— Ну что, Верочка, опять покупные пельмени?
Голос Фаины Александровны, звенящий, как натянутая струна, разрезал уютную тишину маленькой кухни. Он был не громким, но обладал уникальной способностью проникать под кожу, заставляя Веру съежиться, словно от сквозняка.
Три года назад
Они с Женей только въехали в эту квартиру, пахнущую свежей краской и ипотекой. Уставшие после работы, они и правда собирались сварить пачку «элитных» пельменей, как вдруг на пороге нарисовалась она. Свекровь. Всегда безупречная, с высокой прической, от которой веяло лаком «Прелесть» и незыблемостью советских ГОСТов.
— Мам, ну мы же только с работы, — попытался смягчить обстановку Евгений, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— А я с дачи, — парировала Фаина Александровна, ставя на пол тяжелую сумку, из которой выглядывал пучок укропа. — И что? Разве это повод кормить мужа тестом с непонятной начинкой? Дом, Женя, должен пахнуть домом. Пирогами, супом. Борщом, в конце концов.
Она посмотрела на Веру. Не осуждающе, нет. Хуже. С какой-то вселенской, педагогической грустью. Будто перед ней был неразумный ребенок, а не тридцатичетырехлетняя женщина, руководитель отдела в приличной компании.
— Я помню, Верочка, ты когда-то пыталась варить борщ. Еще когда вы только встречались. Мило, конечно, было. Такая водичка розовая...
Вера почувствовала, как к щекам приливает краска. Она помнила тот борщ. Она старалась тогда, очень старалась. Хотела произвести впечатление. Но свекла оказалась кормовой, капусту она переварила, а бульон получился мутным и пресным. Женя ел и хвалил, глядя на нее влюбленными глазами. А его мама деликатно ковыряла ложкой в тарелке и потом сказала, что у нее, видимо, изжога.
— Я научусь, Фаина Александровна, — сказала Вера тогда, три года назад, с вызовом, который сама от себя не ожидала.
— Ну-ну, — многозначительно хмыкнула свекровь. — Настоящий борщ — это не рецепт, это душа. Это когда ты каждую свеколку чувствуешь. Каждую морковку. Когда ты в бульон душу вкладываешь.
Следующая неделя превратилась для Веры в кулинарный марафон. Она пересмотрела десятки видео, перечитала форумы. Купила на рынке «правильную» бордовую свеклу, кусок говядины на косточке и пузатую банку томатной пасты. Она колдовала на кухне два вечера подряд. Она разговаривала с бульоном. Она почти медитировала над пассеровкой.
В субботу они пригласили Фаину Александровну на обед.
Вера поставила перед ней тарелку. Борщ был идеального, рубинового цвета. В нем сиротливо плавал островок сметаны, посыпанный мелко нарезанным укропом. Пахло чесноком и уютом. Женя уже уплетал за обе щеки, одобрительно мыча.
Фаина Александровна взяла ложку. Медленно, как дегустатор редкого вина. Зачерпнула. Поднесла ко рту. Проглотила. Ее лицо не выражало ничего. Абсолютно.
Она взяла вторую ложку. Потом третью. Положила ложку на стол.
— Верочка... — начала она мягко, и у Веры похолодело внутри. — Ты что, совсем разучилась готовить борщ?
Женя поперхнулся.
— Мам! Ты чего? Очень вкусно!
— Женя, помолчи, ты в еде ничего не понимаешь, — отрезала Фаина Александровна, не глядя на сына. Весь ее взор был устремлен на Веру. — Милая, бульон пустой. Пресный. Как будто воду подкрасили. Свекла, видимо, не та. И кислинки нет. Ты уксус забыла? Или лимонный сок? Это же азбука.
Она отодвинула тарелку.
— Спасибо, я не голодна.
В тот вечер Вера впервые не заплакала. Внутри нее что-то выгорело. Перегорел какой-то важный предохранитель, отвечавший за желание нравиться и соответствовать. Она молча убрала со стола, вылила почти полную кастрюлю «пустого бульона» в унитаз и услышала, как щелкнул замок входной двери. Это ушел ее энтузиазм.
***
Прошло два года.
Отношения со свекровью перешли в стадию ледяного противостояния. Вера больше не пыталась. Когда Фаина Александровна приходила в гости, Вера заказывала пиццу или роллы. Она научилась встречать ее упреки безмолвным спокойствием.
— Опять доставка? У тебя муж скоро забудет вкус домашней еды.
— Ему нравится. Мы вчера ели прекрасный рататуй. Моего приготовления.
— Ра-та-туй, — по слогам произносила свекровь, будто пробовала на вкус иностранное ругательство. — Баловство одно. Мужику нужна нормальная еда. Борщ. И котлеты.
Женя метался между ними, как шарик в пинг-понге.
— Вер, ну может, правда, приготовишь что-нибудь для мамы? Ты же знаешь, она человек старой закалки.
— Женя, если твоей маме нужен борщ, она прекрасно знает, где ее кухня. Я не нанималась в личные повара.
— Но она же моя мама!
