Хлопнула входная дверь, и тишина, воцарившаяся в квартире, показалась Лене подозрительной. Она положила губку в раковину, вытерла руки о полотенце и пошла в коридор. Обувь свекрови аккуратно стояла на коврике, рядом — её зонтик. Значит, никуда не ушла.
Лена заглянула в комнату. Нина Павловна сидела в кресле, с телефоном в руках и ярко выраженным выражением удовольствия на лице.
— Я слышала стук двери, вы куда-то выходили?
— По телефону в подъезде разговаривала.
— Всё хорошо? — осторожно спросила Лена.
— Прекрасно! — отозвалась свекровь, не отрываясь от экрана. — Я как раз Татьяне написала, что она может собираться. Послезавтра приедет.
Лена нахмурилась.
— Кто приедет?
— Татьяна, моя подруга, — буднично ответила Нина Павловна. — Я же говорила тебе. У неё в квартире ремонт, жить негде. Вот, поживёт с нами немного. Мы с ней ещё в санатории познакомились, чудесная женщина.
Лена постояла пару секунд, будто пытаясь переварить услышанное.
— Вы сказали “с нами”?
— Конечно, а как же? — свекровь наконец оторвала взгляд от телефона. — У нас места полно, пусть живёт.
Лена почувствовала, как у неё закружилась голова. Она медленно прошла в кухню, поставила чайник — просто чтобы занять руки. Пара минут, чтобы собраться. Глубокий вдох. И снова в комнату.
— Нина Павловна, а почему вы решили, что можете кого-то приглашать пожить сюда?
— А чего тут решать? Квартира большая, ты на работе целыми днями, Стёпа тоже… Мне одной скучно. С Татьяной будет веселее.
— Это не санаторий, а моя квартира! — вспыхнула Лена. — И я не собираюсь делить её с посторонними.
— Что ты такое говоришь, Леночка, — свекровь побледнела, но голос у неё остался твёрдым. — Ты что, против того, чтобы помочь человеку в трудной ситуации?
— Нет. Но не за мой счёт. И не в моём доме.
— Ну, во-первых, вы с моим сыном женаты. Значит, квартира — общая. А во-вторых… ты же не на улице остаёшься. Просто подруга немного поживёт. Что тебе жалко?
Лена замерла.
— Квартира принадлежит мне, — медленно произнесла она. — Куплена до брака. Документы на моё имя. Здесь всё оплачиваю я. И я имею право решать, кто в ней живёт.
— Ты, конечно, молодец, что квартиру купила, — фыркнула Нина Павловна. — Но ты забываешь, что женщина в семье не должна возноситься. Стёпа — мой сын. И он — глава семьи. Ты просто пока не понимаешь, как это работает.
Лена молча вышла в коридор, на ходу доставая телефон. Несколько глубоких вдохов. Она знала, что сейчас лучше уйти. Хотя бы на час. Иначе она не сдержится.
На улице мело. Ветер бил в лицо, но даже это было легче, чем оставаться рядом со свекровью. Лена шла без цели — просто вперёд, лишь бы шаги заглушали мысли. Руки мёрзли, лицо жгло от холода. Она свернула к парку, где почти не было людей.
Она вспомнила, как делала ремонт. Как переезжали. Как Стёпа хвалил, как уютно Лена всё устроила. Он тогда часто повторял: “Ты настоящая хозяйка. Я так рад, что у нас есть свой дом”. А теперь? Он не сказал ни слова, когда мать въехала. Просто поставил её чемодан в коридоре и предложил чай.
Возвращаться домой не хотелось. Лена посидела на лавочке, потом зашла в булочную — купила хлеб, не потому что надо, а чтобы что-то было в руках. И только потом, когда стало совсем холодно, вернулась.
Нина Павловна смотрела телевизор. Ни следа волнения. Лена прошла мимо, переоделась, зашла в спальню. Стёпа уже был там — сидел за ноутбуком.
— Ты в курсе про подругу мамы? — спросила Лена, не садясь.
— Да… — Стёпа почесал затылок. — Она давно хотела её позвать. Говорит, весело будет.
— Ты вообще понимаешь, что это моя квартира?
— Лен, ну чего ты? Это же мама. У неё почти никого не осталось. И Татьяна — её единственная подруга. Ну поживёт немного. Войди в положение.
Лена сжала руки в кулаки.
— Стёпа, она не просто “немного поживёт”. Она поселится здесь. На моей кухне. В моём доме. Без моего согласия.
— Ты преувеличиваешь. Они же не будут тебе мешать.
