёлка с разноцветными шарами.
— Она хранила это все эти годы, — тихо сказал нотариус. — И ещё она оставила вам письмо.
Елена развернула второй конверт. Почерк был старческий, но разборчивый: «Милая Леночка! Ты единственная, кто вспомнил обо мне за все эти годы. Твоё детское письмо стало для меня светом в темноте одиночества. Я следила за твоей жизнью издалека — знаю, что ты выросла хорошим человеком. Знаю и о твоих нынешних трудностях. Пусть мой подарок станет началом новой жизни. Будь счастлива. Твоя тётя Катя».
— Так что же она мне оставила? — спросила Елена, вытирая слёзы.
— Дом в посёлке Сосновый бор, это в ста пятидесяти километрах от Москвы. Новый, построен пять лет назад. Автомобиль — кроссовер, практически не эксплуатировался. И вклад в банке.
Нотариус назвал сумму. Елена схватилась за край стола.
— Это... это правда?
— Абсолютная правда. Екатерина Степановна продала московскую квартиру и вложила деньги очень грамотно. Она была умной женщиной.
Через три недели Елена въезжала в посёлок Сосновый бор на своём новеньком белом кроссовере. Руки немного дрожали на руле — она получила права ещё в студенчестве, но почти не водила. Вадим считал, что женщина за рулём — это опасно.
«Ну ничего, научусь», — подбодрила себя Елена.
Дом оказался именно таким, о каком она мечтала всю жизнь: двухэтажный, с мансардой и большими окнами, светлый и уютный. Вокруг — сосны, а вдалеке виднелась гладь озера. На крыльце её ждал большой рыжий кот.
— Ты тоже наследство? — спросила Елена, почёсывая его за ухом.
Кот замурлыкал и потёрся о её ноги.
Внутри дом был обставлен просто, но со вкусом. На кухонном столе лежала записка от соседки: «Добро пожаловать! Я Марья Ивановна из дома напротив. Присматривала за хозяйством после Екатерины Степановны. Кота зовут Персик, он добрый. В холодильнике есть немного еды. Заходите на чай!»
Елена обошла все комнаты, не веря своему счастью. В кабинете на втором этаже стоял новенький компьютер, а на полках — собрание классики. В спальне — большая кровать с балдахином, о которой она мечтала с детства. А с балкона открывался вид на лес и озеро.
«Спасибо, тётя Катя», — прошептала она.
Первый месяц пролетел незаметно. Елена обустраивалась, знакомилась с соседями, гуляла по лесу, училась топить камин. Она начала писать — сначала просто дневник, потом рассказы о своей новой жизни. Завела блог «Городская кукушка в деревне», и неожиданно он стал популярным.
Марья Ивановна оказалась чудесной женщиной — бывшей учительницей литературы. Они подружились, часто пили чай с домашним вареньем и обсуждали книги. А ещё Марья Ивановна любила рассказывать местные новости.
— У нас тут молодой ветеринар появился, — сообщила она однажды. — Павел Сергеевич. Из города приехал, клинику открыл. Холостой, между прочим.
Елена рассмеялась:
— Марья Ивановна, вы что, сватать меня собрались?
— А что? Парень хороший, работящий. И Персика твоего лечил, когда тот лапу подвернул.
Познакомились они случайно. Персик снова повредил лапу, гоняясь за птицами, и Елена повезла его в клинику. Павел оказался высоким, немного нескладным мужчиной лет тридцати пяти, с доброй улыбкой и сильными руками.
— Ничего страшного, — сказал он, осматривая кота. — Ушиб. Сейчас обработаем, и через пару дней ваш хулиган снова будет носиться по участку.
Персик, обычно недоверчивый к чужим, спокойно дался в руки ветеринару и даже замурлыкал.
— У вас талант, — улыбнулась Елена. — Он обычно царапается.
— Просто мы с ним понимаем друг друга. Два городских жителя в деревне — это почти земляки.
Они разговорились. Оказалось, Павел тоже недавно переехал из Москвы.
— Устал от города, — признался он. — От суеты, от вечной спешки. Здесь другой ритм жизни, другие ценности.
Елена кивнула — она понимала его как никто.
С того дня они начали встречаться — сначала случайно, потом всё чаще. Павел заходил проведать Персика, Елена приносила в клинику домашнюю выпечку. Вместе ходили на озеро, собирали грибы, просто гуляли по лесу.
Он оказался удивительным человеком — начитанным, с тонким юмором, надёжным. И главное — настоящим. Никакой игры, никакого притворства.
— Знаешь, — сказал он однажды, когда они сидели на берегу озера, — я ведь тоже разведён. Жена ушла к моему лучшему другу. Сказала, что я слишком простой, без амбиций.
— И ты уехал?
— Да. Понял, что в городе мне больше нечего делать. А здесь... здесь я нашёл себя. И, кажется, не только себя.
