Тихий вечер в квартире Алины был нарушен резким звонком в дверь. Прежде чем она успела подойти, дверь распахнулась, и на пороге возникла её золовка Ксения — высокая, с холодным блеском в глазах.
— Ты разучилась понимать по-русски? Я вроде бы понятным языком сказала, чтобы вы уматывали из квартиры?! — выпалила Ксения, даже не поздоровавшись.
Алина остолбенела. Она стояла в своей квартире, доставшейся ей ещё до брака с Максимом, и не понимала, какие вообще могут быть претензии.
— Какие вещи? Ты вообще о чём? — растерянно спросила Алина, чувствуя, как внутри закипает возмущение.
Ксения ехидно ухмыльнулась.
— Только не говори, что не получала моих сообщений?
— Получала, — холодно ответила Алина. — Но там был какой-то бред про ребёнка и то, что мы мешаем Людмиле Борисовне.
— Бред?! — Ксения фыркнула и, не снимая обуви, шагнула внутрь.
Алина молниеносно среагировала — схватила золовку за капюшон и резко дёрнула назад.
— По моей квартире не ходят в уличной обуви! — твёрдо сказала она.
Ксения на секунду замерла, явно не ожидая такого напора.
— По твоей? — язвительно переспросила она. — Уже успела прибрать мамино жильё к своим рукам?
Лицо золовки покрылось красными пятнами, и Алина поняла — ещё мгновение, и та бросится в драку.
— С каких пор квартира, в которой я живу ещё до знакомства с твоим братом, стала принадлежать Людмиле Борисовне? — резко спросила Алина.
Ксения замешкалась.
— Твоя? С чего это? — в её голосе впервые прозвучала неуверенность.
— Она была оформлена на меня пять лет назад. Что здесь вообще происходит?
— Мама сказала, что это её жильё… — Ксения вдруг замолчала, и в квартире повисла тяжёлая тишина.
Алина резко развернулась и громко позвала:
— Людмила Борисовна! Выйдите, пожалуйста!
Свекровь появилась не сразу. Когда она наконец показалась в дверях, её лицо выражало испуг.
— Мама, что за бред? — Ксения зло посмотрела на неё. — Ты же сказала, что продала свою квартиру и купила здесь, чтобы помогать с внуком!
Людмила Борисовна опустила глаза.
— Ой, я не хотела тебя расстраивать… — её голос дрожал. — Меня обманули мошенники. Позвонили, сказали, что на меня взяли кредит… Я поверила, продала квартиру и перевела им деньги…
— У тебя в голове опилки?! — закричала Ксения. — Как ты могла быть такой дурой?! Почему сразу не позвонила мне?!
— Братик знал, но молчал, — добавила она с горечью. — Ты просто мастер врать.
Людмила Борисовна заплакала.
— Тогда расскажи Алине, что ты мне наговорила! — приказала Ксения.
— Я… сказала, что продала свою квартиру и переехала сюда, чтобы помогать с внуком… А эту… пустила вас пожить…
Алина широко раскрыла глаза.
— А ещё жаловалась, что с ребёнком тебе тяжело! — продолжила Ксения. — Я даже Алине писала, чтобы они съезжали из твоей квартиры!
В этот момент в дверях появился Максим. По его лицу было видно — он всё понял.
…Так началась семейная война.
Тяжелое молчание повисло в воздухе после слов Ксении. Максим, стоявший в дверях, медленно вошел в квартиру, его лицо было напряжено. Он бросил сумку на пол и тяжело вздохнул, понимая, что скрывать правду больше невозможно.
"Значит, ты все-таки узнала," — тихо произнес он, обращаясь к сестре.
Ксения резко развернулась к брату, ее глаза горели от возмущения. "Ты покрывал эту аферистку?!" — ее голос дрожал от ярости. "Как ты мог молчать, когда мать осталась без крыши над головой?!"
Людмила Борисовна всхлипнула, прикрывая лицо руками. "Я не хотела вас обременять своими проблемами..." — пробормотала она, но Ксения резко оборвала ее:
"Зато врать и манипулировать — это пожалуйста! Ты наврала мне, что это твоя квартира, натравила меня на Алину... И все это время ты просто боялась признаться, что осталась ни с чем!"
Алина молча наблюдала за разворачивающимся скандалом. Ей было одновременно жаль растерянную свекровь и противно от поведения Ксении. "Вы вообще понимаете, в какой ситуации оказались?" — наконец вмешалась она. "Людмила Борисовна стала жертвой мошенников, а вместо поддержки вы устраиваете здесь спектакль."
Ксения язвительно рассмеялась. "Ой, какая благородная! Тебе-то хорошо — у тебя есть своя квартира. А я что? Я должна теперь содержать мать, которая даже честно сказать не может?"