Лена почувствовала, как по щекам катятся слёзы — не от обиды даже, а от бессилия. Стёпа даже не пытался встать на её сторону.
Он отложил ноутбук и подошёл.
— Ну не расстраивайся. Это же временно.
— Всё временно, — хрипло сказала Лена. — Пока однажды ты не проснёшься и не поймёшь, что потерял всё.
Он хотел обнять её, но она отстранилась.
Лена легла на диван в гостиной. Уснула поздно, в голове вертелось только одно: она не обязана это терпеть. Но как отстоять границы, не разрушив брак — она ещё не знала.
На следующий день Лена встала раньше всех. Хоть и спала плохо, в голове уже крутилось: список дел, разговор с мужем, и главное — что делать с подругой свекрови. На кухне было тихо, только свет от фонаря с улицы ложился длинными полосами на плитку. Лена заварила кофе, села за стол, стараясь не шуметь.
Нина Павловна вышла в халате, с мокрыми волосами, будто специально раньше обычного. Заметив Лену, натянуто улыбнулась.
— Доброе утро. Ты уже проснулась?
— Да, — коротко ответила Лена.
Они некоторое время сидели молча. Потом свекровь взяла из холодильника масло и колбасу, загремела ножом.
— Я вот думаю, — проговорила она, не глядя, — хорошо бы купить матрас ортопедический. А то на таком диване Татьяне не очень удобно будет.
Лена поставила кружку на стол.
— Никакого матраса не будет. Потому что Татьяна не будет здесь жить.
— Началось, — тихо сказала Нина Павловна. — Я думала, ты уже остыла.
— Это не моя прихоть. Это моя квартира. И мне не нужны в ней посторонние.
— Ты такая эгоистичная. Люди вокруг нуждаются, а ты только своё бормочешь — “моё, моё, моё”.
— Потому что это и правда моё! Я одна тянула ипотеку, ремонт, счета! Стёпа только въехал — и ты вместе с ним. И я молчала. Старалась быть вежливой. Но ты — перешла все границы.
Свекровь вдруг громко засмеялась.
— Господи, Лена, тебе сколько лет? Ты ведёшь себя, как девочка с обидками. Я тебя не обижаю. Просто хочу, чтобы мне было не так одиноко. Ну поживёт у нас женщина пару месяцев — тебе что, воздух перекроют?
— У вас есть знакомые, родственники. Вы можете погостить у них. Или пусть Татьяна у них поживёт. Почему — у меня?
— Потому что здесь лучше, — просто сказала свекровь. — Тепло, уютно, комфортно. И продукты всегда есть. И уборка. Я с Татьяной в санатории отдыхала — она привыкла к порядку. Ей у нас понравится.
Лена не выдержала. Встала и пошла одеваться. Ей нужно было выбраться. Хоть на работу.
Она стояла у двери, когда вышел Стёпа.
— Лен, не заводись. Мамина подруга нормальная. Тихая. Спокойная. Ну поживёт немного, потом уедет.
— Ты совсем не слышишь, что я говорю? Это не обсуждается, Стёпа. Она не будет у нас жить.
— Ну ты и жёсткая. Сама без родных, вот и не понимаешь.
Эта фраза ударила, как пощёчина. Лена смотрела на мужа и не верила, что он это сказал. Без родных — потому что отец умер, а мать живёт далеко, и не лезет в их жизнь?
— Может, и мне съехать? — тихо спросила она. — Чтобы тебе и маме было комфортно? А то может я мешаю, говорите? Или вам нужна прислуга?
— Не начинай, — отмахнулся Стёпа.
— Тогда ты поговори с мамой. И отмени приезд её подруги.
Он промолчал.
Весь день Лена была, как в тумане. Рабочие задачи шли мимо. Коллеги удивлялись её рассеянности. Только одна близкая сотрудница — Марина — осторожно спросила:
— Всё в порядке?
Лена кивнула, но глаза выдали всё.
— Свекровь?
— Она. Теперь ещё и подругу свою хочет подселить.
— И ты позволишь?
— Я возражаю. Но меня не слышат. Она уверена, что имеет право. А Стёпа, как всегда, молчит или оправдывает.
Марина вздохнула.
— Поговори жёстко. Поставь условия. Твоя квартира — твои правила. А если он не поддерживает — то и делать с таким мужем нечего.
Слова задели. Не потому что были обидными. А потому что были правдой.
Когда Лена вернулась, в квартире пахло курицей — Нина Павловна варила бульон. Стол был накрыт. И на нём стояла четвертая тарелка.
