Тот вечер начался как обычный семейный ужин. Алина накрыла на стол, Максим помогал разложить салаты, а свекровь, Галина Ивановна, с видом хозяйки жизни расселась во главе стола. Разговор сначала шел о пустяках — погоде, соседях, ценах в магазинах. Но как только Алина подала пирог, свекровь отрезала себе внушительный кусок и неожиданно заявила:
— Так, а теперь по поводу прописки!
Максим замер с вилкой в воздухе. Алина почувствовала, как у нее похолодели пальцы.
— Я решила: Катю мы тоже пропишем в вашу квартиру, — продолжила Галина Ивановна, как будто объявляла о самом естественном решении в мире. — Всё-таки она — часть семьи!
Алина медленно поставила свою тарелку на стол. В голове стучало: "Прописать? В нашу квартиру? Без моего согласия?"
Катя, младшая сестра Максима, сидела с безмятежным выражением лица, будто речь шла о том, куда поехать на выходные. Она даже улыбнулась, словно не понимала, почему Алина так напряглась.
— Простите, где именно? — спросила Алина, намеренно растягивая слова, чтобы не сорваться.
— В вашей квартире, конечно, — пожала плечами Галина Ивановна. — Квартира-то семейная! Сыну моему принадлежит — а он не один в этой семье, между прочим.
— Мам... — начал Максим неуверенно, — может, ты поторопилась…
— Ничего я не поторопилась! — перебила его свекровь. — Я мать! Я лучше знаю, как правильно! Катя у нас ещё не встала на ноги, ей нужна поддержка. В семье нужно помогать!
Алина сжала кулаки под столом. Квартира, о которой шла речь, была их с Максимом общей мечтой, за которую они боролись шесть лет. Они брали кредиты, откладывали каждую копейку, жили в съемной развалюхе с вечно пьяными соседями. И теперь кто-то решил, что может просто взять и распоряжаться их домом?
— Мы с Максимом покупали эту квартиру сами, — сказала Алина, глядя свекрови прямо в глаза. — Она — не «семейная». Она — наша.
— Ой, ну ладно тебе, не драматизируй, — отмахнулась Галина Ивановна. — У вас двоих комнаты есть. Катя в зале поживет. Что вы, как чужие-то?
— Потому что чужие, — холодно ответила Алина. — Она — не член нашей семьи. Она — гость.
Свекровь побледнела. Максим вжал голову в плечи, будто пытался стать невидимкой. Катя надула губы и демонстративно отодвинула тарелку.
— Ну и ну! — фыркнула она, вставая из-за стола. — Я думала, у меня есть родные, а оказывается, я никто!
Дверь захлопнулась. В кухне повисло тягостное молчание.
Алина сидела, глядя в окно, и думала только одно:
"Война началась. И я не отступлю."
Алина сидела в тишине опустевшей кухни, глядя на недоеденный пирог. В голове всплывали воспоминания, которые теперь казались особенно горькими.
Шесть лет назад они с Максимом только поженились. Ни денег, ни своего угла – только съёмная однушка с облезлыми обоями и вечно забитым унитазом. Алина до сих пор помнила, как они сидели на полу среди коробок в первый вечер после свадьбы, мечтая о своём доме.
– Хоть бы стены не тряслись, когда грузовик проезжает, – смеялся тогда Максим, обнимая её за плечи.
Они копили буквально на всём. Алина вела репетиторство по выходным, хотя после рабочей недели в офисе валилась с ног. Максим брал подработки – после основной смены инженером шёл разгружать фуры или монтировал сайты.
Галина Ивановна в те времена чаще всего отмахивалась:
– Какие ещё деньги? У меня же Катю растить надо! Да и курс доллара нестабильный...
Зато советы сыпались как из рога изобилия:
– Квартиру надо брать в центре! На окраине что за жизнь? Вам же детей растить!
Когда они наконец нашли свою двушку в панельном доме, свекровь лишь брезгливо осмотрела голые стены:
– Ну хоть не подвал. Диван бы приличный купили, а то как бомжи какие...