Максим сжал кулаки. "Хватит! Мама не просила тебя ее содержать. Мы с Алиной пустили ее пожить, пока не разберемся с ситуацией. А ты вместо помощи только усугубляешь положение."
"Какая трогательная забота," — скривилась Ксения. — "Только вот интересно, почему ты не сказал мне правду сразу? Боялся, что я потребую свою долю?"
Людмила Борисовна внезапно подняла голову. "Какая доля? Ты же сама сказала, что без квартиры я тебе не нужна!" — в ее голосе звучала горечь. "Когда мне было тяжело, ты даже не попыталась помочь. А теперь, когда узнала, что квартира вернулась, сразу появилась с претензиями?"
Ксения на мгновение смутилась, но быстро взяла себя в руки. "Это совсем другое дело! Если бы ты сразу честно все рассказала..."
"Честно?" — перебил ее Максим. — "Ты бы только обозлилась еще больше. Мы с мамой решили действовать через юристов, чтобы вернуть квартиру, а не устраивать семейные разборки."
Алина, до этого молчавшая, решила внести ясность. "Сейчас самое главное — помочь Людмиле Борисовне восстановить справедливость. А ваши взаимные упреки ни к чему не приведут."
Ксения презрительно фыркнула. "Ну конечно, вам же выгодно, чтобы мать осталась с вами. Тогда и квартира в итоге достанется вам."
Максим устало провел рукой по лицу. "Знаешь что, Ксения? Если тебя интересует только наследство — можешь даже не рассчитывать. После твоих слов мама вправе сама решать, как распорядиться своим имуществом."
Людмила Борисовна, все это время тихо плакавшая, наконец заговорила: "Я... я не хочу больше ссор. Квартиру мы вернем, но жить там после всего этого не смогу. Давайте продадим ее и купим что-то маленькое, но свое."
Ксения резко вскочила. "Ага, чтобы потом все оформить на любимого сыночка? Нет уж, мамочка, так не пойдет!"
Алина не выдержала: "Ты вообще слышишь себя? Ты ведешь себя как последняя эгоистка! Вместо того чтобы поддержать мать в трудной ситуации, ты думаешь только о деньгах!"
Ксения бросила на всех злобный взгляд. "Знаете что? Разбирайтесь сами со своими проблемами. Я больше не хочу иметь с вами ничего общего!" — с этими словами она схватила сумку и хлопнула дверью.
В квартире воцарилась тишина. Людмила Борисовна снова заплакала. "Простите меня... Я так все испортила..."
Максим обнял мать. "Ничего, мам. Главное — мы вместе, и мы справимся."
Алина кивнула. "Да. А Ксения... ну что ж, каждый делает свой выбор."
Так закончился этот тяжелый разговор, оставив после себя осадок обиды и понимание, что некоторые семейные узы рвутся навсегда.
После ухода Ксении в квартире воцарилась тягостная тишина. Людмила Борисовна сидела на краю дивана, сжимая в руках мокрый от слез платок. Максим молча ходил по комнате, время от времени останавливаясь у окна и глядя в темноту за стеклом. Алина налила всем чай, стараясь хоть как-то разрядить обстановку.
— Мам, — наконец заговорил Максим, поворачиваясь к матери. — Давай по порядку. Ты точно уверена, что хочешь продать ту квартиру?
Людмила Борисовна медленно подняла на сына покрасневшие глаза.
— После всего, что случилось... Я даже не знаю, смогу ли там жить. Всё напоминает о моей глупости, о том, как я повелась на этих мошенников...
Алина осторожно присела рядом.
— Но ведь вы столько лет там прожили. Может, стоит просто сделать ремонт, сменить обстановку?
— Нет, — женщина покачала головой. — Там теперь всё чужое. Те люди, которые купили... они же уже всё переделали под себя.
Максим тяжело вздохнул.
— Хорошо. Если продавать, то лучше сейчас, пока судебное решение свежо и покупатели не успели никого запутать.
Людмила Борисовна вдруг нервно сжала его руку.
— Сынок, я хочу оформить новую квартиру на тебя.
Максим удивленно поднял брови.
— Мам, это необязательно...
— Нет, это важно, — перебила она. — Чтобы у Ксении даже мысли не было что-то оспаривать. Ты же знаешь, какая она...
Алина нахмурилась.
— Но это же может только усугубить конфликт. Она и так считает, что вы её обделяете.
— Пусть считает, — неожиданно резко сказала Людмила Борисовна. — Она сама отказалась от меня, когда мне было тяжелее всего. А ты... — она посмотрела на сына, — ты не отвернулся.