— Зачем четыре? — спросила Лена.
— Ой, я машинально поставила, — засмеялась свекровь. — Татьяна позвонила. Села в поезд. Утром приедет.
— Нет. Она не приедет.
Нина Павловна медленно обернулась.
— Как это?
— Она тут жить не будет. Это моё решение. Выкручивайтесь как хотите.
Свекровь поджала губы.
— Стёпа ничего не говорил, что против.
— Стёпа здесь не решает. Он гость в этом доме. Как и вы. Просто с немного большими правами.
— Ты сумасшедшая, — процедила Нина Павловна. — Это не квартира, а казарма. И ты — не жена, а надзиратель.
— Возможно. Но пока я тут главный надзиратель, правил не нарушать.
Она не стала дожидаться криков. Ушла в спальню, закрыла дверь.
Через полчаса пришёл Стёпа. Сердитый, нервный.
— Ты с ума сошла? Мама плачет! Ты выгнала её подругу!
— Я не выгоняла. Я просто отменила незаконное вторжение.
— Она уже уехала из своей квартиры, Лена. А теперь ей негде жить. Кто так делает?
— И кто ей сказал, что она может сюда пожаловать? Кто дал ей адрес?
— Мама… — замялся Стёпа.
— Вот и пусть мама ищет ей другое жильё. Или ты. Но не я. Я — ничего не обещала. И я — не позволю. Я сразу сказал нет.
— Значит, ты выбрала деньги и стены, а не семью?
— Нет, Стёпа. Я выбрала уважение к себе.
Он вышел. Громко хлопнув дверью.
Вечером Лена позвонила матери. Говорила долго. В какой-то момент даже заплакала. Мать слушала молча, потом сказала:
— Лен, никто не имеет права превращать твой дом в проходной двор. Даже если это муж. Даже если это свекровь. Дом — это границы. И ты имеешь полное право их защищать.
Лена поблагодарила и легла спать, чувствуя себя впервые за долгое время — хоть чуть-чуть, но в безопасности.
Утром Лена проснулась от странной тишины. Обычно на кухне в это время уже шумела Нина Павловна — готовила, хлопала дверцами шкафчиков, включала новости. Сегодня — ни звука. Только приглушённое щёлканье дверного замка.
Лена вышла в коридор. Свекровь в куртке, с сумкой на плече, снимала перчатки. На пороге стояла та самая Татьяна — невысокая, с ухоженными кудрями, яркой помадой и чемоданом у ног.
— Здрасти, — сухо сказала Лена.
— Доброе, — отозвалась Татьяна и тут же повернулась к Нине Павловне: — А что, нас не пустят?
— Пустят, конечно! — свекровь резко глянула на Лену. — Просто Леночка у нас с характером.
— Леночка у нас с границами, — поправила её Лена. — Проходите пока на лестницу. Я поговорю с Ниной Павловной.
Подруга покорно вышла. Нина Павловна осталась, прищурившись.
— Что теперь? Хочешь выставить меня тоже?
— Я ничего не хочу, Нина Павловна. Я просто требую, чтобы в моём доме не принимали таких решений без моего ведома. Вы нарушили договорённость. Вы пригласили постороннего человека, зная, что я против. Это недопустимо.
— Постороннего? Она мне, как сестра!
— Но мне — никто. И у неё есть другие варианты. Гостиница, друзья, родственники.
— Я думала, мы семья… Отнесешься с пониманием.
— Именно поэтому мы и должны быть откровенны. А не устраивать переселения народов за моей спиной.
Нина Павловна выдохнула и повернулась к двери.
— Ты жестокая, — бросила она. — Жестокая и холодная. Я всё поняла.
— Хорошо, что наконец поняли.
Через пару минут хлопнула входная дверь. Лена снова осталась одна. Нет, не одна — с лёгким, почти незнакомым чувством облегчения.
Стёпа появился к обеду. Был мрачнее тучи.
— Мама с Татьяной уехали к Ларисе, — сказал он, не снимая куртки. — Помнишь, наша дальняя тётка? Её давно никто не видел. Но теперь она спасает.
— Рада слышать, что выход нашёлся.
— Им будет неудобно.
— А мне было удобно, когда в моей квартире принимали решения за меня?
— Ты даже не попыталась понять. Не поговорила. Просто отрезала.
Лена встала из-за стола.
— Нет, Стёпа. Это ты не захотел понять. Ты не защитил меня, не сказал ни слова, когда мама строила из себя “хозяюшку”. Когда хозяйничала, как у себя. Когда решала, кто будет жить в моём доме.
