Летний зной плавил асфальт и заставлял воздух дрожать, но здесь, на территории оздоровительной клиники, утопающей в соснах, дышалось легко. Алина приехала сюда не за стройностью, а за тишиной. Ей нужно было перезагрузить мысли, сбросить с плеч груз чужих ожиданий и просто помолчать. Она устроилась на шезлонге у бассейна, прикрыла глаза и почти сразу услышала рядом тихий, мелодичный голос.
— Простите, вы не знаете, когда следующий замер?
Алина открыла глаза. Рядом с ней сидела девушка, похожая на фарфоровую статуэтку. Идеальная кожа, точеные черты лица, длинные ноги и фигура, которой позавидовала бы любая модель с обложки журнала.
— Кажется, в пять вечера, — улыбнулась Алина. — Вы тоже на голодании?
— Да, — вздохнула девушка, представившись Жанной. — Мне нужно срочно скинуть четыреста грамм. Всего четыреста, но они никак не уходят.
Алина на мгновение потеряла дар речи. Четыреста грамм? На этом идеальном теле? Она хотела пошутить, но увидела в глазах Жанны неподдельную, глубокую тоску.
— Это так важно? — мягко спросила Алина.
И тут плотину прорвало. Жанна говорила быстро, сбивчиво, словно боясь, что ее прервут. О том, что она уже год живет в этом аду постоянного взвешивания. О том, что ее парень, успешный и красивый мужчина, поставил ультиматум: если она не будет соответствовать его идеалу, он уйдет. Каждый лишний грамм, по его словам, был предательством их любви.
— Он говорит, что я жирная, — прошептала Жанна, и в ее глазах блеснули слезы. — Я занимаюсь спортом по три часа в день, почти ничего не ем, но он все равно находит недостатки.
Алина слушала, и ее сердце сжималось от сочувствия и острого чувства несправедливости. Этот абсурд, эта жестокость, прикрытая заботой о красоте, казались ей чудовищными. В ее мыслях тут же родилось прозвище — «Жанна 400 грамм». Так звали не девушку, а ее боль. Алина посмотрела на свои округлые бедра, на мягкий живот и с горькой иронией подумала, что для парня Жанны такие, как она — это даже не люди. Это просто «ненужные рулетики», которые портят аппетит и вид.
Эта мысль не отпускала ее несколько дней, накладываясь на другие воспоминания, как кадры из старого фильма. Вот она на дне рождения у друзей. В центре внимания — Вера, стильная, уверенная в себе женщина в элегантном платье. Ее ноги в блестящих чулках притягивали взгляды всех мужчин в комнате, и она, казалось, наслаждалась этим. Вера была настоящей королевой вечера.
В разгар веселья приехал ее муж Игорь. Он прошел по комнате, крепко пожимая руки друзьям, по-свойски хлопая их по плечу. Подойдя к жене, он наклонился и, вместо поцелуя, прошипел ей на ухо так, чтобы слышала только она и Алина, стоявшая рядом:
— Прикройся! Ноги свои выпятила, все слюни пускают. Стыдно.
Улыбка мгновенно сползла с лица Веры. Она вспыхнула, сжалась, как подбитая птица, и торопливо накинула на колени плед, который до этого лежал на спинке кресла. Остаток вечера она просидела тихая, нахохлившаяся, потушив свой внутренний свет. Королева превратилась в испуганную служанку, и никто, кроме Алины, кажется, не заметил этой метаморфозы. Алина же видела перед собой еще одну жертву — «Веру, прикрой ляхи».
Алина часто спасалась от реальности в книгах. Она любила читать автобиографии великих писателей, пытаясь понять, как в одном человеке уживаются гениальность и бытовое несовершенство. Как можно создавать миры, полные света и мудрости, и быть при этом невыносимым в обычной жизни?
Особенно ее поразила история классика Павла Грачева. Его книги были полны тонкого психологизма и сострадания к человеку. Но в жизни… В жизни была жена Серафима, родившая ему тринадцать детей. Тринадцать! В своих дневниках Грачев писал о ней отстраненно, как о функции, о части быта. Он требовал абсолютного подчинения, тишины в доме, пока он творит, и полного самоотречения от женщины, которая подарила ему этих детей. Его эгоизм был таким же великим, как и его талант.
Алина отложила книгу и задумалась. «Я обожаю его Агату, — размышляла она, вспоминая главную героиню его романа. — Но я терпеть не могу поступки самого автора». Как отделить одно от другого? И почему Серафима, эта молчаливая тень великого человека, терпела все это? Может, она тоже была из породы «Агат, роди 13 детей и молчи»?
Эти мысли перекликались с тем, что Алина видела каждый день, листая ленту инстаграма. Идеальные куколки, Барби с одинаковыми лицами и телами, выточенными в спортзалах. Вот Карина, вот Эмма. Их день расписан по минутам: подъем в шесть утра, детокс-смузи, пилатес, сеанс у косметолога, изнуряющая тренировка, потом фотосессия в идеальном свете. Их красота — это не дар природы, а тяжелая, ежедневная работа. Профессия.
Алина иногда оставляла комментарии: «Вы невероятная труженица! Восхищаюсь!» И это была правда. Она восхищалась их дисциплиной. Но в то же время она понимала, что эти стандарты сбивают с толку всех. Девочки доводят себя до совершенства, чтобы заслужить любовь и одобрение, чтобы их выбрали. А парни, оглушенные этим парадом одинаковых идеалов, теряются. Как выбрать ту единственную, если они все выглядят, как сестры-близнецы, сошедшие с одного конвейера?