Первые месяцы они спали на матрасе прямо на полу. Кухню собирали по частям – сначала плиту, потом холодильник, через полгода смогли купить шкафы. Алина помнила, как Максим, весь в пыли, клеил обои в зале, а она красила батареи, хотя у неё уже болела спина.
И вот теперь, когда каждый сантиметр этой квартиры был выстрадан, Галина Ивановна решила, что её дочь имеет право просто взять и поселиться здесь.
Алина встала из-за стола и пошла в зал, где Максим нервно листал телефон.
– Ты вообще понимаешь, что твоя мать предлагает? – спросила она тихо.
Максим вздохнул:
– Ну, Кате же правда сложно сейчас...
– Сложно? – Алина засмеялась. – В двадцать лет не работать, тусоваться по клубам и жить на мамины деньги – это не сложно, Максим. Это выбор.
Она подошла к окну, за которым мерцали огни их спального района.
– Мы с тобой в её возрасте уже по две работы тянули. Или ты забыл, как я в три часа ночи проверяла тетради, чтобы нам хватило на первый взнос?
Максим молчал. Алина повернулась к нему:
– Я не позволю сделать из нашего дома общежитие. Ни для Кати, ни для кого бы то ни было.
В коридоре зазвонил телефон. На экране светилось: «Мама». Максим потянулся к аппарату, но Алина была быстрее – она нажала на громкую связь.
– Лёша! – раздался визгливый голос свекрови. – Ты что, совсем голову потерял? Из-за этой... этой... твоей жены моя дочь теперь в слезах!
Алина медленно поднесла телефон к губам:
– Галина Ивановна, ваша дочь может прописаться у вас. В вашей квартире.
На другом конце провода на секунду воцарилась тишина, затем последовал новый визг:
– Да как ты смеешь со мной так разговаривать?!
Максим выхватил телефон и вышел на балкон, хлопнув дверью. Алина осталась стоять посреди их гостиной – той самой, где они с мужем когда-то мечтали о своём уголке.
Теперь этим мечтам угрожала простая истина: если она сейчас не поставит точку, её голос в этом доме больше не будет иметь значения.
Три дня после того злополучного ужина в квартире царило напряженное перемирие. Алина избегала разговоров о прописке, Максим задерживался на работе допоздна, а телефон Галины Ивановны молчал – что само по себе было тревожным признаком.
В субботу утром Алина, завернувшись в плед, пила кофе на кухне, когда в прихожей раздался резкий звонок в дверь. Прежде чем она успела встать, раздался щелчок – Максим, оказывается, был уже на ногах и открывал дверь.
– Привет, братик! – раздался звонкий голос Кати.
Алина замерла с чашкой в руках. Через секунду в коридоре появилась Катя – с огромным розовым чемоданом, спортивной сумкой через плечо и пакетом из "Zara". Она весело переступила порог, огляделась и бросила:
– Ну что, сестрёнка, встречаешь новую соседку?
Максим стоял в замешательстве, переминаясь с ноги на ногу.
– Кать... мы же не договаривались...
– Ой, брось, – Катя махнула рукой, – мама сказала, что ты не против. Я пока тут поживу, окей? У вас же диван в зале отличный.
Она прошмыгнула в гостиную, швырнула чемодан и тут же начала распаковывать вещи. Алина медленно поставила чашку и вышла из-за стола.
– Катя, – она говорила нарочито спокойно, – ты не можешь просто взять и переехать к нам без предупреждения.
Девушка закатила глаза:
– Ну вот, опять драма. Максим же не против.
Алина перевела взгляд на мужа. Он избегал её глаз, сосредоточенно разглядывая узор на кафеле.
– Максим?
Он вздохнул:
– Может, пусть поживет пару недель? А там видно будет...
Катя торжествующе ухмыльнулась и достала из сумки плюшевого медведя, которого тут же усадила на их диван.
Алина почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она вдруг осознала – если сейчас не остановит это, дальше будет только хуже.
– Нет, – твёрдо сказала она. – Никаких "поживёт пару недель". Она уезжает сегодня же.
Катя фыркнула:
– Да кто ты вообще такая, чтобы мне указывать?
