Ярким августовским утром, в котором ветер перелистывал тополиную листву, Алёна открыла окно и вдохнула прохладу. В этом окне на 13-м этаже открывается шикарный вид на город. Квартира, доставшаяся от зажиточной бабушки, была тихой гаванью, в которую она возвращалась после пар, встреч с друзьями и просто, чтобы побыть в тишине. Большая кухня с желтыми шторами, вязаный плед на кресле и книжный стеллаж, где всё стояло по алфавиту, лоджия с большими окнами. Это было её.
«Моя квартира — не общежитие по обмену соседями», — пошутила она как-то, поправляя подушки на диване. Тогда ещё всё было просто.
С Димой они познакомились в коворкинге — она пришла подготовиться к занятиям, он сидел с ноутбуком, выбирая кофемолку. Спокойный, мягкий, доброжелательный. Его тёплое чувство юмора и нежность в мелочах вскружили ей голову. Через год он переехал к ней, и жизнь пошла в новом ритме: роллы по субботам, тихие вечера, разговоры о будущем и свадьбе. Алёна верила, что их с Димой союз — это партнёрство. Он шутил, что она — якорь, а он — парус. В этом было что-то красивое.
Но однажды, ближе к сентябрю, всё начало меняться.
— «Мне с мамой так удобно. Она будет жить с нами», — сказал он, не отрываясь от экрана. Как будто обсуждал заказ кофе, а не решение, переворачивающее их жизнь.
Алёна молчала. Слова застряли в горле, как заноза. А через неделю на пороге стояла Татьяна Ивановна — яркая, бойкая, с двумя чемоданами и переноской с мятным растением.
— «Димочка скучает без меня, а я так привыкла к суете!» — обняла она сына, словно приехала в отпуск к ребёнку, а не в дом взрослой пары.
В первые дни Алёна старалась держаться. Улыбалась. Притворялась, что ничего. Но в ванной начали появляться чужие баночки, на кухне — кулинарные книги, в спальне — разговоры о “более удобном” расположении кровати. Татьяна Ивановна была везде. Не грубая. Просто — везде.
— «Алена, у тебя же работа удалённая — ты можешь и супчик сварить, и комнату проветрить», — сказала она как-то утром, зайдя без стука. Алёна сидела в наушниках, вела урок. Студент из Петербурга замер, услышав "интересную" речь о капусте.
Позже был разговор. Точнее, монолог:
— «Ты же сама говорила, что семья — это самое главное?» — Дима положил руку ей на плечо. — «Давай просто попробуем месяцок, а там посмотрим».
Месяц прошёл. Потом два. Татьяна Ивановна уже открывала входную дверь своим ключом (точнее, копией), переставляла книги на полках, устраивала «вечера запахов» с эфирными маслами и предлагала Алёне “освежить” интерьер. На вязаные салфетки смотрела с сочувствием, как на старую моду.
Однажды Алёна не выдержала:
— «Я не против помощи, но не против условий. Личный уголок — святое. Мне некомфортно жить втроём в квартире, где я даже окно открыть не могу без обсуждения!»
— «В моём возрасте одиночество хуже холода», — ответила Татьяна Ивановна, театрально вытирая уголок глаза.
Дима вздохнул и ответил:
— «Ну, давайте не ссориться... Мамочке будет одиноко, если не заедет ко мне немножко пожить.»
Алёна ушла в спальню, за ней хлопнула дверь. Впервые в жизни она всерьёз подумала: может, уйти? Снять комнату, вернуться к тишине?
Но потом вспомнила: это её квартира. Не чья-то благодать, не подаренный угол, не совместная ипотека. Её.
Точку поставил вечер, когда к ним заглянули друзья. Ужинали, шутили, пили чай. И вдруг — фраза Димы, почти невзначай:
— «Алёна у нас теперь хозяйка по вызову — и суп, и шарлотка, и носки, и всё с улыбкой!»
За столом повисла неловкая тишина. Кто-то хихикнул, кто-то опустил взгляд. Алёна встала. Без крика. Просто ушла в спальню. А наутро, налив себе кофе и не глядя на Диму, произнесла:
— «К началу следующего месяца вы переезжаете на съёмную, или я сама ищу жильё — за свой счёт и без советчиков. Решай.»
Сначала была тишина. Потом — упрёки. Дима говорил, что она разрушает семью. Татьяна Ивановна сетовала на “неблагодарность молодёжи” и “эгоизм женщин с образованием”. Говорили, что ей просто "одной скучно стало".
Алёна слушала. Потом встала и пошла в свою комнату. Взяла пряжу. Вязала до поздней ночи — строчку за строчкой, петлю за петлёй. Так она плела себе тишину. Через две недели чемоданы были собраны. Дима сказал, что «на время», но Алёна знала — назад дороги нет.
Сейчас у неё снова порядок. Новые книги на полках, тишина по утрам, звонки от друзей и — её правила. Дмитрий пишет. Просит “поговорить”. Но пока она читает Чехова на балконе и слушает, как ветер перекладывает страницы.
Иногда одиночество — не наказание, а свобода. Иногда лучше быть одной в своей квартире, чем вместе — в чужом решении. А вы бы впустили в свою жизнь кого-то без разрешения? Напишите в комментариях.