— А я твоя жена! Почему я постоянно должна что-то доказывать? Что я хорошая хозяйка, хорошая жена, что я достойна ее сына?
Они ссорились. Не зло, а как-то устало, понимая, что ходят по замкнутому кругу. Женя любил Веру. И любил мать. И этот вечный конфликт выматывал его, делал раздражительным. А Вера чувствовала себя все более одинокой в этой борьбе. Борьбе не за борщ, а за право быть собой. За право готовить рататуй, если ей хочется рататуя. Или заказывать пиццу, если она устала.
Она стала меньше времени проводить на кухне. Больше — за ноутбуком. Она нашла новую отдушину. Что-то, что принадлежало только ей. Ее маленькая тайна, ее территория, куда не было входа оценкам «любимой свекрови».
***
И вот, еще год спустя. Сегодня у Фаины Александровны день рождения. Шестьдесят четыре. Женя настоял, чтобы отметили у них. Вера неожиданно легко согласилась.
— Только, чур, я все готовлю сама, — сказала она мужу с загадочной улыбкой.
— Ты уверена? — с надеждой и страхом спросил он. — Может, лучше в ресторане закажем?
— Уверена.
Фаина Александровна прибыла по расписанию. В новом платье, с той же монументальной прической. Она скептически оглядела накрытый стол. Белоснежная скатерть. Красивая посуда. Несколько незнакомых салатов. Запеченное мясо под ягодным соусом.
— Интересно, из какого это ресторана? — не удержалась она от шпильки.
— Все домашнее, Фаина Александровна. Присаживайтесь, — голос Веры был ровным и спокойным. В нем не было ни заискивания, ни вызова. Только гостеприимство хозяйки дома.
Они сели. Женя напряженно улыбался, ожидая грозы. Фаина Александровна с недоверием попробовала салат с руколой и креветками. Потом другой, с печеной свеклой и козьим сыром. Ее брови медленно поползли вверх.
— Недурно, — процедила она. — Новомодно, конечно, но... съедобно.
Вера улыбнулась и встала.
— А теперь — главное блюдо.
Она вернулась из кухни с большой супницей, от которой шел густой, невероятный аромат. Тот самый. Запах настоящего, правильного борща.
Женя замер с вилкой в руке. Фаина Александровна поджала губы, готовясь к критике.
Вера разлила суп по тарелкам. Он был густым, темно-вишневым, с вкраплениями овощей. Она поставила тарелку перед свекровью.
— Угощайтесь, Фаина Александровна.
Та смерила ее долгим взглядом.
— Решила-таки реабилитироваться? Похвально. Хотя борщ на праздничном столе — это странно, но…. Посмотрим, что у тебя на этот раз вышло.
Она взяла ложку. Медленно. Церемониально. Зачерпнула.
И замерла.
Ее лицо, обычно непроницаемое, как у партийного функционера, дрогнуло. Она сделала еще один глоток. Потом еще. Она ела молча, сосредоточенно, не обращая ни на кого внимания. В тарелке не осталось ни капли.
— Ну как, мам? — не выдержал Женя.
Фаина Александровна отложила ложку. Посмотрела на Веру. В ее глазах было что-то новое. Недоумение. Растерянность. И, кажется, крупица уважения.
— Где ты взяла рецепт? — спросила она глухо.
— Это мой, — просто ответила Вера. — Авторский.
Она сделала паузу, наслаждаясь эффектом.
— Понимаете, три года назад вы были правы. Мой борщ был ужасен. И я решила, что больше никогда не буду его готовить. А потом подумала: почему кто-то должен решать за меня, что я могу, а что нет? Я пошла на серьезные кулинарные курсы. Не для вас, Фаина Александровна. Для себя. Я веду кулинарный блог. Небольшой, но популярный. Этот рецепт, кстати, — она кивнула на пустую тарелку, — набрал двадцать тысяч лайков и его перепечатал один известный гастрономический журнал. Они назвали его «Идеальный борщ: новый взгляд на классику».
В комнате повисла тишина. Женя смотрел на жену так, будто видел ее впервые. Восхищенно и немного испуганно. Он ничего этого не знал.
Фаина Александровна молчала. Она смотрела на свою пустую тарелку, потом на Веру. Ее мир, построенный на незыблемых правилах и собственном кулинарном авторитете, дал трещину. Ее главное оружие, ее эталонный борщ, был не просто повторен. Он был превзойден. И не ради нее, а просто так. Между делом.
Она откашлялась. Выпрямила спину, возвращая лицу привычное строгое выражение. Она долго подбирала слова. Вера и Женя ждали вердикта. Признания. Капитуляции.
Фаина Александровна обвела взглядом стол, задержалась на мясном блюде.
— Борщ — это, конечно, хорошо, — произнесла она наконец, и в ее голосе снова зазвенел металл. — Основательно. Но это все от лукавого, эти ваши интернеты. А вот сырники... Сырники ты по-прежнему делать не умеешь? Настоящие, пышные, чтобы не расплывались на сковородке?
🎀Подписывайтесь на канал. Смело (но вежливо) делитесь своим мнением в комментариях😊. Ставьте лайки 💕