– Хозяйка этой квартиры, – Алина скрестила руки на груди. – Или ты забыла, чьи деньги за неё платятся?
Максим наконец поднял глаза:
– Алина, давай без скандалов...
– Я не скандалю, – она повернулась к нему. – Я защищаю наш дом. Если ты не можешь сказать "нет" своей семье, это сделаю я.
Катя тем временем уже раскидала по гостиной косметику и телефонные провода. Она устроилась на диване, включила сериал на полную громкость и демонстративно начала жевать принесённое печенье, крошки от которого тут же посыпались на только что вычищенный ковёр.
Алина подошла к розовому чемодану, взяла его за ручку и поставила у входной двери.
– Максим, – сказала она ровным голосом, – или ты сейчас скажешь сестре, чтобы она собрала вещи, или я сама вынесу этот чемодан на лестничную площадку.
В квартире повисла тяжёлая тишина. Даже Катя выключила сериал. Максим покусывал губу, глядя то на жену, то на сестру.
Наконец он тяжело вздохнул:
– Кать... может, ты правда переночуешь у мамы?
Катя вскочила, красная от злости:
– Ах так! Мама была права – ты под каблуком! – она начала швырять вещи обратно в чемодан. – Надеюсь, ты доволен? Твоя стерва выгоняет твою же кровь!
Максим не отвечал. Алина стояла у двери, не шелохнувшись.
Когда Катя, хлопнув дверью, ушла, в квартире стало непривычно тихо. Максим сел на диван и закрыл лицо руками.
– Ты довольна? – пробормотал он.
Алина подошла и села рядом:
– Нет. Но я не позволю никому разрушить то, что мы с тобой строили.
Она взяла его за руку, но почувствовала – он не отвечает на пожатие. Впервые за годы брака между ними выросла невидимая стена.
Алина понимала – битва выиграна, но война ещё не окончена. Галина Ивановна не сдастся так просто.
Прошло два дня после изгнания Кати. В квартире витало тягостное молчание. Максим почти не разговаривал, задерживался на работе, а когда возвращался, сразу закрывался в ванной. Алина чувствовала, как между ними вырастает стена, но понимала — отступать нельзя.
В среду вечером раздался звонок в дверь. Алина открыла — на пороге стояла Галина Ивановна в пальто с меховым воротником, с наведёнными марафетом, но с бешеным блеском в глазах.
— Здравствуй, невестка, — сказала она сладким голосом, который Алина знала слишком хорошо — это был голос перед бурей.
Максим вышел из комнаты, увидел мать и замер.
— Мама... мы не ждали...
— Ясно, что не ждали, — свекровь прошла в гостиную, огляделась и села в кресло, как судья на трибуне. — Раз уж мою дочь выставили как бомжиху, пришлось прийти самой.
Алина закрыла дверь и медленно подошла.
— Галина Ивановна, давайте без драмы. Катя сама...
— Молчи! — свекровь вдруг вскипела, ударив ладонью по подлокотнику. — Ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь? Я мать твоего мужа!
Максим нервно провёл рукой по волосам.
— Мам, давай спокойно...
— Нет, сынок, теперь будет по-моему! — Галина Ивановна выпрямилась. — Я собрала документы для временной регистрации Кати. Ты подпишешь, а эта... — она бросила взгляд на Алину, — если не согласна, может собирать вещи.
Алина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она посмотрела на Максима — он стоял, опустив глаза.
— Максим? — её голос дрогнул.
Он молчал.
Галина Ивановна достала из сумки папку с бумагами и положила на стол.
— Подпишешь сейчас, и никаких проблем.
Алина вдруг поняла — это момент истины. Она медленно подошла к книжной полке, достала толстую синюю папку и положила её рядом со свекровиными документами.
— Прежде чем что-то подписывать, давайте разберёмся, — она открыла папку. — Выписка из ЕГРН — квартира в совместной собственности. Кредитный договор — 80% платежей с моей карты. График платежей — вот, пожалуйста.
Галина Ивановна побледнела.
— Ты что, угрожаешь?
— Нет, — Алина перевела взгляд на Максима. — Я защищаю то, что мы с тобой строили. Если Катю пропишут — я подаю на развод и требую раздел с учётом вложений.