Однажды Алина поехала со своим мужем Дмитрием на большой садовый рынок. Они выбирали что-то для дачи и остановились у лавки с садовыми гномами. Два солидных мужчины, Аркадий и Валентин, с серьезным видом обсуждали покупку.
— Нет, Аркадий, этого не бери, — басил Валентин, указывая на гнома с хитрой ухмылкой. — У него взгляд какой-то… ненадежный. Вот этот лучше, с лопатой. Сразу видно — работящий.
Аркадий расхохотался:
— Ты прямо как жену выбираешь! Чтоб и симпатичная, и в хозяйстве пригодилась!
Они оба громко заржали, довольные своей шуткой. Алина посмотрела на ряды раскрашенных гипсовых фигурок — улыбчивых, хмурых, с удочками, с тачками, с цветами. И с горькой иронией подумала: «А ведь мы, женщины, часто будто такие же гномики. Стоим на витрине, а мужчины ходят и выбирают: эта слишком толстая, у этой нос не такой, а вот эта — ничего, работящая, надо брать».
Вечером она не выдержала и мысленно обратилась ко всем этим женщинам, реальным и вымышленным: «Жанна 400 грамм, Вера "прикрой ляхи", Серафима "13 детей"… Девочки, почему? Почему мы так легко соглашаемся на роль бракованного товара, который нужно постоянно доводить до ума? Почему мы верим, что нас можно любить только за соответствие чужим стандартам?»
Эти мысли крутились в голове, не давая покоя. Но потом она вспомнила свою близкую подругу Марту. Марта встретила своего будущего мужа Геннадия в больнице. Она лежала после операции, бледная, слабая, с катетером в вене и системой, через которую в нее медленно капала жизнь. Ни макияжа, ни укладки, ни красивого платья — только больничный халат и измученная улыбка. И именно тогда, в самой уязвимой точке ее жизни, Геннадий увидел не ее внешность, а ее душу. Он влюбился в нее настоящую, «в халате», и эта любовь оказалась самой крепкой и искренней.
Алина вспомнила и свою историю. Она всегда считала себя некрасивой, «неформатной». Но в ее жизни был Дмитрий. Она вспомнила, как несколько лет назад ей сложно удалили зуб мудрости. Щеку раздуло, говорить было больно, есть — невозможно. Она лежала на диване, жалкая и несчастная, а Дима сидел рядом на коленях и поил ее кефиром с ложечки, как маленького ребенка.
— Ты моя красавица, — шептал он, убирая с ее лица растрепавшиеся волосы. — Даже с такой щекой ты самая очаровательная.
Алина тогда рассмеялась сквозь слезы, и кефир потек по подбородку. Это было ужасно нелепо и трогательно. И именно в этот момент, глядя на нее, опухшую, заплаканную и перепачканную кефиром, Дима сделал ей предложение. В тот день, в точке своей максимальной уязвимости, она впервые по-настоящему поверила, что уникальна. Что ее можно любить не за что-то, а вопреки всему.
Эта вера стала ее опорой. Когда через пару лет она решила поставить брекеты, превратив свою улыбку в конструкцию из металла, Дмитрий только смеялся и говорил, что теперь она его «драгоценная девочка с сокровищами во рту». Он целовал ее так же нежно, не боясь поцарапаться.
После рождения сына Алина набрала вес и весила 118 килограммов. Она смотрела на себя в зеркало с отвращением, а муж осыпал ее комплиментами, обнимал ее большое, мягкое тело и говорил, что она никогда не была такой желанной.
— Почему ты молчал? — спросила она его однажды, когда сын уже подрос, а вес начал уходить. — Почему не говорил, что я толстая и мне надо худеть?
Дима посмотрел на нее с искренним удивлением.
— А зачем? Ты была моя теплая, мягкая плюшечка. Ты носила нашего сына. Для меня ты была прекрасна.
Или на пляже, когда обострялся ее псориаз, и красные бляшки покрывали локти и колени. Она куталась в парео, стесняясь взглядов, а Дмитрий искренне не понимал ее смущения. Он не видел недостатков. Он видел ее целиком, как видел целую картину, а не отдельные неудачные мазки. Любовь, поняла Алина, — это всегда оптика с другим масштабом. Она не выискивает детали, она охватывает все явление целиком.
И тогда к ней пришло главное осознание. Если партнер постоянно ищет в тебе «червоточины», указывает на недостатки, требует что-то исправить, улучшить, подогнать под стандарт — это не о любви. Это о власти. Это о желании контролировать, лепить из живого человека удобную для себя вещь.
Мужчина, который унижает женщину, чтобы почувствовать себя значимым, не авторитет. Настоящий авторитет строится на уважении, а не на страхе. Покорность, рожденная из любви и доверия, — это дар. Покорность, рожденная из страха потерять, — это рабство.
Право вести за руку нужно заслужить. Заслужить заботой, принятием, нежностью. Настоящую, глубокую любовь невозможно купить, выменять на набор «нужных параметров»: плоский живот, длинные ноги, молчаливый характер. Все это — лишь внешняя мишура, которая осыпается при первом же жизненном шторме.
Алина мысленно улыбнулась всем женщинам, о которых думала эти дни. И Жанне, и Вере, и себе прошлой. Нужно просто перестать отдавать власть над собой тем, кто ее не заслужил. Нужно доверять себе и своему сердцу. И выбирать тех, кто видит в тебе не набор деталей, которые можно улучшить, а целую, уникальную, несовершенную и оттого еще более прекрасную вселенную.
Конец.
👍Ставьте лайк, если дочитали.
✅ Подписывайтесь на канал, чтобы читать увлекательные истории.