Максим потёр переносицу, чувствуя, как назревает головная боль.
— Ладно. Давай сначала вернём твои деньги, а там видно будет.
На следующее утро они отправились к юристу. Оформление документов заняло несколько недель, но в итоге квартиру удалось вернуть и быстро продать по хорошей цене. Пока шли сделки, Людмила Борисовна временно сняла небольшую комнату — Алина всё-таки настояла, чтобы свекровь пожила отдельно, дать всем время прийти в себя.
Однажды вечером, когда Максим и Алина вдвоём ужинали, раздался звонок в дверь. На пороге стояла заплаканная Ксения.
— Вы довольны? — прошипела она, даже не поздоровавшись. — Мать теперь вообще от меня отворачивается!
Максим устало вздохнул.
— Входи. Но только без скандалов.
Ксения не двигалась с места.
— Она что, правда оформляет всё на тебя?
— Да, — спокойно ответил Максим. — И знаешь почему? Потому что ты сама ей сказала, что без квартиры она тебе не нужна. Запомни это.
Ксения вдруг изменилась в лице. В её глазах мелькнуло что-то похожее на раскаяние, но почти сразу сменилось привычной злостью.
— Ну и оставайтесь со своей квартирой! — бросила она, резко разворачиваясь.
Дверь снова захлопнулась. Алина взглянула на мужа.
— Ты уверен, что мы поступаем правильно?
Максим молча обнял её. Ответа не требовалось.
Через месяц Людмила Борисовна купила уютную однокомнатную квартиру в их же районе. Как и обещала — оформила на сына. Ксения больше не звонила.
И только иногда, проходя мимо её дома, Алина задумывалась: а что, если бы тогда всё сложилось иначе? Но ответа не было. Война была закончена.
****
Прошло полгода с тех пор, как Людмила Борисовна переехала в свою новую однокомнатную квартиру. Жизнь постепенно вошла в спокойное русло: Максим и Алина занимались воспитанием сына, свекровь иногда приходила в гости, принося домашние пироги и помогая с малышом. О Ксении никто не вспоминал — казалось, она навсегда исчезла из их жизни.
Однажды субботним утром, когда Алина собиралась на рынок за продуктами, в дверь позвонили. На пороге стояла Ксения. Но это была не та уверенная в себе женщина, которая когда-то врывалась в их дом с криками. Перед Алиной стояла потрёпанная жизнью, бледная женщина с потухшим взглядом.
— Можно войти? — тихо спросила Ксения.
Алина, опешив от неожиданности, молча отступила в сторону.
Ксения прошла в гостиную, нервно теребя рукав своего поношенного пальто. Максим, услышав голоса, вышел из комнаты и замер на месте, увидев сестру.
— Что случилось? — первым нарушил молчание он.
Ксения опустила голову.
— Мне некуда идти, — прошептала она.
Оказалось, что за эти полгода в жизни Ксении всё пошло под откос. Муж, с которым они выплачивали ипотеку, ушёл к другой женщине, забрав с собой половину их общего имущества. Саму квартиру банк забрал за долги, так как платить стало нечем.
— Я пыталась найти маму, — голос Ксении дрожал, — но она не берёт трубку. Я... я не знала, куда идти.
Максим и Алина переглянулись. Ситуация была ироничной: та самая Ксения, которая когда-то кричала, что мать ей "не нужна без квартиры", теперь сама оказалась на улице.
— Ты понимаешь, что после всего, что было, мы не обязаны тебе помогать? — твёрдо сказал Максим.
Ксения кивнула, сжимая руки в кулаки.
— Понимаю. Но у меня больше никого нет.
Алина вздохнула. Как ни странно, ей стало жаль эту женщину.
— Ладно, — неожиданно для себя сказала она. — Ты можешь переночевать сегодня. Но завтра мы идём к Людмиле Борисовне. И если она захочет тебя видеть — это будет её решение.
Ксения молча кивнула, не решаясь поднять глаза.
На следующее утро они поехали к Людмиле Борисовне. Когда дверь открылась, и свекровь увидела дочь, её лицо на мгновение исказилось от боли.
— Зачем ты пришла? — спросила она тихо.
Ксения, не выдержав взгляда матери, разрыдалась.
— Мама, прости меня...
Людмила Борисовна долго смотрела на дочь, а затем медленно отступила, пропуская её в квартиру.
— Заходи, — просто сказала она.
Максим и Алина остались в коридоре, понимая, что теперь матери и дочери нужно поговорить наедине.
Через час дверь открылась. Людмила Борисовна вышла к ним с красными от слёз глазами, но с лёгкой улыбкой.
— Она останется у меня. Ненадолго, — добавила она, видя их удивление. — Пока не встанет на ноги.
