Всё началось девять лет назад. Я был молод, глуп и эгоистичен. Когда моя бывшая, Маша, сказала, что беременна, я просто… сбежал. Не хотел ответственности, не хотел "бытовухи". "Ты справишься," — бросил я ей, уходя. Она смотрела на меня с такой болью, что до сих пор этот взгляд иногда всплывает перед глазами.
— Ты серьёзно, Игорь? Ты просто уйдёшь? Это же твой ребёнок! — кричала она мне вслед.
— Я не готов, Маша. Прости, — пробормотал я, захлопывая дверь.
И ушёл. Не забирал дочку из роддома, не поздравлял с днями рождения, не звонил. Видел её только раз, случайно, когда ей было года три. Маленькая, с косичками, она бежала по парку, держа Машу за руку. Я стоял, смотрел, и внутри что-то кольнуло. Но я развернулся и ушёл. Снова.
В душе я всегда любил свою дочь. Звучит как оправдание, знаю. Но я правда думал о ней. Иногда представлял, как она растёт, как смеётся. Только вот в её жизни меня не было. Я думал, может, потом, когда-нибудь, я стану частью её мира. Но жизнь закрутила.
Первый раз меня чуть не лишили прав, когда дочке было пять. Суд дал шанс исправиться. "У вас есть время, Игорь, начните общаться с ребёнком," — сказала судья. Я кивнул, но… ничего не сделал. Тогда появилась Оля, моя нынешняя жена. Мы поженились, родили троих детей. Заботы, работа, ипотека — всё это поглотило меня. Дочка от первого брака осталась где-то на задворках моей жизни.
— Игорь, ты хоть звонил своей старшей? — иногда спрашивала Оля.
— Да некогда, Оля. И Маша меня видеть не хочет, — отмахивался я.
— Она твоя дочь. Ты же потом пожалеешь, — качала головой жена.
Она была права. Но я не слушал.
Маша подала на алименты ещё в первый год. Сначала я платил 6 тысяч, потом она через суд увеличила до 14. Для меня это огромная сумма! У нас с Олей трое детей, кредиты, живём от зарплаты до зарплаты. Я злился на Машу, считал, что она меня "доит". Когда опека пыталась меня найти, я скрывался. Не хотел встреч, разговоров, упрёков. Думал, отсижусь, и всё уляжется.
Но не улеглось. Маша снова подала в суд. На этот раз она рассказала всё: я не участвую в жизни дочери, не даю согласия на важные вещи. Например, она не смогла вывезти дочку на лечение в Белоруссию, потому что нужно было моё разрешение. А я даже не ответил на её звонки.
На суде я пытался оправдаться:
— Я же плачу алименты! 14 тысяч каждый месяц! Я не отказываюсь от ребёнка!
— А когда вы последний раз видели дочь, Игорь Сергеевич? — спросила судья.
Я замялся. — Ну… давно. Но я люблю её, правда!
— Любовь — это не только слова. Это забота, участие, ответственность, — отрезала она.
Решение суда было как удар под дых: меня лишили родительских прав. Я потерял не только связь с дочкой, но и кучу льгот. Но это не главное. Главное — я потерял её. Свою девочку.
Теперь я в депрессии. Всё валится из рук. Дома с Олей разговоры только о быте, дети шумят, а я сижу и думаю: как я мог так облажаться? Я хочу подать апелляцию. Хочу доказать, что могу измениться. Хочу стать отцом для своей старшей дочери.
— Игорь, ты правда думаешь, что можешь вернуть её? — спрашивает Оля, когда я делюсь планами.
— Маша настроена решительно. Она не подпустит тебя.
— Я должен попробовать. Хоть что-то сделать. Она же моя дочь, — отвечаю я, и голос срывается.
Я понимаю, что сам виноват. Я не был отцом. Я бросил Машу, бросил дочку, прятался от ответственности. Но я правда хочу всё исправить. Не знаю, как это сделать. Может, начать с малого? Написать ей письмо? Попросить прощения? Или сразу идти в суд?
По закону восстановить родительские права можно, если доказать, что я изменил образ жизни и готов участвовать в воспитании дочери. Но это сложно. Суд смотрит на поведение, на стабильность, на желание ребёнка. А что думает моя дочка? Знает ли она вообще, кто я? Захочет ли видеть? Эти вопросы мучают меня каждую ночь.