Начало. Спокойная жизнь в своей крепости
До встречи с Ромой у меня всё было тихо. Просторная квартира в панельной девятиэтажке — подарок родителей перед их переездом в Краснодар. Никакой роскоши, но уют — честный, как вытертая деревянная доска у двери. Я привыкла к тишине, к утреннему свету, к мягкому шороху лапок Сатори — моей кошки.
Работа в частной школе приносила не только стабильность, но и уважение. Я любила своих учеников, а они меня — за терпение, юмор и честность. Я знала, чего хочу: учиться дальше, закончить курсы китайского, может, даже поехать в Пекин на стажировку. Муж? Когда-то я говорила себе — если встречу человека, с которым будет спокойно. Без натяжек, без жертв.
И вот появился Рома.
Приятный, вежливый, с какой-то детской беззащитностью в глазах. Он переехал ко мне спустя полгода отношений. Платил половину коммуналки, даже купил себе стул в кабинет — "чтобы не занимать твой", как он тогда сказал. Мы вместе строили планы: отпуск летом, свадьба через год. Всё казалось простым. До вечера, когда он, не отрываясь от телевизора, сказал:
— Мама будет жить с нами. У неё сгорела проводка. Там невозможно находиться.
Я подняла глаза от книги:
— Надолго?
— Пока не починят. Ну... может, месяц.
Я молча кивнула. Всё-таки будущая свекровь, ну и не выгонять же?
Вторая неделя. Добро с привкусом хозяйственности
Лилия Васильевна въехала с целыми сумками: наволочки, кипы полотенец, даже кастрюлю прихватила. Первые дни она улыбалась, приносила мне "лечебные чаи" и хвалила мои пироги, хоть я пекла их раз в полгода. Даже Сатори у неё получал свою дозу ласки.
— Вы, Лера, молодец, — говорила она, наливая мне зелёный чай в мою же чашку. — Только, знаете, слишком вы самостоятельная. Это хорошо для работы, но в семье важно чувствовать плечо мужчины.
Я улыбалась в ответ. Что ещё скажешь женщине, которая на второй день переместила мою кружку для сахара, а через неделю — повесила над кухонным столом икону?
Между нами повисла тишина. Не ссора, нет — скорее, ощущение, что в мою жизнь кто-то зашёл, разулся и теперь с важным видом расставляет мебель.
Неожиданная находка. Правда в телефоне
В один обычный день Лилия Васильевна уехала в поликлинику. Я вернулась домой пораньше, собиралась заварить кофе и, может, разгрести почту. Рома оставил телефон на подоконнике. Он гудел — сообщение за сообщением.
Я не из тех, кто читает чужие переписки. Но экран светился: «Мама».
Любопытство пересилило. Я взяла в руки телефон и увидела:
«Поговорил с нотариусом? Её всё равно никто не навещает. Лучше сейчас пусть перепишет квартиру на тебя дарением, а потом свадьба и развод — так хотя бы квартира останется в нашей семье.»
Ни точки. Ни сомнения. Ни тени стыда.
Я читала это снова и снова. В переписке они давно обсуждали глупые планы по переписыванию мной квартиры на Рому. Потом спокойно поставила телефон на место, подошла к шкафу, достала чемодан Лилии Васильевны, вытащила его в коридор и поставила рядом с её сумкой. Прямо лёгкой рукой.
Рома пришёл через полчаса. Я стояла у окна, с чашкой кофе. Он вошёл, увидел чемоданы, побледнел.
— Лер... что это?
— Это твой и её билет на выход. Ты же сам мне дал все ответы.
Он подбежал, начал оправдываться:
— Да ты не так поняла! Это просто глупая шутка! Мама переживает, ей страшно, она...
Я посмотрела на него спокойно:
— Мне не нужно громко хлопать дверью. Я просто её меняю. А ещё — пересылаю ваши сообщения своей однокласснице юристке. На всякий случай.
После грозы. Остатки ветра
Вечером я варила кофе и впервые за долгое время чувствовала вкус. На подоконнике мурлыкала Сатори. Вся квартира будто выдохнула. Пространство вернулось ко мне — вместе с запахом книг, щелчками обогревателя и мягким светом лампы.
Подруга написала:
— Лера, ты как?
Я ответила:
— Снова одна. И знаешь, мне как-то хорошо, почему-то даже не чувствую, что потеряла любовь. Она будто исчезла.
И мне действительно было хорошо. Я не мечтала ни о свадьбе, ни о кольце. Я мечтала о надежности и защите самой себя.
Прошлое, в которое не вернёшься
Через неделю звонила Лилия Васильевна. Не мне — подруге моей матери. Просила "повлиять на девочку", потому что "так нельзя поступать с семьёй". Оказывается, у неё уже был план, как она займёт "освободившуюся" комнату и оформит прописку, а потом — кто знает?
Рома писал. Извинялся. Скидывал фотографии с цветами, присылал длинные голосовые, в которых называл себя "глупцом", а меня — "единственным светом".
Я не отвечала.
Я знала, как быстро этот "свет" померкнет, если кому-то снова потребуется жильё, деньги или "немного заботы".
Переосмысление. Возвращение к себе
Сначала было странно: просыпаться в пустой квартире, накрывать на одного, не слышать чьих-то шагов. Но потом я начала дышать — свободно, без напряжения в груди. Я купила новые занавески. Убрала икону со стены. Вернула кружку на место.
Записалась на интенсив по японскому. Нашла группу, где обсуждают творчество Куросавы. Пригласила соседку на чай — раньше всё не было повода. Мы проговорили два часа, обсуждая рецепты и жизнь.
И впервые за долгое время я не чувствовала себя глупой за то, что выбрала себя.
Финал. Просто ещё один день — но мой
Сейчас в квартире снова тихо. Сатори устроилась на подоконнике, в её глазах — мир и принятие. На кухне — один кружок, но мне его достаточно. Книга лежит раскрытая, карточки разбросаны рядом. Жизнь продолжается — не громкая, не киношная, но моя.
И если когда-нибудь мне снова кто-то скажет: "Мама будет жить с нами", — я просто вежливо улыбнусь и отвечу:
— Это моя квартира. В прямом и юридическом смысле.
Если вам близка эта история — напишите в комментариях. А может, у вас была своя? Подпишитесь — я расскажу ещё. О настоящем. О жизни. И о том, как важно быть на своей стороне.