В картине «Аленушка» нет ничего от классического хэппи-энда. Ни Иванушки, ни козлёночка, ни чудесного спасения. Только тишина, осень, серое небо и девушка, уставшая от мира. Удивительно, но изначально Васнецов вовсе не планировал рисовать сказку — «Аленушка» родилась из тоски, одиночества и взгляда, который запал художнику в душу. И вообще, первое рабочее название картины звучало совсем не по-сказочному — «Дурочка». А дальше — только сильнее.
Вдохновение без сказки: кого Васнецов увидел у пруда
Началось всё летом 1880 года: Васнецов ездил в Абрамцево, гулял у пруда, делал этюды и вдруг увидел девушку. Простоволосая, в крестьянском сарафане, с пустым взглядом. Не красавица, не героиня романа — просто кто-то, в ком чувствовалось: она уже пожила. Васнецов запомнил её навсегда. Он не знал её имени, но сразу понял: перед ним — образ.
Именно тогда художник начал работать над картиной. Причём в основе была не сказка, а настроение. Только потом к нему попал сборник сказок Афанасьева, и мозаика сложилась: девушка — не просто крестьянка, она может быть Аленушкой. Но не сказочной, а живой — такой, какую можно встретить на деревенской дороге.
Дурочка — не обида, а диагноз: как жилось сиротам в XIX веке
Первое название картины — «Аленушка-дурочка». И звучит оно не так грубо, как может показаться. Крестьяне так называли сироток, юродивых, просто девочек, которых жалели и побаивались. Без семьи, без поддержки, без шанса на образование и нормальную еду — они нередко вели себя «не так» и воспринимались как странные. Их сторонились, но трогать не смели: вдруг господь покарает.
Такой «дурочкой» и могла быть героиня картины. Не сумасшедшей, не глупой, а просто заброшенной, обделённой, застывшей между детством и взрослой жизнью. Её отчаяние — это не поза, а реальность. Она сидит у омутной воды, но не решается шагнуть — будто ждёт, чтобы кто-то сказал: «Не надо». Только вокруг — ни души.
Символика природы: осина, ель и ласточки над головой
Васнецов очень тонко вписал природу в настроение картины. Всё, что окружает героиню, говорит вместе с ней. Осень — не календарная, а жизненная. Опавшие листья, затянутое небо, притихшая река — всё замирает. Осина рядом с девушкой — дерево с дурной репутацией. Её связывали с предательством, с Иудой, с проклятием. Ель за спиной — не про Новый год, а про похороны и смерть.
Но даже в этой глуши есть надежда. В небе — ласточки. В народной традиции они — оберег, покровители женщин, вестники весны. Словно природа сама говорит героине: «Подожди ещё немного, всё пройдёт». И именно это делает картину сказочной, хоть никакой сказки в ней нет.
Почему «Аленушку» не хотели покупать — и кто всё-таки спас художника
Васнецов закончил картину зимой 1881 года и отправил её на выставку. Реакция была сдержанной: сказочная, мол, но неуютная. Ни Павел Третьяков, ни другие коллекционеры покупать полотно не спешили. Васнецов даже писал: «Алёнушку всё никто не хочет покупать… Готов уступить в цене». Но даже со скидкой интереса не было.
В итоге картину купил Савва Мамонтов — за 500 рублей, вчетверо дешевле, чем хотел автор. И то — скорее из жалости, чем от любви к работе. Сам Мамонтов позже продал полотно, и лишь после смерти Третьякова оно попало в его галерею. Уже за 8000 рублей. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.
А вы замечали в этой картине тоску и тревогу — или видели только красивую русскую девушку у воды? Как думаете, стоило ли называть её «Дурочкой» — или это звучало бы чересчур жестоко сегодня? Поделитесь в комментариях.