После прихода советской власти женский Иверский монастырь еще восемь лет умудрился просуществовать в качестве «швейной артели».
Затем богоугодное заведение все же ликвидировали, предварительно изъяв все ценности, а в 1930-м взорвали пятиглавую монастырскую Успенскую (Сретенскую) церковь – второй по величине храм Самары – вместе с часовней. Снесли и верхнее кладбище, где хоронили священнослужителей и платно – за 2000 рублей – заслуженных и состоятельных мирян.
На освобожденном таким образом месте решили строить жилой комплекс, аналогичный Дому Специалистов, но еще более масштабный и впечатляющий. Уже в ходе рассмотрения проекта будущего ансамбля дом отдали под заселение «партийному аппарату» – работникам Обкома. На строительство, кстати, пошел кирпич с разрушенного Сретенского храма, что должно было символизировать окончательную победу нового мира над старым. Хотя вероятно, что причина крылась не в идеологии, а в тогдашнем жестоком дефиците стройматериалов.
Проект самого «элитного» на тот момент в городе дома разработал Николай Давидович Каценеленбоген – яркий, самобытный и почему-то почти забытый русский и советский архитектор первой половины прошлого века. Творчество родившегося в 1879-м году в литовском Паневежисе в семье то ли дантиста, то ли меламеда , по окончании Двинского реального училища поступившего в петербургский Институт Гражданских инженеров и успешно его окончившего в 1904-м, связано с Санкт-Петербургом.
За период с 1906-го по 1914-й годы Каценеленбоген в северной столице спроектировал несколько крупных, эффектных и авторски узнаваемых доходных домов - сначала в стилистике «северного модерна», затем, следуя модным тенденциям – в «модернизированной неоклассике».
С началом Первой Мировой, когда архитектурные заказы сошли на нет, Николай Каценеленбоген выполнял инженерные работы по строительству железных дорог и прокладке коммуникаций. Во время революции подвергся первому аресту – правда, краткосрочному ввиду «отсутствия состава преступления».
Позже Николай Давыдович строил склады и гаражи для обувной фабрики «Скороход», затем переключился на отрасль электропромышленности – где вскоре «дорос» до должности председателя Научно-Технического Совета электропромышленности. В 1930-м Н.Д. Каценеленбогена вновь арестовали и выслали в Казахстан, но спустя полгода вернули на другой высокий пост – заместителя главного инженера Невдубстроя.
За третьим арестом – вновь по надуманному обвинению – последовал а ссылка в Куйбышев. Чем так раздражал советскую власть разносторонне талантливый, далекий от политики и увлеченный работой специалист, сказать трудно. Разве что тем, что до революции, являясь востребованным архитектором, хорошо зарабатывал, имел высокий статус и был «своим» в высшем обществе.
В Куйбышеве Кацеленбоген раскрыл еще одну грань своего дарования – преподавательскую. Работая в КуИСИ, получил звание доцента и должность заведующего кафедрой архитектуры. А еще в Куйбышеве после долгого перерыва Николай Давидович вернулся к архитектурному творчеству, спроектировав здание Театра оперы и балета и тот самый «Обкомовский дом».
В сравнении с дореволюционными петербургскими работами жилище куйбышевской партийной элиты выглядело строго и сдержанно – в духе предвоенного времени. Стилистически дом принято относить к постконструктивизму, знаменующему разворот от конструктивизма к «пролетарской» неоклассике. Хотя в действительности от «переходного» стиля, где на брутальные конструктивистские формы и объемы навешивались элементы классического декора, здесь нет ничего, и логичнее было бы считать ансамбль образцом «упрощенной классики»
Ядром композиции ансамбля из трех зданий, образующих полузакрытый внутренний двор, служила приподнятая и закругленная средняя часть дома, выходящая на перекресток Вилоновской и Фрунзе. С обеих улиц обрамляли закругление , обогащая при этом пластику фасадов трехосевые выступы-ризалиты с рустованными углами, вертикальным рядом балконов с выступающими из поля стены боковыми ограждениями и раскрепованным венчающим карнизом.
Плоскость стен в ризалитах так же покрывал тонкий руст, окна декорировались замковыми камнями. Среднюю часть ряд сплошной ряд балконов опоясывал по горизонтали – в уровне верхнего этажа. Каннелированные балконные ограждения имели одинаковый декор в виде выделенных белым цветом горизонтально и вертикально расположенных прямоугольных филенок, поле стен над окнами пятого этажа заполняли плоские квадратные ниши. Аналогично оформленные выступы-ризалиты на фасаде по улице Вилоновской и на соседнем корпусе со стороны ул. Фрунзе связывали здания в единый ансамбль.
Торжественности облику добавляла заглубленная группа парадного входа, опирающаяся на мощные спаренные пилоны с верхним ограждением, повторяющим силуэт балконного пояса. В междуоконных простенках во всю высоту средних этажей шли изящные круглые трехчетвертные колонны.
Дом с общей жилой площадью 5545 кв.м вмещал 82 квартиры . Имена номенклатурных служащих, вселившихся в него первыми, неизвестны. Зато известны на всю страну имена жильцов военного времени, когда Куйбышев стал запасной столицей. Три квартиры - №26,27 и 63 - заняли корреспонденты главных советских газет «Правда», «Известия» и «Советская Россия». В 1942-м правом проживания в доме премировали Дмитрия Шостаковича за успешную премьеру Седьмой симфонии. Следующей наградой стала Сталинская премия.
Мемуары одного из тогдашних жителей дома сообщают,что вначале войны его семья делила квартиру с семьей маршала Семена Буденного, а по соседству размещались Ворошиловы. Сюда же, по воспоминаниям дочери Георгия Жукова Эры, поселили и семью маршала – мать, жену и дочерей: «Сформировали целый вагон таких же эвакуированных. Мы ехали с семьями маршалов Тимошенко, Буденного, других полководцев. И в Куйбышеве нас всех поместили в один дом. Мы там со многими сдружились».
Еще принято думать, что именно здесь останавливалась Долорес Ибаррури – генеральный секретарь компартии Испании. Легендарная «Пасионария» прилетавшая в Куйбышев навещать сына Рубена, лечившегося после ранения в одном из госпиталей и, кстати, отказавшая ему в согласии на свадьбу с дочерью Клемента Готвальда, в январе 1942-го так же выступала на общегородском митинге
До 1970-х дом оставался «государством в государстве» - с закрытыми входами во двор и бдительной охраной, стерегущей покой ответственных работников. Затем партийный контингент начал «разбавляться», и самым ярким жильцом новых времен можно считать бизнесмена Владимира Захарченко. Как ни удивительно – статуса памятника истории и культуры бывший «обкомовский дом» до сих пор не получил.