Максим ничего не сказал, лишь обнял мать. Алина улыбнулась.
— Вы уверены?
Людмила Борисовна кивнула.
— Она всё же моя дочь.
Когда они уезжали, Алина посмотрела в окно. Ксения стояла на балконе материнской квартиры, и в её глазах впервые за долгое время был не злобный блеск, а тихая благодарность.
Возможно, это был первый шаг к тому, чтобы когда-нибудь стать семьёй снова
Прошло три месяца с тех пор, как Ксения поселилась у Людмилы Борисовны. Первые недели были тяжелыми — между матерью и дочерью витало напряжение, словно невидимая стена. Ксения целыми днями молча сидела в своей комнате, выходила только на кухню за чаем, избегая разговоров. Людмила Борисовна, хоть и пустила ее в дом, все еще не могла забыть тех обидных слов, которые когда-то бросила ей дочь.
Но однажды вечером все изменилось.
Людмила Борисовна готовила ужин, когда на кухню неожиданно вышла Ксения.
— Мам, давай я помогу, — тихо сказала она, беря со стола нож и принимаясь резать овощи для салата.
Людмила Борисовна замерла на мгновение, затем кивнула.
— Спасибо.
Тишина между ними уже не была такой тягостной. Они готовили молча, но теперь это молчание было спокойным, почти мирным.
— Мам... — Ксения вдруг положила нож и посмотрела на мать. — Я... я не знаю, как извиниться за все.
Людмила Борисовна вытерла руки о фартук и медленно повернулась к дочери.
— Ты уже извинилась.
— Но этого мало. Я была ужасна. Я... я предала тебя, когда тебе было тяжелее всего.
Людмила Борисовна вздохнула и подошла ближе.
— Ты была зла. И я понимаю почему. Я скрывала от тебя правду, врала... Но знаешь, что самое важное? Ты вернулась.
Ксения опустила глаза.
— Я вернулась, потому что мне некуда было идти.
— Но ты пришла именно ко мне.
Ксения не смогла сдержать слез.
— Прости меня.
Людмила Борисовна обняла дочь, и в тот момент казалось, что все обиды, все ссоры остались где-то далеко в прошлом.
***
Тем временем Алина и Максим наблюдали за изменениями в поведении Ксении.
— Ты заметил, она стала другой? — как-то вечером спросила Алина.
Максим кивнул.
— Да. Будто что-то в ней сломалось... но в хорошем смысле.
— Ты думаешь, она действительно изменилась?
— Не знаю. Но мама верит в нее. И этого пока достаточно.
***
Через месяц Ксения устроилась на работу — скромную должность в бухгалтерии, но это был первый шаг к самостоятельности. Она начала понемногу откладывать деньги, помогала матери по хозяйству, даже иногда приходила к Максиму и Алине в гости, хоть и чувствовала себя там пока неловко.
Однажды вечером, когда они все собрались за ужином у Людмилы Борисовны, Ксения неожиданно подняла бокал.
— Я хочу сказать спасибо. Всем. За то, что дали мне второй шанс.
Максим улыбнулся.
— Главное — не зарывай его в землю.
Ксения кивнула.
— Я постараюсь.
***
Прошло еще несколько месяцев. Ксения сняла небольшую квартиру и наконец переехала от матери. Но теперь она приходила в гости каждые выходные, звонила Людмиле Борисовне просто так, справлялась о здоровье.
Алина как-то спросила у свекрови:
— Вы ей простили все?
Людмила Борисовна задумалась.
— Не знаю. Но я научилась снова доверять. И, кажется, это важнее.
***
Однажды Ксения пришла к Алине с неожиданной просьбой.
— Я хочу извиниться перед тобой. Лично. За все, что было.
Алина удивилась, но кивнула.
— Спасибо.
— И... я хочу попросить у тебя совета.
— Совета?
— Да. Я хочу восстановить отношения с братом. По-настоящему. Но не знаю, как.
Алина улыбнулась.
— Начни с малого. Позови его на чай. Без повода.
Ксения задумалась, затем кивнула.
— Ты права. Спасибо.
***
В тот вечер, когда Максим пришел к сестре в гости, он не ожидал, что застанет ее за приготовлением его любимого яблочного пирога.
— Ты помнишь? — улыбнулась Ксения.
— Как же, — рассмеялся Максим. — Ты всегда пекла его, когда хотела меня задобрить.
— Ну... может, и сейчас сработает.
Они оба засмеялись, и в этот момент стало ясно — что-то между ними наконец наладилось.
***
Конечно, прошлое не забылось. Обиды еще иногда давали о себе знать. Но теперь у них было будущее, в котором они снова могли быть семьей.
А это — уже немало.