— Потому что ты не даёшь шанса никому! Всех держишь на дистанции. Даже меня.
— А ты не заметил, как я отдаляюсь?
Он промолчал. Лена смотрела ему в глаза и вдруг ясно поняла: всё уже решено. Просто они оба тянули.
— Знаешь, что самое странное, Стёпа? — продолжила она. — Я ведь была готова делить с тобой всё. Но не борьбу за воздух. Не за то, чтобы отстаивать каждый угол своей же квартиры. Это не жизнь.
— Так и скажи — хочешь, чтобы мы разошлись?
— Я хочу, чтобы меня уважали. Но ты, кажется, не умеешь.
Он кивнул, будто понял. Снял куртку, бросил на стул, сел молча. Как побеждённый.
Следующие недели прошли в странном молчании. Стёпа приходил поздно, почти не разговаривал. С Ниной Павловной Лена не общалась по телефону. Лишь пару раз свекровь писала Стёпе, жалуясь на “ледяную королеву”. Он не отвечал вслух.
Однажды вечером он снова заговорил.
— Мы с мамой сняли квартиру на два месяца. Она с Татьяной переедет туда. Потом, может, найдут что-то поближе. Или она уедет обратно в деревню.
— Хорошо, — кивнула Лена. — Только знай: если она снова решит пожить здесь — тебя в этой квартире не будет.
— Понял, — тихо сказал он.
Она хотела поверить, что теперь он понял. Но сердце подсказывало: нет. Просто отложил до следующего раза. И она не ошиблась.
Через две недели он пришёл с предложением.
— Может, съездим к маме на выходные? Мама хочет устроить ужин. Пообщаетесь. Помиритесь. Как раньше будем жить.
Лена смотрела на него и не верила, что снова слышит это.
— Как раньше не будет, Стёпа. Это раньше я молчала. Терпела. А теперь — нет.
— Ну нельзя же быть такой категоричной…
— Можно. Когда тебе больше некуда отступать.
Он сжал губы, поднялся и вышел. Наверное, пошёл курить. Может, звонить маме. Лена не пошла за ним. Она просто сидела и слушала, как за стеной кто-то делал ремонт. Стук молотка напоминал: люди строят что-то своё. А она — всё ещё выбирает, жить ли в руинах.
Разговоры с мужем стали редкими. Еда — раздельной. В квартире, где раньше звенел смех, теперь каждый шаг отдавался гулкой пустотой. Лена чувствовала: всё идёт к развязке. И она больше не боится.
Однажды вечером, вернувшись с работы, она обнаружила на тумбе записку. Почерк Стёпы — угловатый, знакомый до боли.
“Лена. Я уехал к маме. Если решишь, что хочешь сохранить брак — напиши. Но без ультиматумов. Мы семья. Так не живут.”
Она прочитала несколько раз. И вдруг поняла — ни капли боли. Ни слез. Ни желания “спасти”. Только облегчение.
Она прошлась по квартире, заглянула в спальню, где на вешалке висела его рубашка. Сняла и положила в коробку. Затем — зубную щётку, бритву, книги. Вся его жизнь в этой квартире уместилась в две коробки. И как только теперь стало дышать легче…
Через неделю пришло письмо. Стёпа подал документы на развод. Без претензий на имущество, без требований. И только в личной переписке написал:
“Я понял, что ты всегда будешь жить по своим правилам. А я — по своим. Мы просто разошлись по дороге.”
И это было честно.
Прошёл месяц. Лена не звонила ему. Он — тоже молчал. Нина Павловна прислала СМС: “Ты разрушила семью. Надеюсь, тебе теперь спокойно спится.” Лена не ответила.
Зато стало легче дышать в собственной квартире. Она сменила занавески, купила новое постельное бельё — впервые не консультируясь, не оправдываясь, не делая “по вкусу семьи”.
Подруга Марина позвала её в небольшой отпуск — на море. Лена согласилась. Пока собирала вещи, чувствовала: начинается новая жизнь. Без претензий, без чужих чемоданов в коридоре, без людей, у которых всё “по праву”, но ничего по совести.
Когда такси подъехало, она оглянулась на квартиру. Всё было по-прежнему — и в то же время совсем иначе. Тихо. Просто. Своё.
Мама позвонила, пожелала хорошей поездки и добавила:
— Лен, ты ведь понимаешь, что сделала правильно?
— Понимаю, — сказала Лена. — Это не санаторий. Это моя квартира. И моя жизнь.
Она выключила телефон, надела солнцезащитные очки и впервые за долгое время просто… улыбнулась.