Максим резко поднял голову.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
Галина Ивановна вскочила:
— Да как ты смеешь!
— Хватит! — Максим внезапно громко стукнул кулаком по столу. Все замолчали. Он глубоко вдохнул. — Мама... я не подпишу.
Свекровь замерла с открытым ртом.
— Что?
— Я сказал — нет. Это наш с Алиной дом. Наш.
Галина Ивановна вдруг изменилась в лице.
— Значит, ты выбираешь её?
Максим медленно подошёл к Алине и взял её за руку.
— Я выбираю нас.
Свекровь схватила свою сумку и документы.
— Поздравляю, сынок. Теперь у тебя есть новая семья. Надеюсь, она того стоит.
Дверь захлопнулась с такой силой, что задрожали стены.
Алина вдруг почувствовала, как подкашиваются ноги. Максим обнял её.
— Прости... я должен был раньше...
Она прижалась к его груди, слушая знакомое сердцебиение.
— Главное, что теперь ты здесь.
В ту ночь они впервые за долгое время спали, обнявшись, как в первые годы брака. Алина знала — битва выиграна, но война, возможно, ещё не окончена. Однако теперь она была уверена — они справятся. Вместе.
Прошла неделя после разговора со свекровью. В квартире воцарилась непривычная тишина — ни звонков от Галины Ивановны, ни внезапных визитов Кати. Алина впервые за долгое время могла спокойно выпить утренний кофе, не опасаясь новых скандалов.
В субботу утром, когда первые лучи солнца заглядывали в гостиную, Алина проснулась от того, что Максим осторожно встал с кровати.
— Ты куда так рано? — спросила она, протирая глаза.
— Хочу тебя кое-куда свозить, — он улыбнулся той самой улыбкой, которая когда-то покорила её сердце.
Через час они ехали по знакомой дороге. Алина смотрела в окно, пока не поняла — они направляются в их первую съёмную квартиру.
— Зачем? — удивилась она.
Максим не ответил, только крепче сжал её руку.
Старый пятиэтажный дом встретил их облупившейся краской и скрипящей дверью подъезда. Они поднялись на третий этаж. Максим достал ключ — оказывается, он договорился с нынешними жильцами.
Когда дверь открылась, Алина замерла. Маленькая однушка выглядела точь-в-точь как в их времена: тот же линолеум с потёртостями, та же кухня с пятнами от чая на столешнице.
— Помнишь? — Максим обнял её за плечи. — Здесь мы мечтали о своём доме.
Алина кивнула, сдерживая слёзы. Она вспомнила, как они сидели на полу среди коробок, как Максим впервые поцеловал её именно в этом углу, когда они праздновали его повышение.
— Я забыл, что действительно важно, — тихо сказал он. — Спасибо, что напомнила.
Они простояли так несколько минут, слушая, как за стеной ругаются соседи — всё те же, кажется.
Когда вернулись домой, Алина обнаружила, что Максим привёз их старый чайник — тот самый, с отколотой ручкой, с которого начиналась их совместная жизнь.
— Решил сохранить на память, — объяснил он.
В тот вечер они сидели на кухне, пили чай и смеялись над старыми фотографиями. Галина Ивановна не звонила.
Прошёл месяц.
Однажды утром Алина нашла на пороге корзину с пирогами и запиской: "Для вас. Г.И." Максим перевёл взгляд на жену.
— Позвать на чай? — спросил он осторожно.
Алина глубоко вздохнула и кивнула.
Катя так и не получила прописку, но начала искать работу. Галина Ивановна перестала командовать, хотя по-прежнему иногда ворчала.
Алина поняла главное — её дом остался её крепостью. Не потому, что она выиграла войну, а потому, что наконец-то все — включая её саму — поняли: настоящая семья строится на уважении, а не на приказах.
Когда вечером она задержалась на работе, Максим встретил её у метро с зонтом — начался дождь. По дороге домой он крепко держал её за руку, а она думала, что ради таких моментов стоило бороться.
Их дом снова стал их убежищем. Теперь навсегда.