Он посмотрел на неё, и Елена почувствовала, как краснеет, словно девчонка.
В мае, когда сад утопал в цвету яблонь, пришло сообщение от Вадима: «Привет! Слышал, ты дом получила в наследство. Поздравляю! Может, встретимся, поговорим? Я тут с Викой расстался, она оказалась той ещё стервой. Может, мы погорячились с разводом?»
Елена перечитала сообщение дважды, потом показала Павлу. Они как раз пили чай на веранде.
— И что ты ответишь? — спросил он спокойно, но Елена заметила, как напряглись его плечи.
— А что бы ты ответил на моём месте?
— Я бы послал подальше. Но это я. А ты?
Елена взяла телефон и напечатала: «Вадим, спасибо за поздравления. Сочувствую насчёт Виктории. Но нет, мы не погорячились. Мы просто не подходили друг другу. Желаю найти ту, которая оценит твои амбиции. Не пиши больше».
Отправив сообщение, она заблокировала номер и посмотрела на Павла:
— Всё. Точка.
Он улыбнулся и взял её за руку:
— Знаешь, я хотел подождать, не торопиться. Но жизнь научила меня, что счастье нельзя откладывать. Лена, выходи за меня замуж?
Вместо ответа она поцеловала его.
Свадьбу сыграли в августе, прямо в саду. Было немноголюдно — родители Елены, несколько местных друзей, Марья Ивановна в роли почётной гостьи. Елена была в простом белом платье, с венком из полевых цветов — Павел нарвал их утром на лугу.
После ЗАГСа они вернулись домой, и Елена впервые переступила порог уже как хозяйка не только дома, но и новой семьи. Персик встретил их громким мурлыканьем.
— Ну что, хозяйка, — сказал Павел, обнимая её, — не жалеешь?
Елена посмотрела на него, на дом, на цветущий сад за окном.
— Знаешь, я думала, что моя жизнь закончилась в тот день в нотариальной конторе, когда мы с Вадимом разводились. А оказалось — она только началась. Спасибо тёте Кате. И спасибо тебе.
— За что?
— За то, что ты есть. За то, что ты настоящий.
Вечером они сидели на веранде, пили чай с домашним тортом, который испекла Марья Ивановна. Закат окрашивал небо в розовые и золотые тона, где-то вдалеке кричали чайки над озером, а в саду пели птицы.
— Смешно получается, — задумчиво сказала Елена. — Нужно было потерять всё, что я считала важным, чтобы обрести то, что действительно имеет значение. Дом, любовь, спокойствие.
— И Персика, — добавил Павел.
— И Персика, — согласилась она, смеясь.
Кот, услышав своё имя, важно вышел на веранду и устроился у них в ногах.
— А знаешь, — продолжила Елена, — я ведь даже благодарна Вадиму. Если бы не его предательство, я бы так и жила в своей клетке, считая, что это и есть счастье.
— Мудрая женщина твоя тётя Катя была, — заметил Павел. — Она не просто дом тебе оставила — она подарила тебе новую жизнь.
— Да, — согласилась Елена. — И знаешь что? Я напишу об этом. О том, что иногда конец — это начало. О том, что счастье приходит к тем, кто готов его принять. О том, что добро возвращается, пусть и спустя годы.
— Напиши, — поддержал её Павел. — У тебя хорошо получается. Твой блог уже тысячи людей читают.
— Тысячи?
— Ты что, не смотришь статистику? Лена, ты даёшь людям надежду. Это дорогого стоит.
Она прижалась к нему, чувствуя тепло и надёжность его объятий. Где-то в прошлой жизни остался Вадим с его амбициями и изменами, Виктория с её бриллиантами, пустая московская квартира. А здесь, в этом доме, подаренном одинокой женщиной, которую она порадовала детским письмом, началась настоящая жизнь.
— Паш, — вдруг сказала она, — а давай ещё кого-нибудь порадуем?
— В смысле?
— Ну, тётя Катя была одинока, и моё письмо стало для неё светом. Может, найдём ещё кого-то одинокого? В доме столько комнат...
Павел поцеловал её в макушку:
— Вот за это я тебя и люблю. Давай. Завтра съездим в город, узнаем насчёт опеки.
Так в их доме появилась Машенька — пятилетняя девочка из детского дома, которую вернули опекуны. А через год — её братик Ваня, которого нашли уже они.
И когда по вечерам весь дом наполнялся детским смехом, когда Персик важно следил за малышами, когда Павел читал им сказки, а она готовила ужин, Елена думала о тёте Кате. О том, как одно детское письмо, написанное от чистого сердца, изменило столько жизней.
А в кабинете, в рамке под стеклом, висело то самое письмо с кривой ёлочкой — напоминание о том, что добро всегда возвращается. Просто иногда для этого нужно время.